Пусть этот рассказ не принесет мне СЛАВЫ, но я сама дарю его СЛАВЕ
Часть первая.
Он проснулся и, еще не открыв глаза, протянул руку и почувствовал, что Она лежит рядом. Она не исчезла, не испарилась, не привиделась ему во сне. Живая и теплая, родная и близкая, она была возле него. Горячая волна радости захлестнула его, сердце бухнуло в колокол, потом зачастило и укатилось куда-то вниз. Он сквозь ресницы долго смотрел на лежащую рядом женщину. Она спала, свернувшись калачиком, дышала ровно и тихо. Он снова протянул руку и легонько, боясь разбудить, дотронулся кончиком пальцев до ее волос, осторожно провел по щеке и замер, заметив как смешно дернулось ее лицо, капризно надулись губы и слегка сморщился носик. Сонно щурясь, она открыла глаза, посмотрела на него и вдруг улыбнулась легко и радостно. Его снова накрыла горячая волна, а когда Она зевнула и потянулась, как кошка, изгибаясь всем телом, он больше не смог сдержать себя…
Ему было так хорошо с ней, как, наверное, никогда в жизни. Конечно, у него были женщины, много женщин, разных по внешности, возрасту, характеру. Он подходил к ним не по привычным стандартам красоты и привлекательности, нет, ему всегда хотелось найти изюминку, ту самую, о которой столько пишут в умных книгах. И, похоже, сейчас он нашел ее наконец, женщину с изюминкой. Он любил ее и был абсолютно, невероятно счастлив…
А потом пришла Разлука. Вязкая и тягучая как болото. Горькая на вкус, скучная серая на вид и неприятная на ощупь. Мир вокруг стал другим. Собственно, до расставания было еще несколько часов, но его уже отделила от нее невидимая грань. Он еще слышал ее голос, больно отдававшийся в мозгу, ее хриплый резкий смех, нарочито громкий. Когда на остановках в салоне автобуса включался свет, он жадно смотрел на ее неестественно оживленное лицо и в ее печальные, прикованные к нему глаза. «Связаны одной нитью, скованы одной цепью» - бешено вращались в его голове услышанные когда-то слова песни. Время, порой тянущееся бесконечно долго, теперь сжималось в тугую пружину, напряжение росло, он понимал, что уже совсем скоро все кончится, и из виртуальной реальности придется вернуться в реальную жизнь.
Все. Автобус остановился, дверцы раскрылись, выпуская пассажиров, она легонько коснулась на прощанье его руки, выскочила и растворилась в серой рассветной мгле. Пружина времени выстрелила и больше не сжималась.
***
Возвращаться в реальность не хотелось. Он плохо помнил, как добрался до дома. Бросил в угол спортивную сумку, куртку и упал на диван, тупо уставясь невидящими глазами в потолок. Через какое-то время он очнулся, вяло подумал, что надо бы раздеться, принять душ, позавтракать, сообщить своим о приезде, но с потолка на него смотрели ее глаза, и он опять провалился в небытие. Когда он снова пришел в себя, то встал, но вместо умывания, раздевания и завтрака сел за комп, вошел в сеть и нашел ее на том сайте, о котором она ему когда-то говорила. Сердце сжалось от тоски, ему было плохо, он страдал, по-настоящему, по-мужски страдал от ее отсутствия. Это было неожиданно и вроде бы нелепо в его годы так увязнуть в чувстве. Тем б;лее хотелось ему, чтобы она была рядом.
