Твой яд на губах не иссыхает от века к веку,
И дрожью подкожной, предательством к человеку от человека.
Невыносимо, тоскливо и вновь так больно,
Будто наш мир невинен и лишь добротою полон.
Ты разрываешь ребра тому, кто дорог,
И вынимаешь сердце, прячешь в короб -
Иссиня-черный, как цвет твоих стылых рук,
И даже не помнишь, был это друг или... друг.
Ты больше от скорби и от любви не плачешь,
Горсть монет под тканью кровавой не прячешь.
Ты больше не гонишь змеиный лоскут на сук,
В изрытой чернью душе надеясь, что он оборвется вдруг.
В тебе не осталось ни сил, ни искаженной веры.
Ты больше не млеешь от мысли, что будешь первый
Среди его окружения, преданных учеников,
Словно нет этих разрушающих, вязких оков.