Где-то я уже писала, что в августе 1962 года я приехала в Москву по турпутёвке из Воронежа. Вот тогда в первый же день и попала в Политехнический Музей, где снимался фильм Марлена Хуциева "Застава Ильича". Помню, в те же дни я оказалась в журнале "Смена" у Владимира Кострова, где он возглавлял отдел поэзии. Помню, огромный длинный стол, больше десятка молодых поэтов, я тоже сижу среди них. Владимир Костров, тогда тоже ещё очень молодой краснощёкий, предлагает всем прочесть только по одному стихотворению. Справа от меня уже кто-то начал читать. Очередь вскоре дошла и до меня, и я прочла совершенно не помню что. И так далее по кругу все прочитали по одному стихотворению. Не знаю, кого из присутствующих оценил Костров, меня он точно не оценил и стихов для публикации в "Смене" у меня не попросил. Я вышла из-за стола и направилась к выходу, вместе со мной вышли ещё несколько человек. Один из них обратился ко мне:
- Люда, мы приглашаем Вас в нашу компанию украинских поэтов. Вместе погуляем по Москве.- Говорил маленький неказистый человек с огромными круглыми тёмнокоричневыми глазами.
- Я, Игорь Пуппо, а вот Микола Сынгаевский, ещё у нас есть друг Цезарь, он будет позже. А вот Оксана, она тоже наша землячка, хоть и живёт в Москве.- Рядом стояла улыбчивая блондинистая девушка с высокой причёской модной тогда "Бабетты".
- Нам понравилось Ваше стихотворение. Хотим послушать Вас ещё,- продолжал Игорь, - Не сомневайтесь, всё будет хорошо!
Мне вдруг стало весело, и я, смеясь, спросила:
- А украинские песни будете петь?!
- Будем петь! - в один голос вдохновенно гаркнули поэты.
Помню, что сначала вчетвером мы ехали куда-то на такси. Когда вышли из такси к нам присоединилась молодая красивая пара Цезарь и Вера. Всей компанией мы пошли пешком по какому-то бульвару не знаю куда. Вероятно, рядом была трамвайная линия, потому что за деревьями слышался гул трамваев, их звоночки гармонично вплетались в шум огромного города. Весёлый Цезарь в белой фуражке, как у Остапа Бендера, (сам похожий на Остапа) сыпал анекдотами, и все смеялись. Пуппо шёл рядом со мной, смеялся от души и вдруг шёпотом заговорщика, как будто он сообщает мне какую-то страшную тайну, тихонько произнёс: "Цезарь - сын поэта Михаила Голодного." Ну, как-никак в библиотечном институте нас знакомили с творчеством советских поэтов 20-30х годов. Только там узнала, что "Песня о Щорсе", которую постоянно пели в начальной школе, принадлежит перу Михаила Голодного. Ещё мне нравилось его стихотворение " По Москве брожу весенней..." Но я его уж подзабыла. Всё ж первые строчки помню. Громким голосом нараспев с мечтательным выражением лица я проговорила эти строчки:
По Москве брожу весенней,
в гуле улица живая.
Профиль юности бессмертной
промелькнул в окне трамвая...
Цезарь в каком-то порыве одним взмахом руки сдёрнул фуражку с головы и водрузил её на голову Верочки. Вера горделиво выпрямилась и зашагала впереди всех. Стройная, в синем костюме, с белой фуражкой на темноволосой головке она до сих пор в моей памяти, как будто это было вчера. Оказывается, мы шли к ресторану "Прага". Наверное, это был мой первый ресторан в жизни. Ещё недавняя студентка, стеснительная, где бы я могла приобрести опыт хождения по ресторанам? И тут, в застолье я тоже не была раскрепощённой. Меня попросили читать стихи, и я читала. Прочитала несколько стихотворений, в том числе свою любимую "Серую глухарку". Оксана тоже прочитала всего два стихотворения, одно из них о безответной любви, заметно волнуясь, упорно не глядя на Сынгаевского. Я подумала, что у неё к Сынгаевскому чувство. Тогда я сама страдала от безответной любви. Цезарь веселил всех, рассказывая байки. А я сказала, обращаясь к Вере: "Верочка, прочтите Вы что-нибудь!" Вера смутилась, а Цезарь ответил за неё, как отрезал:" Вера стихов не пишет. "Ни Игорь, ни Микола стихов не читали, и внимание всех было отдано неутомимому весельчаку Цезарю. Уже поздно вечером мы снова куда-то шли и пришли в какой-то одноэтажный флигель. Там нас радушно встретили молодые хозяин и хозяйка, как я поняла, тоже друзья украинцев. Стол был накрыт, и кутёж продолжился. И вот здесь я вдоволь наслушалась украинских песен и сама подпевала, как могла. Особенно выделялось на фоне мужских голосов высокое сопрано, красивый голос Оксаны. Всю жизнь я люблю украинские песни не меньше, чем наши русские. Сколько в них душевной ласки, целомудрия и сколько в них слёз! Было хорошо, душевно, но Вера и Цезарь удалились от компании за одной из дверей, а на рассвете так же, не прощаясь, ушли. Больше я их никогда не видела. Утром, когда мы вчетвером простились с хозяевами, Сынгаевский предложил:
- Пойдёмте в "Националь" завтракать!
