доброе утро, антигерой.
знаю,порой,
до безумия хочется выть,
чтоб Везувия лава застыла,
чтобы внутренняя Хиросима
упокоилась с миром,
чтоб в нее догорели мосты.
в панораме - надежда и стыд,
небо коптят костры,
в них сгорают листы
обветшалой pulp-fiction книжонки
(твоей памяти) и в перепонки
лупит дробью, как по перепелкам
злое время-охотник, так ловко
загоняя тебя, словно волка
на флажки. а слабо, как барон-то
себя за холку враз из болота
взять и вытащить? эта уловка
удается отнюдь не любому.
здесь одних принимают погоны,
а другие на лапу Харону
выдают свою плату заочно,
замороченно шаря по точкам,
залипая на этом так прочно,
что спасет только в печень заточка.
в веществах отыскавшие то что
представляется неким граалем
вечным торчам, но вновь отпускает,
и по сканку тоска так близка им,
что надежда на вечность растает,
словно плюха на кончике сиги,
отходняк сдавит словно вериги.
и адепты религии этой,
мотыльками летящие к свету
остаются опять без ответа
своих хищных богов-кровососов.
стиснет горло последняя осень -
так жестоко и просто -
грохнет башнею оземь,
и все, сайонара,
подбросят до ада,
закинут на нары,
какая там к черту награда?
готовься к параду теней
долиною смерти, и в ней
зависнут, как будто во сне,
как муха в густом янтаре,
как жертва на алтаре.
доброе утро антигерой
не в ладах с головой
да и с сердцем давно на ножах
руки чешется взять и нажать
на заветный крючок спусковой
чтоб лицо восковое
забрызгало словно смолою
твоей мозговую корой
чтоб на плаху как на аналой
тебя взвел серафимов конвой
сквозь широкий тоннель пулевой
как цветок полевой
ты дрошишь на холодном ветру
на хароновом черном ветру
на ублюдочном стикса ветру
тихо весла уключины трут
на в квартире оставшийся труп
мухи роем садятся и мрут
а вокруг асфодели цветут
и Офелии мирно плывут
доброе утро, антигерой.
в постели сырой
проснувшийся после кошмара.
в груди полыхает тревога жестоким пожаром.
отпустит? навряд ли, пожалуй.
не жалуйся, ибо разжалобить
творца не способна
на собственном темени вша его.
вращается в темени космоса маленький шар -
ты сослан сюда, и нельзя приговора обжаловать.
ты жалок и слаб,
как похмельный бродяга-клошар,
но вновь поднимаешься, чтобы опять помешать
желудку вселенной спокойно тебя переваривать.
в игре тараканов не внемля ни нормам ни правилам.
плевать, кого шлюха-история здесь распиарила,
ведь в храме рассудка разруха давно балом правила.
от духа осталась одна шелуха,
надежда и вера на пару пошли по рукам.
коль рыба сгнила с головы - не удастся уха.
и ухо востро, ведь любой ограниченный хам,
умеющий лишь воровать, осуждать и бухать
заложит тебя с потрохами и наверняка.
порука убогих крепка.
но что до тебя - эти цепи лишь гниль, да труха.
с тобою навеки одна лишь старуха-тоска,
и страх, что тебе не позволит меж них затухать.
гори и сгорай,
опаляй и сжигай,
согревай
лишь тех, кто достоин,
лишь тех, чья не дрогнет рука
коснуться огня
погребального
сердца-костра.
неба порвана плева
никакого припева