Природе вопреки - дождливая зима,
муть cерая на ярком глянце cтёкол
мешает заглянуть в мирское, и дома
на каменных ветвях дрожат озябшей крохой…
В крещенский Сочельник выпал первый снег и город ожил: повеселели редкие прохожие, разрумянились их лица. Как хороши не тронутые «офисным планктоном улицы», как девственно-чисты. Не слышно голубей – прожорливых соседей, сидят нахохлившись в уютненьких шале, лениво наблюдая за вереницей спещащих по утрам и вечерам горожан.
Снег теплой шалью, сквозь кольцо продетой, укутывает елочки кругом.
Я иду по аллее парковой
средь густой паутины ветвей,
рыжий листик блеснул русалкой
и янтарный закат светлей…
Тускнеют фонари, туманятся витрины, одели шапочки пушистые, «маркизы». Не слышно гомона веселых лицеистов и где-то за стенами старого кафе волшебным Джином вьется густой и пряный аромат robusta.
Немного поредел «арбатский скверик», решил передохнуть, наверное, из «гениев непризнанных» отряд. А где-то в уголке склонилась хрупкая фигурка девы из лозы вишневой - грустит Сильфида - ждет избранника, а где-то он - её. В изящных па вдруг замерли партнеры, батман поклоном завершив. Вот маленькие балерины после бала развязывают ленточки устало.
Недалеко сражаются в кингчесс серебряные старцы, цугцванг им не грозит - победу встретят пуркарским красным*.
Шинели улиц припорошил снег, усыпав звездами погоны.
Повсюду горки, и катки, и карусель – для местной детворы потеха.
Но как, скажи, мне не любить зимы:
седых забавных париков на крышах,
слепящего обилия сурьмы
в нарядах площадей и парков пышных,
И этих заколдованных цветов,
притворной мишуры серебросерой,
январской стужи, пряничных домов,
отважных битв мороза-флибустьера.
А вот и ели голубые, и львы у входа молодые, покои градские хранят.
Шедевр гениального зодчего Бернардацци - монумент начала позапрошлого века, построенного в духе романтизма - здание городского банка. Как все величественно было в нем: и арки, и колонны, и статуи из мрамора, они казались белоснежно - таинственными, будто только что рожденными чудотворцем Микеланджело. Изящная лепнина украшала голубые стены, трепетное чувство не покидало вошедших в этот сказочный дворец. Будем считать, что Меркурий, парящий когда-то над входом, отправился в турне или отлучился по своим меркурианским делам, но… обещал вернуться непременно.
Английский сад неподалеку с чудесными беседками и фонтаном - тоже творение его рук.
Февральской ночью лунный силуэт
cкользит лучом над садом Бернардацци,
теснит индиго вездесущий свет,
открыв, на миг, фонтан протуберанцев..,
Нескоро надоевший монохром
расцветится апрельскою пастелью
и cердце львиное оттает, а потом
покой взорвется звонкою капелью,
Озерцами рассыпанных зеркал
заполнятся безлюдные аллейки,
трех вдохновленных ангелов хорал
весну романсом встретит на скамейке,
И меланхолии безжизненный овал
рассеется восторгом послезимья,
я помню: март, со страстью, целовал
бутоны ландышей… иcкупит епитимья.
В моем, некогда губернском, городке два столетия назад были установлены памятники русским Императорам: Александру I и Александру II Освободителю, провозгласившему Манифест об объявлении войны Турции. На Рышкановской горе, где раньше было скаковое поле, он принимал Парад русской армии.
Колокола звонят – Крещение, протоптана дорожка за святой водой. Чуть спустишься с горы, минуешь Ложу*, пройдешь еще немного, наслаждаясь хрустом льда и легким морозцем, потом опять в горку - вот и воздух здесь особенный какой-то, и будто только пронеслась карета, и слышен голос юного поэта.
По брусчатке, слагая без устали рифмы, поэт колесил,
кучер, перевирая, горланил заученный шлягер,
по-привычке, звенел медяком Моисей и армяшка носил,
обжигаясь, лепешки, мацони в объёмистой фляге;
И второе столетие роняет листочки жасмин
в тихом сквере на Пушкинской горке и старая липка
так же делает «книксен» и, кажется, - ты не один,
и каштаны горят.., слышен Моцарт - любимая скрипка.
*Пуркарское красное - молдавское вино "Rosu de purcari"
*Ложа – Массонская Ложа «Овидий» в Кишиневе, открытая в 1821 г.
21 января 2018,
Кишинев
На фото работа художника
Евгения Кисничиана