Но особого воодушевления у меня его предложение не вызвало. В "Националь" мне идти не хотелось. Сынгаевский отлучился куда-то в сторону и вернулся с двумя букетами цветов:
- Милые дамы, это для вас!
И он вручил нам с Оксаной цветы. Сынгаевский такой красивый, русоволосый подошёл к Оксане и слегка приобнял её. Я видела, как она вспыхнула, вся зарделась, но его руку со своего плеча не сняла. Тут мы снова пошли, и я спросила Пуппо:
- А почему Цезарь с Верой от нас отделились? Нехорошо как-то.
-Ну, Вера... С ней можно не церемониться... - Мне стало как-то неприятно.
А Сынгаевский озвучил новый план:
- Позавтракаем в " Национале", а потом пойдём купаться в бассейн "Москва". Тут недалеко.
Я так ухватилась за эту идею бассейна, что тихонько просказалась об этом и Пуппо:
- Не хочу в ресторан. Я бы сразу в бассейн пошла. Как ты считаешь? - Мы с Пуппо незаметно уже перешли на "ты". И он сказал:
-Ну, если тебе так хочется...
Историю создания бассейна "Москва" я уже хорошо знала. Это очень печальная история тех страшных лет России, когда взрывали храмы, а священников ссылали и расстреливали. Эта же участь постигла и величайший храм России - Храм Христа Спасителя в 1931 году. Бассейн, как бассейн, был открыт совсем недавно, и пресса уже раструбила о нём, что это самый большой бассейн не только в Москве, но и во всём мире.
На подходе к "Националю" Игорь озвучил моё желание Сынгаевскому, и мы простились с этой прекрасной парой не без сожаления.
И вот мы с Пуппо в бассейне. Кроме нас никого, ни души. Может быть, был ещё довольно ранний час. Когда я шла в бассейн как-то не озаботилась о том, что совершенно не умею плавать. Даже мысли не было, что есть риск благополучно утонуть. Там прямо из воды высилась широкая металлическая, а может и чугунная рама, на неё я сразу и залезла. Пуппо уже вовсю плавал поодаль от этой рамы. Я потихоньку спустилась в воду около рамы, держась за неё рукой.
-Делай поплавок! - крикнул мне Пуппо, - вот так! - И он окунулся лицом вниз, приподняв заднюю часть. Я чисто инстинктивно свернулась в комок, подтянула ноги под живот и упала на воду лицом вниз, приподняв пятую точку. И вдруг я чётко ощутила, что вода меня держит. Такого чуда в моей жизни не было! Я с удовольствием поняла, что не утону. Тогда я снова влезла на высокую раму и прыгнула вниз на воду, приняв прежнюю позицию, какая была. Вода держала меня! Мне так понравилось прыгать с рамы на воду, я так этим увлеклась, что совершила не менее 8-ми прыжков. Пуппо лениво плескался далеко от меня, он так ко мне и не приблизился, издали наблюдая за мной. Я не задумывалась над таким его поведением. Может быть, он стеснялся своей неказистой фигуры? Наконец, он крикнул мне:
-Люда! Пора на выход! Я тоже скоро!
Я возвратилась в зал, где одна стена была сплошь зеркальная, огромные зеркала от пола до потолка. Взглянула на себя и ужаснулась. Всё моё лицо, всё тело было пёстрым. Яркие коричневые конопушки все вылезли наружу, подтверждая тот факт, что я вся рыжая, рыжая с головы до пяток. Я переоделась и вышла наружу. Пуппо уже ждал меня при полном параде. Он вышел из бассейна позже меня, наверное, в другой, какой-то мужской зал, быстро оделся и вот уже ждёт меня. Пуппо взглянул на меня:
- О, что с тобой хлорка сделала! - Я готова была разреветься от досады.
