Я сижу. Я смотрю в потолок.
Я один. На столе море книг,
Листов, тетрадей. Без них
Вспоминаю последний восход.
И шум моря притих.
По часам и минутам летит
Мысль. Без прощения иных
Задал я панический ритм.
Жду начала войны.
И шум моря притих.
В голове беспорядок стихий.
Голова так нещадно болит,
Замыкая солнце в зенит.
Беспокойно считаю шаги.
И шум моря притих.
Не залечены старые раны.
Нету сил удержать этот штиль.
Хочу я зажечь свой фитиль,
Позабыв, что бывают фонтаны,
Волны тысячу миль
В час. В час льются стаканы.
В час полдник, обед.
В час бывает мы странны,
А бывает и нет.
Суфле на десерт.
И мы опять не успели.
Прошло уже тысячу лет.
Танцевали, играли, и пели,
И дрожали с тобой мы в метели,
Нарисую портрет.
Жалко кисточки нет.
Вставать тоже лень.
По дому шастает тень.
По мне, будет вкусный десерт.
Играет капель.
Я лежу. Я плюю в потолок.
Уж больно был задан урок.
Встал застелил я постель.
Провел по окну параллель.
И снова гудок.
Либо хватит, точнее устал.
Слишком туго затянут ремень.
Ты в Сибири, а я отдыхал.
Я болею, а ты как кремень,
Чертов день.
Меня ждут в прихожей ботинки.
Меня ждет дождь за окном.
Я болею! Быть может потом?
Уж нет. Раздражают картинки.
Смешаюсь с дождем.
Слишком больно идти против ветра.
Слишком больно искать позади
Того, кто не любит идти,
Того, кто не знает любви.
Тяжело без Завета.
Тяжело без Завета и света.
Тяжело в параллельной планете.
Тяжело, когда плачут все дети
На том ли, на этом ли свете.
Все спето.
Я на месте. Александровский мост.
Я на месте. Держу здесь свой пост.
Я считаю число фонарей,
Отраженья в реке ста линий огней
Этих дней.
И утки рисуют на речке узор.
И утки рисуют, как сладок покой.
И пара сердец гуляет за мной.
Разгоняет грачей наркоманский позор.
Постой.
Пора уж обратно. Спешу я домой
По лужам и звездам с тобой
Домой. Ты снова в Сибири. Не достать там рукой,
Не потянешь насильно тебя за собой
Домой.
И снова я дома. Ключи на замке.
И снова один. Один на игле.
И снова лежу, смотрю в потолок,
Вспоминаю последний багряный восход
Вдалеке.