ХХХ
Книги пишутся
Для того, чтоб
Не забывали
Об осознании чувства.
ХХХ
Загадка есть в душе человечьей,
И ум индивида лишь первая тропа.
Что есть помимо второй и третьей?!
На тот вопрос знает ответ человечья душа.
ХХХ
Да мне похуй на вас
Пацаны!..
Меня накрыла,
Идея!..
ХХХ
Согрей меня подруга, согрей!
И похлопай по плечу, если нууж-но.
Эта жизнь, такая тягость, колыбель, что
Чуткий дух тут может ужаснутся.
Просыпаться не хочется, в тягость,
Лучше в постели остаться, в кровати лежать.
Под нею тепло и уютно, как в утробе матери,
Почему же сейчас, нет того тепла?
Бродят толпы умалишенных, простых,
Тех, что решились, давно по дурдомам.
Тысячи унылых, тысяцки простых.
Когда ж живут они в эти будни?
Мы друг с тобою, выпьем по-немногу,
Немного того, над чем здравы посмеются.
Скажи мне друг, приятель, тишина, скажи:
Счастлив ли каждый, умираючи так погибать?
Все сводится к деньгам, их именуют счастьем.
А в остальном душа больна, никому ее ненужно.
Ум, что он есть, что нет его.
Кому-то преграда, помеха,
кому-то что-то хуже сволочей.
Мне забавны догадки, не спрашивая уже знаю ответы.
Что мне глаза, когда в груди их кипит тишина.
Пусто, равнодушно, бьются сердца,
В агонии мы помним, сколько литров в нас.
Не хочу тебе наскучить, так уж быть, я допишу.
Быль в глаза, осень в молот и под него,
Под деревом оставленная, кем-то забытая,
Вот начала, ржаветь струнами она.
Немного есть, еще в этой душе,
Но допить не могу. Слишком горько вино!..
Пусть хоть дадут, какую сладость закусить,
А то, я чую, жизнь мне эту, не пережить.
ХХХ
1
Россия прекрасна. Она вдохновляет... До ужаса, хахах.
Ведь не только тут насмерть сбивают иностранца,
Который прежде чем к нам приехать,
Объездил на велосипеде шестьдесят немалых стран.
ХХХ
2
Россия прекрасна.
Она вдохновляет
До ужаса и чертей.
Ведь не только тут
Насмерть "Газелью"
Сбивают иностранца,
Который, прежде чем
К нам
Приехать,
Объездил
На велосипеде,
Эдак с немалым,
Шестьдесят
Не крупных,
но, в тоже время,
Немалых
по своим размерам...
Стран.
(Альтернативная версия)
(Сублимируешь? Зигмунд, отъебись).
ХХХ
Верни его прошу, то время,
Когда я глуп был, беззаботен и слеп,
Тяжкой думой навалилось все как бремя,
И я будто в склепу, или попал в плен.
Абсурдны потоки наших времен,
Мне тоска как автомобильный ремень
подстегивает сердце;
Эх, завыть бы сейчас как прежде,
от живой боли,
Да жаль не удастся, фон равнодушья,
да и блок неизвестных окурков в душе.
Жаль огня прежних дней,
Когда наивен я был, и счастлив,
и слеп, -- времени не было лучше,
Сейчас же, повзрослев, посерьезней
стало все казаться,
Куда противней, ярче, глубже, иначе.
Знал бы я, что навалит такая тоска,
Заранее год бы выл, чтоб равнодушье
было сильней.
Как от водки, сигарет, употребляющего
их и аффект и постэффект.
Но... что есть хорошего в безразличии,
человеческом бездумии?
И вот я уже кое-как, но вроде хорошо
записал,
Запечатлел, записал, тоски и рюмки сердца,
из бокала темной наружности дал залп.
Пригубил рукою... Со мной, у меня,
всегда такое. -- высказанное, осознанное --
Для сердца крепче водки,
Для рассудка -- хуже вина.
Мы могли бы пить с тобой, Сережа,
Друг мой сердешный.
Не обращу вниманья на строку, что
С маленькой пишу.
И что-то есть особое, в этих буквах,
в этих началах малых...
Ах, там чувств больше,
только вот сейчас осознал!
Выйди, прошу, покинь мое тело.
Нерадостный гость, душу, рассудок
и сердце напрягаешь ты мне.
Ах, а твои черные очи, что как
Черным-черный жемчуг блестят,
Будто заплачут вот-вот сейчас --
Такие я видел, только
у сильно эмоциональных
и чувственных женщин
(Но особенно, часто, у дев
с японских островов).
