Мы жили тогда в Лондоне. Мне было одиннадцать и я учился в младшей школе - Бэнтон Парк.
Однажды на уроке учительница сказала нам, что мы ещё слишком маленькие, чтобы чувствовать одиночество. Это было не так.
В десять я потерял сестрёнку. Лизи поскользнулась, ударившись головой в ванной, когда мать ушла за полотенцами в другую комнату. Она попросила меня присмотреть за ней, а мы стали дурачиться.
И вот, её не стало. Не стало моей маленькой Лизи. Я стал осознавать своё одиночество постепенно. Время от времени в моей скромной памяти всплывали иные вещи, касающиеся нашего совместного прошлого. Сразу мне стало не с кем играть в игры. Я осознал некоторую пустоту, ещё не заполнившую меня доконца.
Постепенно.. мне теперь было не о ком заботиться, некого защищать от вредных мальчишек на площадке, пускающих опилки в глаза.
Стало страшно засыпать в комнате одному, боясь монстров под кроватью. Меня начали мучать кошмары. Я мог проснуться посреди ночи от собственного крика.
Я часто болел. Но это было только на поверхности. Никто не знал, что творилось в моей душе.
И вот, спустя столько лет я осознал большую часть того, что со мной происходило.
В первую очередь меня мучила вина. Я вообразил себя самым жестоким преступником, который не заслуживает прощения. Более того, я сам начал причинять себе боль. Адскую боль.
Переходный возраст. Изрезанные руки. Закрытый клуб на окраине Бэвэрли - Хил.... Алкоголь.Сигареты... Какая-то трава, которую Нэйтон умудрялся доставать на наши общие деньги, которые мы вынуждены были крысить у родителей.
Потом старшая школа... Выпускной. Новое увлечение... И мы с ней виделись редко на ланче. (И глупо было давать ей какую-то надежду. Она не знала меня настоящего. Она была слишком чистой для меня). Вечером же продолжалась другая жизнь. Мы напивались в хлам, обкуривались, говорили всякую чушь... Ходили там, куда не ступала нога нормального человека... А утром отсыпались.
Делать нам было больше нечего, кроме как медленно умирать. Первый раз я вынужден был бежать. Бежать в Тэнвилл - Хил. Бежать без оглядки. И мог расчитывать только на себя. За эти годы мать окончательно спилась. И в этом я тоже чувствовал свою вину.
- Я виновен перед ней. Я виноват перед Лизи.
Я испортил жизнь всем нам, - убеждал я себя каждый раз, когда мать так смотрела на меня, с того трагического дня и до последнего, когда я уезжал. Я так и не увиделся с ней больше. Но я навсегда запомню : худощавый грациозный силуэт на заднем дворике... Тонкую ладонь, подпирающую лоб, бледные, закрашенные красной помадой губы с сигаретой, глубокий, пронизывающий голос, говоривший ужасные вещи.. Настолько ужасные, что я хотел даже закончить её существование... Знаю, как она мучилась. Она сдалась. Я не смог ничего поделать... Я не мог оставаться с прошлым один на один столько лет...
В Тэнвилл-Хил я начал новую жизнь. Мне нужны были деньги, для поддержания жизни.
На первое время мне хватало... Я тратил 17 $ за две недели только на еду... Устроился разносчиком пиццы, потом курьером...
Производя хорошее впечатление на окружающих, стал более открытым... Но никому не доверял.
Потом.. панические атаки. Я не мог просто не обращать внимание на людей. Мне казалось, что всем до меня какое-то есть дело, что за мной наблюдают...
Мои ноги напрягались и тяжелели, как газовые баллоны... Становилось трудно дышать, задерживая выдохи и жадно вдыхая... Кружилась голова, сердце билось чаще... Я думал, что это сердечный приступ и что я возможно умираю.. Сползал в метро по колонне, между кварталами - по стене... Обхватив голову руками...
А потом... Стали появляться они. Голоса.
Мне мерещились детские голоса Лизи...
Я был уверен, что это она мстит мне за свою нелепую, скорую смерть...
- Адриан, помнишь, как ты убил меня?
-Адриан, здесь так холодно и страшно...
-Адриан, зачем ты убил меня?
