Приближался Белтайн, и цвели васильки
В изумрудно-зеленой траве.
Свесив ноги с моста, я сидел у реки,
Когда вдруг заиграла свирель,
И в напеве её стали чудиться мне
Чьи-то тёмные, злые слова:
«Схорони в темноте у древесных корней
Ту, что этой весной целовал».
Я встряхнул головой, наважденье прогнав,
Странный морок отбросив с плеча,
Но под вечер мне шёпот дурманящих трав
Снова роль предложил палача.
Я стал слышать везде призывающий глас:
В шуме ветра, и в плеске волны,
И сменился огонь в глубине моих глаз
На агатовый блеск белены.
Нынче вечером сердце стучит, как набат –
За ударом по новой удар,
Ибо я пригласил её встретить закат
У заросшего тиной пруда.
Преисполненный тьмой, я иду рядом с ней,
Точно зная, что дальше – тупик.
И поёт мне вода у болотных камней:
«Утопи, утопи, утопи...»