Глава 7.
Единственная настоящая роскошь–
это роскошь человеческого общения.
А. Сент-Экзюпери
Омар Хайям, ты поражаешь (! )
Тем что, не зная нас, нутро ты наше знаешь.
И современников своих в грехах изобличая,
Ты нас – «цивилизованных» – изображаешь.
Г.Л.
В САДУ ХАЙЯМА...
1.
Я снова возвращаюсь в дивный сад
с листвою ароматной на деревьях,
где птицы в зарифмованных ажурных перьях
и где старик Хайям мне неподдельно рад.
Развел огонь он на сырых камнях.
На них сосуд с водою родниковой.
А рядом рис и мясо для густого плова
и пряный запах разнотравья в пиалах.
Сосредоточен взгляд, внимателен и строг.
Миры в нем прячутся и веками прикрыты.
Столетий опыт и узорчатые плиты
незавершенный продлевают в нас итог.
И приближаюсь я, как тень, к его огню,
вдыхая вечности бескрайние пространства.
И все его негаснущие звезды страстно
ночную рвут меж нами пелену.
Стою пред ним и жду желанных фраз,
ему составить общество в надежде.
А он приник к огню, подумав прежде,
и указал на камень мановеньем глаз.
И не было меж нами никаких преград.
Вдыхали мы природу в одночасье
и обсуждали молча странное участье,
из разновременья пришедших в этот сад.
Сварился плов, и, как творец чудес,
с загадочной улыбкой он наполнил чаши,
и красное вино дохнуло в души наши,
в нас возрождая страждущих повес.
И потекла беседа на странном языке,
словно во сне или в ином созвездье.
В дурмане смеха, без преграды лести,
с гаданием о счастье по высохшей руке.
Свое отпели птицы и отцвели цветы.
И суховей подул, заполнив все пространство,
стряхнув нежданно праздное убранство,
развеяв время наше как мечту мечты.
И я вернулся в свой цивильный век
из архаичного хайямовского века,
где жил в саду седой и неизвестный лекарь,
реликтовый хороший человек.
В саду Хайяма, в том заброшенном саду,
среди цветов и трав забытого аула.
Я иногда встречаюсь с ним и, встав со стула,
с улыбкой и волнением к нему иду.
2.
Осмыслил художник его таковым.
Хитрец! Он средь мудрых поэтов – аким.
Лукавство в глазах и насмешка в улыбке
И жизнь почитает занятьем святым.
В глазах юнца блеск недовольства и ума
Уходят в ночь глухую минареты и дома.
Взрослеет он и жить не успевая,
Мечта увязла в горле, словно во рту хурма.
Она, как пламя, она, как дух вина,
И нравом пылким наполнена она..
Где абрикос цветет и солнце освещает,
И страсть к поэзии Вершителем дана.
Она зовет к любви. Ее красивей нет.
Она зовет туда, где вместе – Бог и свет.
И если ты джигит, тебе не устоять,
И ты пойдешь за нею, если ты поэт.
Вокруг нее ручьи, деревья и цветы
И перед нею, юной, преклонился ты.
И Муза дивная увидела поэта,
Познавшего законы Красоты.
Ты опьянил ее и от нее ты пьян
Ты обольститель, как трели соловья.
В тени цветущих роз, в объятьях сладострастных
В руке не дрогнет чаша заветная твоя.
Ты в поиске счастья в кувшине, на дне…
Красиво слагаешь стихи о вине.
Приходят друзья. И свечка моргая,
Тебе и друзьям воздает в чайхане.
На голове чалма, сидит он на крыльце
Извилисты морщины в улыбке на лице
И свиток свежий на столе и не просох калам
Он записал благую мысль, как истинный имам.
Там хоровод из гурий, звонит призывный гул.
Вино в кувшине терпкое, весна, ты прикорнул.
И вот уж собирается насмешливый народ,
Который никогда души поэта не поймет.
В науку, в рубаи, в другие мысли углублен.
И медленно теплеют, улыбаясь –
В бутон любимой розы устремлен.
Когда-то был и ты таким же молодым,
Но годы улетучились, от них остался дым.
И смотришь ты на прошлое свое, а за спиной
Вошла она, как память, дохнувшая весной.
В саду Хайяма розы круглый год.
Ему природа щедро воздает.
Щебечут птицы над его могилой
И свет над ней не гасит небосвод.
Я пред цветком стою, передо мной старик.
Тюльпан цветет. Его прекрасен лик.
Не все проходит в этом мирозданье,
Если красив душою и велик.
В пустынной тишине из свеч и лун
Песня просыпается звучаньем струн.
Все то, что мог отдал он миру, «балагур»
Теперь он едет умирать в свой Нишапур.
3.
Одним дыханием природы живы мы,
Стремлением к свободе живы мы.
