Вы такая забавная, такая точеная.
Нервно-прямая, вся серо-чёрная.
С наивными щеками и строгим пучком.
Который стоит неизменно и четко. Но, все же, торчком.
Я помню вас ещё живущей.
Как гопник плюющей, в трубку ревущей, фильтры жующей.
Мечтающей, обидчивой, лохматой,
Танцующей, сутулой, мешковатой.
Я помню...
Вы тогда ещё верили, что все обязательно сбудется.
Смоется, срастется,
заполнится, найдётся,
Облегченно рассмеется.
А теперь вы такая большая. И теперь ваш курносый нос смотрит на 30 градусов выше горизонта.
Чтоб забыться, сиплым шепотом цитируете Анакреонта.
А во взгляде вашем столетняя апатия.
Ваши сверкающие мечты не сбылись. А я все твержу "впереди жизнь, взбодрись!"
Очнись, найдись, чем-нибудь займись.
Но у вас совсем ничего не осталось. По крайней мере, достойного того, чтоб хоть на минуту удержать...
ваш интерес.
И вы ушли в лес
с рюкзаком наперевес.
Милые предметы плотно сидящего в вас детства уже превратились в безжизненный пластик. А детство без ярких ведерок и санок - это изолятор. А изолятор - это место для старых.
Для корвалоловых, старых детей.
Состоящих из грёз и костей.
Я не знаю, что вам предложить.
Я не знаю, как заставить вас жить.
Я не могу вас уже различить.
С каждым днём все прозрачней.
Бедный корвалоловый ребенок.
Далекий лай собачонок.
Ваша зажатая фигурка на железнодорожных путях.
Слышите мои крики и упрямо не оборачиваетесь.
Как складная картонная книжка опускаетесь вниз, раскачиваясь.
Ваш курносый нос силится быть выше горизонта.
Поезд заглушает Анакреонта.
Ваши мечты не сбылись.
Но впереди туманная, пустая, такая долгая жизнь.
Но ваши мечты не сбылись.
И вы опускаете голову вниз. Чух-чух, чух-чух... Визг.