Глава 19
У Васьки, его друзей, впрочем, как и у средних братьев тоже, была любимая игра «гонять попа». Они брали небольшой чурбачок чуть больше стакана – это был поп, ставили его на дорогу. Рассчитывались, отходили на два-три метра. Все по очереди кидали палкой, каждый своей. Кто промахнулся, тот будет ставить попа. Ставил обычно на том месте, куда откатился, отметив расстояние до кидающего опять кидали. Далеко загоняли попа, иногда даже обратно на тоже место возвращались. Если все промахнулись, кто вперёд – хватал палку и бежал на то место, откуда начинали игру. В конце игры стукали палкой по доске и убегали домой, прихватив попа.
Васька был шустрый, ловкий но почти всегда начинал скандалить, когда у него что-то не получалось в игре. Ребята сначала пытались договориться с ним миром, но он, как правило, стоял на своём. И однажды они решили не брать Ваську в игру. Тот едва пережил такое унижение, но в следующий раз, Колька Горяев сразу предупредил:
– Васька, мы решили взять тебя в игру, но как только ты опять начнёшь выделывать – прогоним и больше не позовём.
– Не буду я больше выделывать, – хмуро пообещал парнишка, и уже через пять минут весело и увлечённо носился вместе со всеми. Но урок ему пошёл впрок. Васька перестал скандалить. Иногда вечером выходил на полчаса погонять попа Геннадий. Сделав несколько бросков палкой, он уходил на свиданье.
В июле Геннадий сказал отцу, что хочет жениться на Галине Зуевой, и, если он позволит, они будут жить с ними.
– Отчего не позволю, – ответил тот. – Домина большой, всем места хватит. Ты так спрашиваешь, что кабыть есть где-то у тебя свой угол. Испокон веку сыновья приводили жёнок в родительский дом. Женись сынок, раз время пришло. Когда свадьбу надумал играть?
– На Покров, тата.
– Ну и ладно, что на Покров. Сватов засылать будем?
– Да вроде молодёжь ныне не сватается. Ладно, спрошу у Гали.
Галин отец захотел, чтобы было, как надо: и сваты, и смотрины, и сговор. Всё сделали честь по чести и четырнадцатого октября сыграли весёлую свадьбу. Жить молодые стали на втором этаже родительского дома Геннадия. Для них Степан Васильевич переложил печку и сложил ещё одну с плитой – для тепла в зимнее время. Геннадий работал на конюшне, а молодая жена обряжалась с телятами. Жили молодожёны дружно, весело. Галинка была ещё та певунья. И часто на втором этаже слышалось её негромкое пение.
А баба Глаша, посмотрела на свадьбе у внука, что любимая внученька Пелагеюшка совсем не умеет плясать. Девчушки, её ровесницы выплясывали, только шум стоит, одна Поля стеснительно стояла у стены, не решаясь выйти в круг.
Недели через две после свадьбы старушка позвала Полю:
– Пелагеюшка, поди-косе сюды, сядь ко мне на лавочку.
Девочка послушно села.
– Вот што я тебе скажу, деушка. Мати вечно некогды с тобой за-нисматце, а ты у нас даже и плясать не умеешь.
Девочка покраснела:
– Я научусь, баба Глаша. О Троице, когда все плясали на лугу, я тоже в круг выходила.
– Это не то. Я тебя малёхонько поучить хочу. Я знаёшь какая плясунья была в молодые години. Как выйду в круг, да как выбью дробь, да как запою частушки. Это я типериче вся осямала, а тогды была куды-то с добром. Не девка, а огонь. Хочешь научиться?
– Хочу.
– Вот, как токо мати придёт с роботы, поест, а Верушка к ней на колинчики заползёт, и ты уж к тому времени из школы прибежишь, мы с тобой не кому не скажёмся, а потихоньку уйдём в баню. Там правда местечка маловато, но для начала хватит. Вот завтре и пойдём.
Назавтра около трёх часов дня они отправились до бани. Войдя внутрь, девочка воскликнула:
– Баба, Глаша, да тут темно! Как плясать-то? Вся сажей испатраюсь.
– А я эвонде свечечку принесла, поставим неё на полок. Да и от окошечка малёхонько светом брезжит. Розболакайся, токо вязанку не снимай, и шаль на плечи набрось. Мы недолго будем учиться, не то мати хватится нас, а ты той порой озябнуть не успеешь, когды пляшешь, всегда жарко становитце.
– Ладно. С чего будем начинать?
– Ручки, Полюшка, розведи в разные стороны вместе с шалюшкой. Ты ними неспешно взмахивай, словно птица крыльями. То своди вместе, то опять розводи. А в это время одна ножка должна быть немного впереди другой, и ты с притопом продвигайсе. Да к гармошке прислушивайсе, штобы всё в лад получалось. А я рукой тебе по лавке постучу, заместо музыки. Да и частушечку спою. Ну-ко, пробуй.
Поля неуклюже прошлась по бане. По стенам заплясали тени, затрепетал огонёк у свечи. Пройдя три круга, девочка остановилась.
– Не получается.
– Получитце, не всё сразу. А потом во время пляски и частушку надо будёт спеть. В это время можно остановитце, взмахивать руками, а ногами дробить и петь. Научишьсе, Полюшка.
Целый месяц учила бабка внучку. Особенно хорошо было учиться после мытья в бане, на другой день. В бане стояло тепло, и учёба длилась дольше обычного. Научилась Поля плясать.
