На тротуаре, в траншею лягут трубы. Ряд плиток вынут и аккуратно сложен в ряд.
Под плиткой слои погребенных культур, экскаватор, зубастым ковшом
продираясь сквозь них, нивелирует грустный вопрос «Кто во всём виноват».
В разрезе виден торф, песок петровской першпективы, брусчатка чёрная, с отливом,
как на поэтиных туфлях, но те слои уже застыли, лишь щедрый пласт кабацкой глины
впитавший пролетарский ил, хранит революционные осколки кирпича.
Но много лет назад, на этом месте мы стоя на коленях, оплакивали смерть воображаемого пса. Асфальт саднил мениск, и наши слёзы сливались в ручеёк в твоих глазах я видел кровь, разбитый череп. С тех пор снесли нелепые дома,
к дворцам прибились братья из бетона. на тротуар положена гранитная доска, по шашечкам спешат фигуры и в капельках дождя, на плоскости чуть ниже каблуков мерещатся предсмертные конвульсии у пса.
Мелькнул асфальт хотя в траншее нет его следов. Мигает жёлтыми огнями экскаватор, ковшом из памяти содрал твои колени. Устойчивый невроз у бывших нас, есть суть нашего Культурного слоя.
Пласты окисли под дождём смешались и осели. калиткой, карельским серым катышком то кутья для собаки.