Колокола рождаются большими
и сразу миру правду говорят:
они зовут к заутрене, к святыням,
их сердце бьёт в серебряный набат.
И в Угличе, в соборной колокольне
обычной жизнью триста лет служил
набатный колокол, чей голос своевольный
округу всю известьями будил.
Он майским оглушительным стозвоном
в далёкие забытые года
пробил Руси о гибели закона,
цареубийство раззвонив по городам.
Народ, восстав в безумстве самосуда,
царём Борисом был жестоко осаждён:
«за речи смелы» всех постигла кара люта –
с людьми и колокол на ссылку обречён!
Его казнили: вырвали язык
и сбросили со Спасской колокольни,
срубили ухо и без «царевых вериг»
секли плетьми прилюдно и довольно.
И корноухий колокол с конвоем
«пошёл» в далёкое сибирское изгнанье;
за год пути отверженным изгоем
он приобрёл отметин «в назиданье».
В Тобольске триста лет немого срока
прошли и поросли старинной былью
об одинокой участи пророка,
о «неодушевлённом первоссыльном».
Колокола рождаются большими
и сразу миру правду говорят:
они зовут к заутрене, к святыням,
их сердце бьёт в серебряный набат.