Она была совсем не юной прелестницей, весьма далека от какого бы-то ни было идеала красоты и, как говорят, со своими тараканами в голове, которые порой доводили его до бешенства. Но на все это ему было наплевать. Главное, что влекло к ней с безудержной силой, была бившая в ней горячим ключом Жизнь, Радость и какое-то несомненное, не по возрасту, Озорство. Она громко и открыто смеялась, прыгала на одной ножке и бегала вприпрыжку, невольно заставляя окружающих оглядываться на себя. А иногда затихала, замирала, глядя куда-то вдаль и становилась печальной и совсем другой. Думая о ней, он опять забыл о времени. Голова гудела, в теле была странная слабость, болели мышцы и суставы. Догадавшись, наконец, что болен, он сунул под мышку градусник и снова лег. «39°, я просто болен, надо выпить таблетку и уснуть», - мысли были тяжелыми и медленными. «Нет, ты не просто болен, ты болен мной», - услышал он. Она рассмеялась, он открыл глаза, но никого не увидел. В мозгу снова была пустота и боль…
Спустя несколько дней, когда ему было намного лучше, зазвонил сотовый. Он увидел знакомый номер, сердце замерло, потом неровно застучало, а рот высох так, что он еле ворочал языком. Это была она. Он забыл о болезни, о работе, о своих проблемах, обо всем на свете и с упоением сердца слушал ее голос. Он никогда не прислушивался к смыслу произносимых ею слов и фраз, ему важен был тембр, звучание, ему важно было не то, что она говорила, а как она говорила. Порой ему казалось, что она несет какую-то бессмыслицу, но звук действовал на него гипнотически, завораживал, делал покорным и мягким. А еще в той жизни, до Разлуки он любил смотреть в ее глаза. Они оба молчали и подолгу разговаривали глазами. Он замирал и глядел напряженно и пытливо, а она то кокетливо склоняла голову, словно соглашаясь с ним в чем-то, то поворачивала ее слегка вправо, не отводя, однако влекущего взора. Потом ее глаза начинали смеяться, он видел лучики морщинок, бегущие к вискам, и тогда притягивал ее к себе и целовал, тихонько касаясь губами век, щек, мягких теплых губ…
Телефон замолчал, раздались гудки отбоя, он тупо смотрел на бесполезную теперь игрушку в руке и снова ощущал сосущую пустоту внутри. «Все бессмысленно, все бессмысленно, бесполезно все, я не могу ничем заниматься, я хочу ее видеть, я не могу без нее», - думал он, невидяще глядя в белую даль потолка…
Прошла неделя, другая, прошел месяц. Жизнь постепенно входила в привычную колею. Вот только в ней не было больше ярких красок, которые он так любил. Все было каким-то серым и тусклым. Может от погоды, может от извергавшегося где-то за тысячи километров вулкана, затянувшего черным пеплом полмира. Еда была ему безвкусной, запахи – слабыми, а чувства…, чувств не было никаких. Боль притупилась, но где-то в глубине, наверное, там, где должна быт душа, глухо ныло. Он не забывал о Ней, нет, подолгу рассматривал фотографии, короткие кадры видеофильма, выходил в сеть и посылал ей записки и ждал ответа. Ответа не было. Та часть его души, где жила Она, словно затаилась, замерла в ожидании. Чего, он и сам бы не сказал. Встречи? Звонка? А может, ее внезапного приезда? Он и желал и боялся этого. Как когда-то в книге скупой рыцарь входил в свои подвалы, открывал сундуки дрожащими пальцами и перебирал свои сокровища не в силах оторваться от них, так и он осторожно открывал дверь памяти, заглядывал туда, медленно заходил в тот затерянный солнечный мир ярких красок и запахов, вдыхал с наслаждением аромат сосен и видел ее, слышал ее смех. Она пряталась за деревьями, дразнила и манила к себе, он догонял, ловил и жадно, долго целовал ее, задыхаясь от счастья. Может вся его жизнь до и после Нее вовсе и не была жизнью. И только тот короткий миг, освещенный весенним солнцем, тот сосновый лес и та тропинка, густо усыпанная хвоей, по которой они шли, взявшись за руки, тот миг и был жизнью, а все остальное сон? Или наоборот, то был сон, а Она – ускользнувший фантом, оставшийся в памяти то ли ярким лучом, то ли кровавой раной, то ли болезненным рубцом на сердце. И все же он был счастлив. Миллионы, даже миллиарды людей живут на земле, копошатся, как муравьи, хлопочут о чем-то, суетятся, едят, пьют, рожают и воспитывают детей, старятся и умирают, даже не подозревая, что может случиться такая вспышка, такой ураган страстей, который потрясет до самых глубин существа, когда не сможешь понять, что в жизни есть явь и что сон, что есть жизнь, а что – мечта. И понимаешь лишь одно, что это и было настоящее счастье, которого стоило ждать долгие годы и ради которого стоило вообще жить. И пусть оно было недолгим и останется мечтой, памятью сердца, призраком или рубцом на сердце, тем не менее все в жизни стоило того, чтобы жить этим счастьем долго-долго.
