Всю зиму, молчаливую, как тень,
Перчаток я почти не надевала:
Тепло ли было, просто было лень…
Откинув душный полог одеяла,
Звала ветра – короткий день пасти.
В беспамятстве я шла, с собой в разлуке,
В надежде робкой, может быть, на стих,
Который оживит движенье слуха.
Который зовом дремлющей души
Уловлен будет, словно рыбка, в сети.
Скажу ему: «Плыви, дружок, дыши», –
И отпущу, как отпускают дети.
«Случился ты со мной на миг, на час,
Теперь спасайся, миленький, отсюда.
Светает. Пусть не видят вместе нас –
О, знал бы ты, как здесь боятся чуда!
Оно, как свет, в кромешной этой тьме,
Как чистый звук в смертельной буффонаде.
Забуду я – ты помни обо мне! –
Пожалуй, мне, как воздух, это надо».
О, век безглазый, душный, неживой,
Безлюдье после ядерного взрыва!
Здесь лучше быть синицею, травой.
Ты выловишь ли что, воскресший Рыбарь?
Я, может, безнадёжностью грешу?
Виной тому, как видно, нежный возраст…
Остался стих во мне: пишу, пишу…
Извлёк он тайну из меня и возглас!