Ты в мудрых стихах излагал бытие,
Полагался на знания ты и чутье,
Где в истине слова живет справедливость
И предназначенье твое и мое.
Ты просишь вернуться в наш душный очаг?
Прошу, не туши огонек свой в очах.
Налей мне, красавица чашу вина,
Чтоб я отошел от тяжелого сна.
Ты думаешь, умолкли споры? Нет.
И до сих пор не найден правильный ответ,
Поскольку правильным он быть не может.
Как одинаковым для всех — небесный свет.
Ее отец ведет к тому, кто дан ей Богом.
В другую жизнь и в чуждые чертоги.
Пусть он красив и молод, пусть богат.
Но почему-то страшно ей. И непослушны ноги.
Адам и Ева – предмет досужего разбора.
Румяным яблоком раздора.
«В нем половинки ваши», сказал им Бог.
А чья какая, Он сказать не мог.
Ушел в небытие их шах.
Гуляют злые ветры в их горах.
Они пришли к тебе просить совета,
Как дальше жить, как будто ты Аллах.
– Разбей кувшин! Освободишь ее!
– Там пустота, коль выпито питье.
Лишь пьяный дух живет в его объятьях
И беспокойный сон в пустой кровати.
Если ты тщеславен – в зеркало взгляни
И в себе тот образ на память сохрани.
Посмотри в то зеркало через много лет,
Ты ответ получишь: тот ты или нет.
Как джин, двух забулдыг ты вынул из кувшина.
И смотрят как-то странно они на джина.
Но вновь наполнился кувшин вином.
И вновь та пара оказалась в нем.
Болезни, войны, смена властей –
Все воля человека и его напасти.
И чтоб ни выбрал он в своем деянье,
Исполнит перед самим собой причастье.
Играет в войны и бесчинствует народ.
За черным дымом скрылся небосвод.
И люди, словно камни, валяются в пыли,
Но Он себе подобных, в пыли той не найдет.
А мы сегодня знаем юных старичков,
Что ищут истину в очках и без очков.
Похожи на прозрачных паучков,
Сосущих соки из трудяг — жучков.
И те, и эти исповедуют ислам,
И делят радости и беды пополам.
Струны звучат, кони храпят.
Льются рекою косы до пят.
Сколько вокруг у нее женихов!
Больше, чем звезд, что над нею горят.
Не ищи удачи в гуще ярких звезд.
На беду не сетуй в перебранке гроз.
Посмотри в глаза любимой лучше –
В них найдешь ответы на любой вопрос.
Что пиала содержит? Чай или вино?
Что спорить понапрасну, не все ли вам равно?
Она ж не ваша, а тех, что за столом.
Пусть балуются чаем. А может быть вином?
За волнами моря скрывается мир.
Вселенная целая – твердь и эфир.
Что знаем о нем мы? Живем, как впотьмах.
И как им живется, лишь знает Аллах.
Горящий океан. Скользящая ладья…
С любимой уплываю я в дальние края.
Но сок граната из родного сада
По милости Аллаха отрезвил меня.
За строчкою строка. Я о любви пишу
Их подняла любовь в крутые небеса.
Она чиста, как слезы и роса.
И не волнуют их досужие советы,
И не тревожат их земные голоса.
Коль веруешь – душой ты болен.
Не веришь ни во что – ты болен еще более.
Поверь в себя – здоровым станешь.
Еще больного на ноги поставишь.
4.
Нас разделили время и талант.
Но плоть и суть, как капли океана,
Как нити тонкие, сплетенные в канат,
Соединяют наши общества и страны.
Пусть мистика общенья виртуальна,
Пусть непонятен разговорный наш язык,
Где я из любопытства с персом гениальным,
Словно во сне, в средневековие проник.
Мы шли навстречу сквозь века и дали…
Нет, шел лишь я, а он был на крыльце.
И встретились, как будто что-то ждали.
Он поднял перст с улыбкой на лице.
И отступили чванные сравненья
Между величием и разницей эпох,
Средневековая жестокость и горечь от гонений,
Колодец лжи, что временем иссох..
Ведь суть людей, какой была и прежде,
Такой останется до нескончанья дней.
И не узнать невежду по одежде,
Не отличить шутов от королей.
Мы шли навстречу. Кланялись деревья.
И камни лопались. И цвел коврами мак.
И пятилась тропа, глазам своим не веря,
Что может быть такое и совершалось так.
И вот она, поляна под луною
В саду Хайяма, где отцветал гранат.
Поодаль тьма – отвесною стеною
И ноздри щекотал восточный аромат.
Он поднял голову. Хитрющими глазами
Куда-то в небо устремил свой взгляд.
И сократилось время, сжалось между нами
И каждый был желанной встрече рад...
В саду Хайяма тишь и благодать.
Осыпались цветы. Земля благоухает.
И невозможно словами передать,
Как звезды и цветы живут, не отцветая...