Часть вторая.
Однажды, когда прошло уже почти два нескончаемых месяца со дня их Разлуки, он привычно вышел в сеть. На сайте, под ее фото, мигал огонек надежды. Руки его задрожали, сердце застрекотало, а в голове застучала мысль: «Наконец-то, поймал». Сколько раз за это время он посылал ей короткие и длинные записки, молил ответить, хоть чего-нибудь ответить, а она молчала. «Привет, родная, милая моя, девочка моя славная, ответь! Пожалуйста, не исчезай. Твой телефон всегда недоступен. Где ты, что с тобой?» Он лихорадочно тыкал в кнопки, ошибался, торопливо отправил послание и сжал руками голову, с каким-то ужасным замиранием сердца ожидая ответа. Ответ пришел быстро, но он не понял смысла, послал повторное письмо и снова получил страшный ответ. Табличка под ее фото угасла, а он тупо смотрел на письмо, пришедшее из ниоткуда. Короткая запись гласила: «Ее больше нет в этой жизни. Недавно было сорок дней. Она погибла, переходя улицу на красный свет. Порой она была очень рассеянной. Последний номер на ее мобильном был…»
Он снова и снова читал эти строки, смысл которых до него никак не доходил. Ему казалось, что русскими буквами написаны слова на незнакомом языке. Он беззвучно шевелил губами, называя цифры и узнавая свой номер. Это ему она звонила. Тогда, когда он болел. Звонила единственный раз. И его номер был последним, кому она звонила. Страшная правда обрушилась на него, смысл послания стал, наконец, ясен ему, и в голове словно что-то взорвалось, глаза застлал красный туман, потом черный дым, и он в бессильном отчаянии завыл не по-человечьи, по-звериному, заскулил, пытаясь спастись от настигающей боли, от разрушения сознания. Тело отказалось подчиняться, и он тяжело рухнул на пол…
***
Она шла по улице, улыбаясь, что-то тихонько то ли говорила сама с собой, то ли напевала, переполненная радостью. Мало что может быть важнее для женщины, чем осознание того, что она любима и желанна, что она обладает властью над Мужчиной. Прохожие с удивлением смотрели на странную женщину, а она шла, раскачиваясь и пританцовывая, махала сумочкой, иногда останавливалась и замирала, глядя куда-то вдаль немигающими глазами. И улыбалась, не замечая никого и ничего вокруг. Ее переполняло счастье.
Она решила, что, когда позвонит ему в следующий раз, то назначит свидание, и они снова встретятся. И будут идти по улице, взявшись за руки, и она будет говорить, а он отвечать, как всегда, рассеянно и невпопад, потому что ему совсем неважно было, чт; она говорила, он просто любил слушать ее голос. А потом они будут смотреть друг другу в глаза, долго и молча, а потом… Но что будет потом, она не успела придумать, потому что вспомнила вдруг, что он сказал ей о своей болезни. Она очнулась от своих мечтаний и захотела снова набрать его номер, чтобы узнать где он и сказать, что она хочет его видеть прямо сейчас, не откладывая встречу на потом. Потом будет уже все не так, не то, он может остыть, может смотреть уже другими глазами, может увидеть не такой, какая она видится ему сейчас, может наступить разочарование. Она торопливо и нервно рылась в сумочке ища телефон и ругая себя за то, что вечно кладет в нее что попало и не в те кармашки. И не замечала, что переходит улицу на красный свет…
Машина неслась так быстро и так сильно ударила ее, что она почувствовала только удар и больше ничего. Дальше наступила тьма, а потом свет, в который она летела, уже ничего не видя и не понимая.
***
Он очнулся в больнице. Муть в глазах постепенно прояснилась. В палате остро пахло страданиями и болью, а в окно светило яркое солнце, и по стенам радостно прыгали солнечные зайчики, а сосед по несчастью, крепкий молодой парень, скалил зубы в довольной улыбке. Жизнь продолжалась.
19 – 24 апреля 2010г. Москва-Тамбов