пройденное
I.
…и явь двоится – вот выбывший мир,
вот он же – но светел и полон дел,
не знающ – памир, золочёный кумир,
непройденный грозораздел;
сквозь ветки ломясь в густо-розовый свет,
душа напоролась на «нет»,
очкасто живёт, отряхнулась, – вот бред,
орешнику лучший привет.
II.
душа очнулась, гул в голове;
кровавый тянется по траве,
грозой убита, сама не ве- –,
я щорс-убийца, нас нынче две:
изменяю времени под водой,
и мне нету дела до прочих дел, –
я корректор, не видящий запятой,
я журнал, не ответивший на и-мейл,
сам себе глубина в колыбель-стране,
сам себе и жертва и самострел, –
всё, чего ты сильно желал во мне,
всё, чего во мне не хотел;
сам простор подлёдный – и точка дна,
громкий смех под настом – и тишина;
прочь старик уходит с мудацким ловом
и старуха с капризом её боляшим;
ты двоилась, рыбка, мечтала клоном, –
вот и стала прошлым и настоящим.
III.
убийца с убитым лежат, никого не виня, –
и я поняла, кто на свете наивней меня:
он рухнувший свет, предстоящий себе самому,
трамвай на обложке, ночные посты в инстаграме;
расколется небо – а он не задаст «почему»,
лишь «бонус поэта» и явь поменяет местами.
тот город живёт, отдаливший кулак грозовой, –
ни звука, ни знака, – и я поняла, что со мной;
зачем прокатилась молва, для чего голова
в повязке, трава устилается алым и белым;
а всё, что не голос постфактум, – слова и слова,
что эти, что те – перед самым кромешным пределом.
взрывается мир, пуповинная взрезана нить, –
и я никогда не смогу ничего изменить:
ни фактом, ни жестом, ни криком, –
но в комнате съёмной две двери – и вера внутри,
и Ты сквозь меня говори, –
единственно верный постскриптум
Череповец
16.01.18