Постепенно голоса переросли в нечто демоническое... Оно хотело завладеть мной, моими мозгами... Оно царапало мою душу, заставляя издавать жуткие, нечленораздельные звуки... Я просто катался по полу, то хватаясь за голову и выдирая волосы, то царапая старые шрамы на запястьях в кровь.... Всё заканчивалось так же резко, как начиналось. Очередная схватка с тем, что было внутри меня оканчивалась ледяным душем и двумя сигаретами...
А на следующий день я мог спокойной выйти в ближайший магазин, встречая на своём пути бесчисленное множество тех, кто и представить себе бы не смог то, что происходило со мной ночью.
Безусловно, я проклинал людей. Проклинал за их безразличие, несправедливость и излишний пафос.
Я остался один на один с обществом, от которого мне были нужны лишь деньги...
В детстве я думал: ,, Почему люди не могут просто напечатать больше денег на своём грёбаном станке , чтобы раздать их всем бедным и нуждающимся?! Это же просто бумажки. "
Но ''бумажки'' со временем делали богатых ещё богаче, а бедные так и оставались ни с чем, умирая в нищете заброшенных, вымерших городков...
С тех пор общество стало для меня чем-то индифферентным. Я не хотел принимать его, а оно было безразлично ко мне. Но всем нужны были деньги... Как и мне...
В карманах - пусто. На душе - пусто. Настала ремиссия. Словно затишье перед бурей. И тут... На всю комнату эхом раздался тяжёлый звонок. Я поднял трубку.
- Здравствуйте. Мистер Адриан? - раздался довольно приятный ровный голос молодой девушки.
- Да... Это я... - ответил с непривычки.
- Мои соболезнования, ваша матушка скончалась... - процедила она.
- Могу я узнать причину смерти? - ( я, уже перебирал в голове возможные варианты, но она мне не ответила насчёт этого. Сказала только, что нужно будет разобраться с какими-то бумагами).
С этой новостью какой-то тяжёлый груз свалился с моих плеч. Меня пугала неизвестность. Но любопытство было больше.
- Теперь я окончательно один. (Не думаю, что мать меня когда-нибудь вообще понимала.) Я не знал своего отца. И теперь точно не узнаю, - витало в моей голове.
И я попытался привести себя в чувства. Но сорвался. Схватил последние деньги и поймал такси. Помню только, как назвал таксисту точный адрес :
- Бэверли - Хил 443...
И отрубился.
Проснулся, когда таксист тряс меня за руку, прося расплатиться. После чего он поспешил поскорее убраться из омертвевшего Бэверли.
Я осторожно поднялся по гиблым ступенькам, вошёл в дверь с поржавевшей табличкой 443...
Обойдя весь дом, я нашёл её на заднем дворе, или, вернее, то, что от неё осталось....
Она сидела всё в том же кресле, как когда я уезжал. И со спины выглядела вполне живой, но это было уже не так....
Её кожа казалась ещё белее, чем при жизни, её тело - ещё безжизненней.
И я понял, что уехать тогда - означало обречь её на верную смерть. Уже слишком поздно. Отсылая чёртовы деньги каждую неделю, я не смог спасти её даже во второй раз... Она тратила деньги на выпивку и сигареты... Мы потеряли друг друга...
-Чёрт! Да я даже не звонил ей, потому что провода перерезали... Провода...
- Какого нафиг чёрта здесь происходит!!!
- Кто тогда звонил мне?...
Я, совершенно запутавшийся, сломанный, потерянный и одинокий... - рыдая, медленно сползал по борту перил под навесом....
И в голову врезалась одно и то же, уже потерявшее всякий смысл, начало моей чёртовой жизни:
"Мы жили тогда в Лондоне. Мне было одиннадцать и я учился в младшей школе - Бэнтон Парк.
Однажды на уроке учительница сказала нам, что мы ещё слишком маленькие, чтобы чувствовать одиночество." Это было не так, как и большая часть из того, что она говорила. Возможно, эта её фраза и не относилась ко мне, но тогда она меня жутко взбесила. Тогда я выбежал из класса, мощно хлопнув дверью....
А теперь... Теперь уже нечем хлопать, да и не за чем...
Меня пугала неизвестность. Но любопытство было больше... И я буду жить. Да... И я обязательно спасу не одну душу в этом зублудшем, равнодушным мире.Мире, полном желчи и алчности, чтобы доказать себе, что я живой. Что я могу изменить чью-то жизнь просто тем, что спасу её, сохраню ... И что деньги - это лишь бумага, делающая нас своими рабами.
27.01.2018 (0:40)