Снег холоден, безмолвен, безучастен.
В кухлянках белых юрты и дома.
Хозяйка Севера – жестокая зима.
И только Богу человек подвластен.
Застывшая, с небес глядит луна.
Среди сугробов спит людское племя.
И в ледяной песок уходит время.
И царствует над миром тишина.
Жизнь для коряка, словно длинный сон –
Что за горами ближними он видел?
Случайная болезнь сулит погибель,
Сугробы гасят редкий вскрик и стон.
Окован камчадальский дух,
Теряет речь, ни с кем не сообщаясь.
И замирает, вкруг себя вращаясь,
Как падает на землю снежный пух.
В прошедшее направлен древний взгляд, –
На дикие безлюдные равнины…
Являя непривычные картины,
На окрик памяти летят века назад.
Шалаш из веток. Первый человек
Ногою твёрдо наступил на камень,
Рукою и дыханьем создал пламень,
И слово незнакомое изрек.
Обшарив смелым взором сытный край:
Моря и тундру, гор высоких глыбы,
Леса зверья и реки рыбы,
Он понял, что увидел Рай.
…Но только ночью выпал жёсткий снег.
Ударил по траве железной плетью,
Шалаш разрушил, разметал жестокий ветер.
Тут призадумался замёрзший человек.
***
И люди к морю дальнему уходят –
Других искать от Севера угодий.
Костьми их устилается дорога.
Те, кто остался, ждут явленья Бога.
Дух в теле укрепляется надеждой.
И женщины шьют тёплые одежды.
Жилище накрывает камус рыжий.
Дождаться Бога – значит просто выжить.
От солнца луч, и на санях – пришелец –
Лукавый бес, пройдоха и умелец.
И за спиной его – миры и дали.
А может, это тот, кого так ждали?
Восходит месяц белый и рогатый.
Пришедший – толстый, значит, и богатый.
Он говорит, в бумаге что-то чертит…
Он явно Бог, он должен быть бессмертен.
Горстями раздает пришелец счастье,
Но от него – болезни и напасти,
И смотрят изумлённые коряки,
Что светлый Бог и жадный, и двоякий.