Четверть века из жизни - в полсотни листов в средний шрифт.
Океан из людей и страстей к ним - в две толстых тетради.
И, с какой-то неведомой силой позвоночника штифт
Стоек, при угнетающе длительном, на небо, взгляде
С его грузом свинцовых хмурных облаков,
Проползающих, с лишнюю томностью, в новые глади
И стирающим в этом движении
все заготовки поступков и слов,
Оставляя лишь то "для чего" , иль "во имя чего", или "ради"….
Но, я радуюсь дню, как возможности выйти из снов
В мир чужих мне людей, но к которым я не равнодушен.
И с того я вскрываю, нарывом скрипучей калитки, засов
На душе, наряжаясь в того, кто учтив и послушен.
Снова можно плевать оскорбленными чувствами в храм,
Храм души, в коей гневный романтик запил и был тихо задушен.
Снова можно любить из огрезков опошленных жертвенно трепетный хлам,
Что «за так» раздают, с перекрестов, слепые кликуши.
24.01.18