Над Гороховой качается фонарь бледный.
Фиолетовые дворики пусты. Поздно.
Задержался у зазнобы пономарь Гена.
Улыбается как ангелам густым звёздам.
Семенит себе по свежему ледку шатко
в кацавейке на искусственном меху рыжем.
И вороною на маковке сидит шапка.
По артикулу лисица, а на вид - пыжик.
Тут из чёрной неизвестности клубком бестий
вырастает, пооскалившись, собак свора.
Вот история какая на пустом месте.
Хорошо бы, если выйдет просто так - ссора.
А возьмутся, да попробуют клыком ляжки,
да затеют, свирепея, беспредел псины?
Захлебнуться бы отвагой как глотком бражки,
чтобы сердца колокольчик не гремел сильно.
И оказия случилась со святым братом.
Или бес ему наслал из-за кулис порчу?
Всю округу растревожил он благим матом.
Закивали псы в ответ, да разошлись морщась.
Бродит тенью вдоль аптеки пономарь, каясь.
Но пропало над Гороховой пятно света,
будто где-то занавесили окно рая.
Потихонечку кончается январь этот.