Семь заоблачных труб пробасили:
Выпадает двадцатый аркан!
Было страшно, но очень красиво,
Будто карпентерский орган,
Будто Коэна «Аллилуйя»,
Как Вивальди, его «Весна»…
После: птицы, горя, танцуя,
Как кленовые семена,
Опадали – уже без крыльев…
Нам же было не до того:
Мы пилили твои. Пилили…
Я не знала, что это плевок
В Его светлую сторону! Боже!
Как он начал тогда серчать!
Жабы! Мор! Но об этом позже…
Подытожим, что есть сейчас:
Люди молятся, часто матом,
Жгут кумиров, на них греша.
У детишек болят стигматы,
А у взрослых за них душа.
Оживают Босха полотна,
И иконы кровоточат,
Дождевыми каплями в окна
Бьётся рыжая саранча.
Через час, серебром брызжа,
В океан упадет звезда -
Предлагаю пойти на крышу
И желание загадать.
Расползутся круги-цунами,
Как фрактальные кружева.
Это там, это всё не с нами,
И не стоит переживать
О деревнях, что станут пылью,
Городах, что сотрёт потоп.
Нам сперва допилить бы крылья,
А поплачем с тобой потом.
А поплатимся ли позже?
Может, да, а может, и нет.
Живы же! И мой папа ожил!
И мой дядя, и брат, и дед!
Их кресты превратились в тирсы,
Кровь – в вино. Даже кот воскрес.
И прекрасно, что ты спустился
С пуританских своих небес!
Эй! Всё к лучшему! Да, развязку
Будто Гойя нарисовал…
Но Земле нужна была встряска,
Чистка, катарсис, полный развал!
Злится отче, в очах бездна,
Объяснишь мне потом, почему?
Он ревнует? Мне даже лестно…
А кого из нас и к кому?
Не задумывался? Да и бог с ним
С Богом, с прорвой его причуд.
Вечер стал из томного поздним -
Пилим дальше. Ещё чуть-чуть.
Я – пилой, ты лопатой сапёрной.
Ноют мускулов валуны.
Твоя кровь мне кажется черной
В свете вуайеристки луны.
В ней вангоговскими мазками
Перья вывели завитки.
Каждое тяжелей, чем камень,
Разрушительнее кирки,
Тоньше стружки, бумаги, плёнки,
И нежнее, чем иней слёз
На дрожащих ресницах ребёнка,
Заблудившегося в мороз,
И острее, чем нос игольный.
Скрежет зубьями по кости
Слышен. Ангел мой, очень больно?
Потерпи. Потерпи. Прости…
Вот и всё. Хрустнул хрящ последний.
Вот и ты теперь смертный муж.
Я рожу тебе, наш наследник
Королём новых рек и суш
Станет. Позже. Когда погаснут
Полыхающие холмы.
И пускай будет небо красным,
Хрен с ним, главное – это мы.
Мы полюбим свою геенну,
Этот ад, тартар, джаханнам!
На развалинах старой вселенной
Мы отстроим свой собственный храм,
Тёплый дом, что надёжней ковчега.
Я люблю тебя, мой господин,
Моя альфа, моя омега,
Бог. Зачем нам еще один?
Ты же сам говорил (вспомни!)
Накануне начала конца:
«Лучше быть королём преисподней,
Чем на небе рабом Отца,
Пешкой, сошкой, с тоской собачьей
Снизу глядя в глаза ему…»
Почему же теперь ты плачешь,
Почему?
Как живые в углу слева
Пляшут крылья. Дрожат культи.
Будто ищут друг друга слепо,
Будто хочется им срастись...