На снежном разлогом пространствии стали,
в глубоком немыслимо тягостном сне,
все те, что метель в эту жизнь закликали,
все те, кто хотел оставаться в тени.
И позднею осенью птицею грозной,
летели неся не щадящий мороз,
и позднею осенью криком истошным,
роились, гудя, словно тысячи ос.
Случайные ль гости иль вражьего стану,
тех полчищ татаров несметных орда,
да нам ли, да нам ли, да нам ли пристало,
молчать вам, всем тем кто зовется беда?
Да нам ли, да нам ли, да нам ли пристало,
дойдя до декабрьских священных дорог,
не взять в руки меч, меч победы и славы,
да в бой жарким словом, горячечью строк!
Войны и смертей нам не видеть, да будет!
Да будет вовек песнь над миром греметь!
Да совесть святая громами разбудит!
Раскатом возмездья от сна возведет.
А вам, чьи сердца злобой вновь сатанели,
самим, не пройдя в новый день, новый год,
остаться тем стоном предсмертной постели,
остаться, оставив идущий народ.
Шагающих в буре ваш смог не настигнет,
а меч ваш карающий вмиг съела ржа,
и тот, впереди, громким голосом кликнет:
да нам ли! Да нам ли шагать в темень лжи!
Да нам ли, да нам ли не знать слово истин,
небесных, зовущих к единству сердец!
Да нам ли не знать где лежит то, что ищем,
когда слово правды средь радостных лиц.
И новью свободы как тысячью грозных
ударов стремительных в сердце змеи!
Восстанем! Восстанем! И местью народной
раздавим незванные полчища их.
На снежном разлогом пространствии стали
в коварстве слепом, болью этих годов,
все те, кто на смерть понавешал медалей,
да нам ли, да нам ли не знать тех слепцов...