Пароход выходит из окресностей Антиохии,
незаметно минует располовиненный Кипр.
Движитель, котельная, палубы, рубки.
Греки, татары, африканцы, евреи, турки,
тюбетейки, шляпы, фески, ермолки (кипы).
Далеко внизу под ними Александрия, Египет.
Пароход ласкает турецкие спящие мысы,
пассажирам ветер щекочет игривые мысли.
Капитан ожидает скорой встречи с Эгейским морем.
Капитан видел все средиземноморие, кроме
острова Крит. Этой ночью, коли
делать нечего больше, капитан вспоминает о родной Анатолии.
Пассажиры спят. Средиземноморский климат
исключает бдительность. Если, вдобавок, примут
пассажиры местного красного - то вообще прекрасно.
Их фантазиям будут вторить корабельные башни.
Несколько беглых русских в тесных каютах, впрочем,
вне сомнения, оскорбляют своим присутствием этот очерк.
Ночь. По главной палубе ходят трое
незнакомцев, знакомых по долгу горя.
Одинокий словак достает из кармана засохший кнедлик,
престарелый француз порывается закурить, но медлит.
По-английски спрашивает огня. На общее "нечем"
раздается с востока робкое "добрый вечер".
Капитан прислушивается. Пароход стонет.
Пароход по волнам, пока кто-то тонет.
"Скоро будет рассвет. Подойдем вплотную
к белоснежному Санторини. В любую другую
ночь, вспоминал бы любовь" - думает капитан.
У словака на верхней палубе после кнедлика марципан.
Рассвело. Нижний край Эгейского моря более
располагает причалить к Афинам, чем следовать дальше к Салоникам.
Капитан отдает команды матросам готовиться.
Слышно, как мусульманская часть пассажиров молится
где то на пароходе. Свежее утро теплого ветра.
На пристани куча паломников по маршруту в Петру.
Капитан улыбается. Ему хочется просто плыть иногда.
И не хочется северных стран. И не хочется в города.
Оргубели руки, обветрился нос, отросла борода.
Капитан покидает судно. Ныряет. Плывет.
А куда и зачем - только черт его разберет.
Капитан абсолютно счастлив. За бортом 1921 год.