Вот уже год и три месяца, как она похоронила своего мужа, но он постоянно присутствует рядом, видимо её сокровенная любовь к нему, память, которая хранит его глубоко в её сердце, не отпускает его душу.
Его фото в рамочке стоит на комоде на самом видном месте, где он улыбается ей, она помнит, как его фотографировали, она стояла возле фотографа. Он постоянно видит её оттуда, наблюдает за ней и внутренне на подсознании разговаривает с ней.
Они прожили сорок с лишним лет. Всякое было в их жизни за эти годы, жизнь есть жизнь. Бог не дал им детей, ту родительскую природную любовь и потребность в ней они отдавали друг другу. Тепло и заботу в отношении друг друга, они дарили в повседневной жизни, не замечая этого, как то само собой. Он нёс на улицу ей тёплую кофту, когда от горной речушки, пробегающей перед их домом, веяло холодом, старался женскую тяжёлую работу сделать сам, чтобы ей меньше досталось, в магазине покупал любимые её конфеты «Красный мак» и овсяное печенье, старался в доме натопить печь так, чтобы было тепло до утра…
Она следила за тем, как он оделся, не будет ли ему холодно, ранние утра на Северном Кавказе холодные, просушена ли возле печки обувь, чтобы ноги его были в тепле, есть ли у него чистый, свежий, носовой платок …
По утрам готовила завтрак, то были его любимая молочная лапша, свежий творог, свежезаваренный чай с чем-нибудь вкусненьким, сладеньким.
Как она любила смотреть, как он пьёт чай! Он брал в вазе сразу четыре-пять шоколадных конфет, освобождал их от фантиков, причём, каждую клал на её родной фантик, затем наливал в большой бокал, подаренный ею ещё в молодости на 23 февраля, наливал свежей заварки и кипятка! Пар над чаем сизым облачком вился, благоухал аромат горных трав, это материнка (душица), ромашка и лист чёрной смородины!
Не спеша, впитывая в себя тот аромат, он откусывал от конфеты кусочек, запивал его чаем, наслаждаясь вкусом и ароматом, и так поедал конфета за конфетой. Завтракали во дворе, возле летней кухни.
А теперь ей некого кормить, не о ком заботиться. Дел много, хорошо, что хозяйства всего - то осталось две собаки, две кошки и кур вместе с петухом пятнадцать штук, зато были построены две огромнейших теплицы и большой участок огорода, соток тридцать.
Так и живёт она воспоминаниями о нём, куда глаза не посмотрят – всюду он, везде его присутствие ощущается, его работа видна. Вещи почти все раздала, те, что получше были, а старенькие выбросить рука не поднимается, они хранят его тепло, запах, душу.
Каждый вечер перед сном смотрит она на его фото и разговаривает, отчёт о проделанной работе ему даёт, сокрушается, плохо ей без него, куда не кинь, а птица при одном крыле уж не летает. Ругает его, что не слушался, не берёг себя, как она его постоянно об этом просила, да ведь казак упёртый, разве слушался, всё по-своему делал.
Поговорила, только что не поплакала, немного уже стала смиряться и успокаиваться, слезами горю не поможешь, только сердце своё посадишь, здоровье и так никудышнее.
Легла в холодную постель, покрутилась, повертелась, в забытьё впала, да сон не спокойный, будто стоит он в чёрном костюме, в котором похоронили его, в углу комнаты и говорит ей: «Что это у тебя, Люба, все углы плесенью поросли!?»,- повернулась она к углу, глаза открыла, никого нет, видно приснилось.
Утром встала, не спится, повключала везде свет, взяла метёлку и давай углы проверять. Летом в доме ремонт сделала, все обои поменяла, всё чисто должно быть. В двух углах нашла по два небольших тенета, смела, а дня через три-четыре слышит, в спальне что-то упало, туда она редко теперь заходит. Зашла, а там из шифоньера бельё выпало, а внутри на метр от пола всё бельё влажное и плесенью покрылось, давно туда не заглядывала, всё переглажено, чисто и аккуратно сложено и вот на тебе, оказия какая! Стенки шифоньера снизу все плесенью подёрнулись.
Выложила всё на диван, а сдвинуть шифоньер не может, сил не хватает, позвала сестру, благо, та рядом в соседнем доме живёт, да ещё соседа молодого. Отодвинули и ахнули весь угол в плесени, да такой, что и не снилась…
Сосед порекомендовал кипятком со стиральным порошком мыть, пока не отмоются да потом просушить хорошенько, благо обои моющиеся. Долго ей пришлось всё отмывать, благо есть тепловая пушка, сушила потом угол и шифоньер, а потом три дня к ряду печь топила, не переставая, чтобы угол просушить. А бельё, тряпки пересмотрела, что постирать, а что выбросить.
Когда всё просушилось, шифоньер поставили далеко от стены. Из трёх комнат она живёт постоянно в одной, ей хватает, в других редко бывала, вот и просмотрела, да и в мыслях не допускала, ремонт был хороший сделан.
Задумалась она, как же так, говорят, что «там» ничего нет, что жизнь одна даётся, похоронили человека и всё, ничего от него кроме праха не остаётся! А это что же тогда такое? Как же это он, любимый её муж, смог ей и с того света весточку дать, помочь, подсказать? Тела нет, а душа его живёт, любовь его её оберегает, рядом где-то бродит, либо изредка в гости заходит.
И так тепло стало у неё в груди, такая тихая радость и любовь, значит, не одна она, не одинока её душа, его душа, где то рядом. Решила днём с сестрой сходить на могилку к нему, повидаться…
«Хороший у меня муж», - думала она, -«к плохому бы на годину больше ста человек на помин души не пришло бы… .»
21.01.2018.