Он был простой,как будто не у дел.
Смотрел на всех он добрыми глазами.
Отодвигал ,пока мы злились с вами,
Всему невыносимому предел.
Любил детей,читал им на ночь вслух
И улыбался каждому без спроса.
Он был прочней нервущегося троса
Пускай на нем висело больше двух.
А свет все тух,и было все сложнее.
Угнаться за зашоренной толпой.
И был он словно безобразный гной.
Родной,но от того еще больнее.
Что места нет,Надежда и Любовь,
Останутся лишь только именами.
Он говорил ,пока мы злились с вами.
Что воздух есть ,дыши и не буровь.
Он верил в новь,он был как оптимист.
Пускай и было в нем все время больше грусти.
Он знал,что всё когда-нибудь отпустит.
Кроме того,что вырезал артист.
Он вырвет лист,напишет тот узор.
Как будто разрешив себя обидеть.
Он выкрикнет ,что в безобразном виде.
С толпой ведется нынче разговор.
Сомнут укор зажравшиеся люди.
И быстро разбегутся по делам.
Он шаркая доковыляет в храм.
И ничего конечно не забудет.
Он был простым,как будто не у дел.
Любил детей и с добрыми глазами,
Делился всеми нужными словами.
Хоть говорить он в общем не умел.