Будто на их глазах всегда
живет слеза, но меня не обманешь.
Уходи, выйди из меня тоска,
известно, что, ты тут запланировала.
Вон рельсы видны, убегающие пассажиры.
Те убегающие, нитки душа,
нити ведущие к душе спрятанной
глубоко, запертой в изоляции.
Я хочу их нагнать,
Там за каменной скалой
чую я, есть исток и родник,
из скал кротко вытекающего
прохладненького ручейка.
Там тот колодец,
где вкусна и сочна вода,
есть душа...
И ты тоска, печаль,
несчастье, сейчас мне,
мешаешь к ней пройти.
Монах подойдет в черных одеждах.
Риторически мысль: "кто он?!"
"Сам не пойму"....
В черных одеждах,
грубых и мятых,
а в руке посох.
Он на камень присел,
Тихо и кротко ждет,
Пока тот малый ручеек,
Камни сдвинет,
Или всю каменную преграду
Своей мягкостью
Как с ног собьет.
Не я тот монах, не подумай.
Хоть похож на меня и
седыми власами оброс.
Сон мне грядущий,
опять тоску уповает.
Ну что ж, раз грядет,
Так пусть милый грядет.
Сон я давно к себе жду,
А не отдых тела просто
Предвидений наперед, что не дарует.
Ладно уж, будь тоска.
Если хочешь, поселись в сердце моем.
Деньг не возьму, оброки не будут сняты.
Ты лишь толкуй... знаешь,
от тебя, от твоей боли мне даже чем-то приятно.
И кажется, будто все еще недосказано,
Просто так, нарочито, сюда, ложаться слова.
Может, кто-то, позже, будет против
выстрела в спину,
Но и я, да я и судьба, скажем:
"надо так."
По свободней строку, эй, ты,
застрявший там, в сторонку уйди.
Среди людской и глупой,
и светской суеты,
Среди думающих тел непечальных господ,
она, женщина с душой,
Идет вперед, идет к тому,
кто на сцене сидит,
свою убитую оплакивает душу.
Она вытекает, проистекает из него,
черными каплями как смола,
как грозной скалой,
венозная вся, и в ней
мало кислорода.
Не дышит ничуть,
уголком рта лишь хватает
как рыба в воде.
Он не прострелен, и не проткнут,
не метали в него
и ни шпаг, и ни пуль.
Было лишь дело,
какой-то черный поступок,
и пара лишних
дерзких слов.
Упала гитара,
(Слава богу цела)
а его голос затих.
Тишина, мертвая тишина,
Сотня бездумных с бокалами,
А ему ведь только
она нужна.
Ну вот, из тела вышло
окло литра,
Мешает лишь взгляд,
он на пол устремлен.
Толпу глупых
чрезмерно умных зевак,
она расталкивает
к нему побежав...
И вот он лицом,
на сцену, низкую,
как же много вытекло
на пол, черной его,
крови души.
Если трудно проснутся
Даже в объятьях его.
Этот человек...
Она его любила некогда,
Позже же стало
все равно.
Не договоренные
или ловко метнутые,
Корявый гарпун
или копье.
Слова, действия,
плачевность, поступки...
Каждое решение
Уже все равно...
Любая истина также.
Что же до того, что
должно --
так ты не волнуйся,
если обязано возращайся.
Неужели выпил все вино?
Я ведь обезумлю,
от своей чуткости.
И я точно не знаю,
Когда, что,
от чего будет так
во мне много хорошего.
Это равнодушье заревет.
Хорошо, что хоть,
Меня видным крюком
Тянет в сон.
Обезумлю с тоски; один?
Ладно, пусть, видимо так
и должен решиться,
Мой стих, мой пульс.
Пусть и устал, нещадно...
Убили насквозь,
В груди решето.
Огромно жерло, его
не залечишь ничем..
Оптимист ***в...
Бронислав Коморовский
ХХХ
... Ведь лишь по-настоящему мертвый,
Только по-настоящему живой...
ХХХ
Россия -- бесспорно Великая Страна
и Держава.
Тут Жириновский, Кличко "Сегодня-
завтра" есть,
Гуф есть, был,(он же умер)
(разве нет?)(нет)(ахда, точно,
он же жив)(жив... Как Ленин)
В общем, есть Гуф; или почти около того... футбола.
Тут несколько пребывала в шоке
И с маразма социализма ох.. евала Фаина...
Раневская Георгиевна...
Заебато провел время Достоевский,
Пребыв в ах..е не одну жизнь при том
В отличии от Гуфа.
(Кстати, Достоевский точно мертв.
