Я отбивала ружейный бит,
стекло измятое - черновик,
чертовски требовалось углём
испортить беленький воротник.
Швырнуть ушедшую ночь в постель,
под свистом пуль вспоминать мотив,
тот редкий случай, когда огнём
возможно сразу же потушить
две сигареты и ноль меня.
Какое вычурное число,
но каждый сон это полынья,
в которой стынет мое лицо.
Для отражения нет зеркал,
измена курса и высоты,
дороги правились, как металл,
я обращалась к тебе на "вы".
Я обращалась к тебе на "не"
и отрицала чужую кровь,
мазки мазута по кобуре
чернили контур, срываясь вновь
на обезличенные слова,
безверием бьющиеся о лёд.
Я ледокол посреди кольца
горящих намертво синих вод.