Старичок-фронтовик в деревушке простой под Алуштой
Захотел вечерком, как всегда в этот час перед сном,
Телевизор включить, чтоб на мир посмотреть и послушать,
Что творится вокруг, в мире близком, но будто чужом.
И предстали ему леденящие жуткие кадры:
На воронке - воронка, не ясно, где холм, где стена.
И погладив рукой на истёртой фуражке кокарду,
Снова вспомнил он, как по России шагала война,
Когда ночью и днём, недели и месяцы к ряду,
Спали, ели - едва, фронтовой прорывая туман,
Когда пули свистели и рвались повсюду снаряды,
И теряли друзей, и горели родные дома.
Вспоминал фронтовик сотни осиротевших развалин…
И дрожала рука, и сжималась всё крепче душа,
Когда видел опять на холодном Российском экране,
Как по городу Грозному танки ползут не спеша,
Как безусых мальчишек, едва автомат увидавших,
Не умеющих смерти бояться, давила броня.
И вдруг стало отчаянно больно за безвременно павших
На советских фронтах и в холодных чужих лагерях.
Для чего же они свои жизни тогда не щадили?
Для чего ж отстояли родную Отчизну свою?
Видит Бог, не за тем, чтобы внуки их кровью платили
В обречённых на смерть батальонах в кровавом бою.
И по спискам убитых глаза старика пробежали.
От знакомой фамилии похолодела душа.
А когда на экране и фото одно показали,
Фронтовик вдруг заплакал, узнав «своего малыша».
Он за мир на земле под Москвой отдал левую руку,
А за счастье он жизнью родного отца заплатил,
И теперь видел смерть – видел в списках любимого внука,
И молчать, и понять, и простить больше не было сил.
Он войну прошагал, дослуживши до званья комбата,
А теперь ему горечь и слёзы мешали дышать.
Он был стоек и смел… Но не вынесло сердце солдата,
И отправилась к внуку его боевая душа.
05.2001.