-Ну, успокойся! Нашла из-за чего переживать! Это всё исчезнет через полчаса! Вот тебе подарок, рыжая глухарочка, - и он достал из кармана книжечку небольшого формата. Это оказались стихи Бориса Корнилова.
- Читай, глухарочка, про соловьиху. - Я открыла книжку. Там была подпись :" На память серой глухарке..." Что дальше- не помню. Книжка исчезла через несколько лет. Где-то, у кого - то она есть и сейчас.
Ещё долго в тот день мы бродили с Пуппо по Москве, пили кофе с булочками, отдыхали на скамейках. Как-то оказались на Лубянской площади у памятника Дзержинскому и там у меня отлетел у босоножки каблук.
- Пойдём, купим тебе новые босоножки на твои красивые ножки,- сказал мне Игорь,
показывая на магазин " Детский мир".
- С какой это стати ты будешь покупать мне босоножки?! Не сват, не брат, не...( хотела сказать "не ухажёр").
- Не друг? А я думал, что мы подружились..., - как-то совсем печально произнёс Пуппо. И мне стало его жалко. Но я так устала, так хотелось спать! Мне хотелось скорей расстаться, ехать в гостиницу, завалиться спать. И мы расстались. Некоторое время он присылал мне весточки о себе прямо на университет, где я в Воронеже работала. Но я не отвечала. Совсем недавно я держала в руках его маленькую фотку с надписью " По России по синей бродить нам." На ветхом обрывке бумаги записочка: " Недавно был в Карелии,Ленинграде, Петрозаводске,Киеве, Бердянске и т. п. Есть много новых стихов. Если пришлёшь мне глухарочку с голубой грудью и "Ты приносил бы мне..." и другие + фото, я прислал бы тебе новые стихи и письмо. Не пойму, почему они, гады, не печатают нас в "Смене"? Жду твоего ответа. Жму лапку и целую твой куцый нос." А тогда мы с ним даже не поцеловались. Как они сохранились до сей поры - непостижимо!
В 1976 году осенью я была в Москве и в первую очередь стремилась попасть на Новодевичье кладбище, чтобы посетить могилу Василия Шукшина. Я подошла с букетом к воротам кладбища и меня пропустили. Тогда на могиле Шукшина был ещё просто портрет с чёрной трагической каймой, памятника ещё не было. От могилы Шукшина я пошла бродить по кладбищу, набрела на могилу Надежды Аллилуевой. Там стоит памятник с надписью " Надежде Аллилуевой от Сталина". И вдруг совсем неподалёку увидела памятник Михаилу Голодному, подошла. Там на могиле небольшая прямоугольная плитка с надписью "Голодный Цезарь Михайлович (1927г. - 1971 г.)"
В 2007 году праздник Вербного Воскресения я встречала в Храме Христа Спасителя в Москве. Вербушки из Храма уже больше десяти лет стоят у моих икон.
PS. Игорь Петрович Пуппо...Только теперь я осознала масштаб личности этого невероятного человека, когда прочитала о нём в интернете. Вся его жизнь без остатка была отдана людям. Он любил людей, люди любили его. Журналист, поэт, публицист. Издал 13 поэтических книг, как журналист, колесил по стране, вникал в её проблемы, писал о наболевшем. Родился в Донбассе, но большую часть жизни прожил в любимом Днепропетровске. На его стихи написано много песен. Наставник молодых, многим талантам помог состояться в литературе. Себя не жалел, но на склоне лет не избежал травли от националистов, поскольку не скрывал свою любовь к России. " По России по синей бродить нам..." (1931-2010гг)
Микола Сынгаевский, крестьянский сын из многодетной семьи, тогда в1962 году, он был уже знаменитым на Украине. Любовь к земле, людям труда впитал с молоком матери. Матери посвятил и стихотворение "Чорнобривци", которое стало песней. Когда он был ещё подростком и писал первые, робкие стихи, его заметил Максим Рыльский, классик. И не ошибся. Больших высот достиг Сынгаевский в поэзии. Общался с Евгением Евтушенко, Андреем Вознесенским. В личной жизни пережил страшную трагедию. Потерял любимого сына Ярослава, когда тому было всего 33 года. Сынгаевского не стало в 2013 году. (1936-2013гг)