Жил тихий отшельник
В развалинах старого града.
Был сам по себе
И, молчание сделав отрадой,
Закрылся от мира, ушёл
Во свои же глубины;
Чело его всё заросло
Белоснежной сединой.
Людскую молву позабыв,
Он лишь шёпотом стонет,
Когда его сердце тоска
Без причины затронет.
В его ветхом доме
Не видно ни зги, ни лучины.
Углы беспросветно
Погрязли в сетях паутины.
Его дикий сад
Облюбован колючим бурьяном.
Явилась раз Нимфа к Отшельнику
Гостьей незваной.
По нраву пришлась ей душа
Одичалого мужа;
Обхаживать стала его,
В сём нужду обнаружив.
Засеяла сад его скромный
Обильно, щедро семенами.
В избушке уютной запахло
Душисто хлебами.
Обласкан, любим был
Отшельник той юной дриадой.
Пришелся по сердцу дивчине
За нрав грубоватый.
Чинила раз Нимфа
В саду прохудившийся невод.
Отшельник, тихонько подшедши к ней, молвил несмело:
"Прекрасны заботы твои,
Чудная, добрая фея!
Но больше в неволе, как птицу,
Томить я не смею.
Привык одиноким бродить
По суровому, мёрзлому свету.
Не вижу цены я рукам
Твоим тёплым и нежным.
За чёрствое сердце
Не трогают дивные песни.
С женой бытие мне вовеки
Отвратно и пресно."
Вспечалилась Нимфа дриада
От слов его горьких.
Оставила тотчас она
Нелюдима каморку.
"Проклять тебя в силах,
Затворник, и ты это знаешь!
Бездушье своё ты вовек веков не обуздаешь!
Хотя, без анафемы
Жизнь твоя - жуткая мука.
Помрёшь в одиночестве ты
От безумья и скуки."
Покинула гордая Нимфа
Монаха жилище.
С тех пор лишь её неустанно
По миру он ищет.
Истёр он все ноги в кровь -
Глух, постаревш и безумен.
А Ясень, посаженный Нимфой,
Давно уже умер.