Неслышно шепчут матом губы,
давно окончен разговор…
Hо почему же мне так любы
реки примятость, сей разор?
Остатки пиршеств в роще голой,
еда в пакетах: яды — в яд;
тут угощались пепси-колой
и разбросали всё подряд.
У елей спилены верхушки,
так отмечали новый год;
ползут старушки-побирушки,
иргу сбирают на компот.
Рвут земляничные листочки,
малины прутики — в излом!..
Не здесь хочу дойти до точки,
пожалуй, лучше за бугром.
Прощай, еврейская Россия
и степь хазарская твоя,
твои поля полупустые
и приграничные края.
Легли костьми, исчезли пеплом,
гроба пропали в плывунах —
в биробиджанcтве, cтoль нелепом,
и в угро-финских московах.
Возьмём с собой еврейский русский,
льняную скатерть и тетрадь...
И снова будем — как этруски —
собой и Б-гом торговать.
1998