«Ало? Алло?» - вы не берёте трубку, я вижу потолок.
«Это автоответчик, нет дома никого.
Ответ через вечность. Говорят, время лечит."
Моё сердце же - метроном, мысли - некролог,
Я их напролом в микрофон вслух,
А потом хоть потоп.
Линии вколол, а не воздух,
Дабы между строк было место для похорон.
Эй, ты кто такая вообще-то?
Я столько наломал бы дров, а ты крошила в щепки
Меня, и то не тщетно.
А я на дно – отшельник - принял одно решение,
Дабы наполнить череп.
Ведь мы на фоне тех, кто рядом, выделялись сильно.
И потому мне от тебя достался мир в отсылках.
Ты ему ври на цифрах, а он тебе в отцы как.
Даже если позову, не подходи на цыпках.
И тленом сыт, как геноцид моей души, ей кто-то яд подсыпал.
Утёр носы, теперь из них текут эритроциты.
Хоть и внутри четвертый Рим, пока он ярко горит.
И если ты на дне, куда бросаешь якори?
Добряк один, заслушивал Бетховена сонаты.
Теперь рэп читает, и шинкует слово на салаты.
С горем пополам, спокойно-бесноватый.
Поступил в палату, спорит постулаты.
Выписали…
«Только на словах?
Какой ты воин, коль один бредёшь по полю в маскхалате?»
«А вы-то сами…! Поди зассали?»
Молчите, я говорю вашими голосами…
Ну а ты могла бы стать мне личным импресарио.
Мне придется снова написать припев самому,
Но зимой была ты ближе в каждой его строке.
Я порвал, поверь, тогда не только свою струну.
Трубку трупа не бери, а то услышишь весь этот бред.
Это вместо вина в бокале, сыра с плесенью.
Были смеси, а я эстетик и дискрет.
Это не любовь - маниакальная депрессия.
Ты уходишь кинестетиком в декрет.
And I lose myself, будто бегу за кем-то,
Я всё время уделяю время музыке.
Но почему запел, чего ты грузишь текст?!
И туз в рукаве, остальное в рюкзаке .
Ты не обуза, клерк. Скорее Uzi в хэд,
Чувствуя себя здесь Робинзоном Крузо, хэй.
И мой пусть протест будет, как пуск ракеты.
Я и ты несовместимы, будто грусть и детство.
Пульс на стенке говорит мне «тик-так»
В это время кто-то шастает по бутикам
В поисках внешней атрибутики.
Если главное внешность, то как рыбка гуппи ты.