В новой школе каждый год устанавливали большую ёлку до потолка. Были игры, веселье, шутки с дедом Морозом. Вот тут-то Поля и удивила всех. Когда гармонист Петька Шихов из седьмого класса заиграл «Русского», сначала никто не решался выйти в круг. И вдруг на удивление всем пошла с перестуком подшитыми валеночками Поля Гагарина, да так мастерски, что все ахнули. А она зардевшись, остановилась, да после проигрыша ещё и частушку спела:
– Я пляшу они не топают подшитые мои,
Я гуляю дома охают родители мои.
И тут началось: пошла плясать почти вся школа. Веселья – хоть отбавляй.
Дома Васька взахлёб рассказывал, что у них Полька лучше всех плясать умеет, удивила и ребят и учителей.
Подошло Рождество, и родители в честь праздника накрыли праздничный стол. Спустились к ним со второго этажа Геннадий с Галинкой. Молодожёны просто светились от счастья. Васька торопил мать с ужином. Ему не терпелось убежать из дому и славить с друзьями Рождество. Отец пристрожил, чтобы за столом не вертелся. В это время в дверь постучали, и в комнату ввалилась толпа колядующих.Дом заходил ходуном от топота и песен. Александра наклала им в корзину шанег, калачей, и с пожеланиями добра и удачи гости удалились.
Васька расстроился. Соберут теперь всё угощенье без него. Получив разрешение ужинать, он наскоро проглотил свою порцию, запил киселём и убежал, схватив в охапку пальтишко и шапку.
С приходом Рождества начались Святки. Любое вредительство в плане приличия, считалось дозволенным. Но взрослые всё равно были начеку. Не ленились лишний раз выйти на улицу, если услышат что-то подозрительное. Степан Васильевич строжил детей:
– Ванька, Петька, а особенно ты, Васька, порато не озоруйте. Назло людям ничего не делайте.
Пообещав, что всё будет ладом, ребята ушли: Петя на вечереньки, а Ванька с Васькой убежали к друзьям.
Не прошло и часа, как в дом постучали. Степан Васильевич открыл дверь, приглашая войти гостя. На пороге появился Захар Демьянович Ушаков, или по-деревенски Захарко Ухо. За рукав он тащил упирающегося Ваську. Войдя в комнату, он отпустил парнишку, с силой толкнув его на середину.
– Забирай, Степан Васильевич, своего гопника.
Васька юркнул за спину отцу.
– Что он натворил, Захар Демьянович?
– Ворота он мне, мазурик эдакой, водой облил, чтобы, значит, они к порогу примёрзли. А как бы мы утром вышли? А ну да пожар, не приведи, Господи, случился? Да хорошо меня дома не было, я до свата ходил. Подхожу к дому, чую: на крылечке кто-то ведёрком брякает. Я подкрался тихонечко, а он, бесстыжая рожа, стоит и ссит ишо на порог. Меня чуть «кондрашка» не хватил.
– Васька, правду дядя Захар говорит? Ну, чего молчишь?
– Правду, – прошептал Васька.
– Ну я тебе задам.
Васька понял, что сейчас ему небо с овчинку покажется, и он ки-нулся к Захару:
– Дядя Захар, прости меня, пожалуйста, – глаза парнишки напол-нились слезами. – Я больше так никогда не буду делать.
– Ладно, прощаю, а только завтра, как рассветёт, придёшь ко мне, и топориком, аккуратно оттюкаешь весь лёд. Пойдём Степан Васильевич на крылечко, покурим.
– Пойдём, Захар Демьянович. А ты, – обернулся он к Ваське, – марш на полати, не то смотри у меня.
Зима стояла морозная и на Крещенье ударили такие жгучие морозы, что только держись. На неделю-другую приехала пожить к Степану с семьёй сестра Вера. Её одолели тараканы, а сейчас самое время их выморозить. Корова в запуске, доить не надо, только сходить накормить её, а пяток кур с петухом они отправили в хлев к корове: всяко не замёрзнут. Тесно стало в доме, но в тесноте да не в обиде. Подружились молочные сестрички Вера с Катей. Радостно звенел их весёлый смех, с умиленьем глядели матери на дочек.
– Вера, а ты всё ладно сделала, чигунник с водой в печку постави-ла? – дня через три спросила баба Глаша у дочери?
– А зачем? – удивилась та.
– Я раньше засвегда в печку чигунник с водой ставила, когды тороканов морозила, и проверяла ту воду. Как токо вода замёрзнет, значит тороканы и вымерзли. Натапливай хозяйка избу, да выпахивай незваных гостей, да бросай них в печку.
А вот клопа не скоро выведёшь. Него мороз не берё. Он в шилку в стине заползё, голодной будё сидить, одна шкурка токо останецце, а живой. Раньше люди, штобы от них избавитцце, собирали сколько-то штук, и когды, например, бабка или дедко помрут, клали в гроб. И уходил клопы из дому. В одном дому порато много клопов было, дак старуха, когды-се залежала, всё просила, штобы них ней в гроб не клали. А ишо клопов с тороканами можно отдать кому-небудь.
– Как отдать? – удивилась Вера.
– А так. Надо них насобирать в спичечной коробок, и положить коробок к сибе в корман. А потом пойти в гости, куды хошь сбагрить етех товаришшей. Но надо, штобы хозяева них сами принели, поэтому, когды придёшь к ним, первым делом надо сказать:
– Здравствуйте, хозяева. Гостей не ждёте? «Ждём, как не ждём. Проходи, да садись на лавку» – ответят они. это значит, принели гостей из коробочка. Типериче надо них незаметно выпустить. И все тогды к ним и переберуцце – и клопы и тороканы.
– Ну, мама, насмешила, – засмеялась Вера. – Завтра схожу и поставлю чугунок с водой в печку.
Продолжение следует...