Молчишь, спешишь куда-то мимо.
В глаза боишься правде посмотреть.
И думаешь, ох, старая Наина,
Не о тебе ль премИнул Пушкин спеть.
Ты ошибаешься, я вовсе не Наина,
Мне просто близок дух, что плотью скрыт,
Я ни колдунья, ни знахарка, ни ундина,
Мне, как другим не чужд ни страх, ни стыд.
Но если чувствам нет предела, края,
И если хочется, и можется любить,
Пускай хоть ведьмой пО свету летает
Душа моя, коль надобно остыть.
Горит, горит, как солнце пламенеет,
Дрожит, когда земля моя дрожит,
И плачет, и тоскует вместе с нею,
Та не умет по-другому жить.
Не осуждай, коли души не знаешь.
В тебе, я вижу, не спокоен дух,
Не злись, когда стихи мои читаешь
И не желай, чтоб пламень слов потух.
Потухнет, нет, не от тебя зависит,
На то есть Бог, Всевышний иль Творец.
У лис, что спрятались, я вижу хвостик лисий,
Следы когтей, коль пробегал песец,
В гадюке чую нюхом яд змеиный,
А в соколе – свободный, хищный нрав,
Синичий, воробьиный, журавлиный…,
На время им роднёй по духу став.
И если ты пройдёшь когда-то мимо,
Не надо отрешенно в пол смотреть.
Но если хочешь, стану и ундиной,
Чтоб по ночам свои здесь песни петь.
Нет, не нырну я в омут с головою,
А сяду у реки и буду петь,
А ночью тёмной на луну завою
Иль птицей прокричу. Молчишь? Ответь.
Ты не ответишь, знаю, не ответишь,
Услышав стих, ответит мне другой,
Есть шутники и рыцари на свете,
Но твой дух, не ответит, дорогой.