я им говорю убегать без оглядки на страхи и прочий быт
к неправильным людям в неправильный город без ломаных схем метро,
болтать в коммунальных прокуренных кухнях о том, что весь мир открыт,
смеяться и плакать, выплевывать в буквы живое до дыр нутро,
быть лучшим художником, лучшим поэтом, да лучшим из всех, кто жил,
менять свои мысли на гул километров бескрайних чужих дорог,
любить всех людей до последнего слова. стать тем, кто не просто был,
а тем, кто пытался менять и меняться. и даже, возможно, смог.
они отвечают, что здесь у них планы, огромные кучи дел,
на улице холод, страна не пускает за страшный глухой забор,
полжизни нет средств на путевку до мира, в который давно хотел,
а трассы темны и вредны для осанки, и пыль там стоит столбом,
что я еще юн и не ведаю жизни: серьезнее будь, взрослей,
пиши о веселом, нормально питайся, смени уже цвет волос;
смотрю в их глаза, за которыми страхи красивых живых людей,
и страшно за день, когда кто-то мне скажет, что я наконец подрос.