Он, тире, поскриптум:
не Гуф бессмертный, и жизнь его
не в яице и игле, что в скорлупе.
ХХХ
Женщина обеспечивает нас
Жизненно необходимой иллюзией --
Она мудра.
И все, не просто так...
ХХХ
Мой путь уныл...
А. С. Пушкин
ХХХ
Чертов быт и суета,
Заебли они меня...
Маяковский(с)
(в предсмертном
письме подразумевалось
это?)
ХХХ
В душе играет пианино,
Мне трудно боли растолочь,
Не увлекет, не унесет прозрачная дымка
Из этого мира, куда-либо прочь.
Чуть обдумаю куплеты,
Что забавно, не ел давно котлеты.
Что дешевле, проще, на то и перешли.
Хотелось бы бурана белого, вьюги,
Мечты же просят: "отпусти."
Глупо привязывать себя к чему-либо,
Человек ненадежен, предмет имеет схожие черты.
Что ставить первым, вещь, человека, по надежности,
Еще и вопросом остается спорным...
в небе, самолетные на синем
белые полоски, забавные черты.
Извинюсь перед зрителем, что вовремя
рифму не нашел.
Допил чая стакан,
постучу ложкой о кружку.
Горный хрусталь стакана,
кое-как подарит, не мрачный
но томный звук.
Почему пишу я,
За что мне дар такой
Пусть легкий,
глупый, на бумаге?
Все, что написано,
выкинуть когда бы в костер.
Да нельзя -- умер без толку --
в раю средь поэтов не поймут.
Я грешен, глуп, я знаю,
Мне известно.
Не понятно лишь,
какой для меня
избран будет круг.
Круг десятый,
девятый, может первый.
Что за забвение ждет,
Какого демона компания,
Чей плуг, и чей рок?
Могу и не думать,
все равно ведь я чую --
Скоро туда.
Миг мимолетен,
Порою в нем и томится
душа... Все не знает,
Почему-то ждет
и просит:
ну же, друг,
когда ж освободишь ты
меня, когда?!
Она удивленными
смотрит глазами,
говорит, все здесь грешно
и грязно, как помои.
Неужто не считаешь, что
Сваливать отсюда
пора?
Голубая и легкая,
она чем-то,
(может куском)
похожа на небо.
Я в душе тяжкой,
мрачной погружен,
Дух мой, мыслящий,
черный...
Ее же, женственной души,
свет и оттенок
как неба, светло-голубой.
Меня осудят, ненавидят.
Идя, по улице,
уже, между среди людей,
я не выдумаю,
кожей уже чую,
как будут ненавидеть,
за что сегодня,
завтра, когда-либо
впредь.
Мои предчувствия
не обманут.
Глупо повел себя
с ними всего один
лишь раз.
Глупо было, другу доверился.
"Неужто ты забыл,
(да и как мог то, а?)
Человеческую сущность
со смыслом, глупостью неведанной
забыть?
Шокируют душу.
И больше, даже мертвым,
ты более нигде,
ни в сознании,
ни в теле ты не жив.
Человек не друг тебе,
Он ненадежен.
Видишь глаза,
чувствуешь сердца его
гадкий пульс -- тут же
остановись, тут же
беги.
Беги от той глупости, что
Он сейчас с тобой совершит.
Живое с душой,
Порой, и банальнее вещи.
Гладишь струну -- поет,
Выгоду человеку даешь --
На здоровье используй его.
Одна власть, глупо звучит
Пусть яро, и банально:
Деньги всего,
стали сухостоем.
Для кого-то нынче,
Сейчас, они стали
куда интересней
и дороже того, что
может познать
собственная душа.
Они не интересны,
Они никому не нужны.
Их от вещи отличает
Умение есть и пить,
А также испражняться.
Скажи мне ты друг,
Тебе банально, примитивно,
Хочется так жить?
Или же лучше риск,
Моментальной смерти
Как радости гарантия, а?
Мы нейдем тем путем, что
Должны.
Глупо слушая других,
Мы закопали вглубь
Себя едой
наше честное "само."
Оно очень смешно,
бывает яро смеется,
Когда говорят нам о чем-то,
Но в чужую веру
без слов неискренних
неподтвержденья
мы не верим.
Мы не смотрим
ими глазами.
Нам не нужны они,
Раз в глазницах
есть свои.
Пусть спят тихо,
живо глупо,
Экстравагантно
и тихо,
А мне вот
со своею душою,
Хочется уж-как-нибудь
но окончательно умереть.
Где их рассудок,
разве не в воле?
Что они могут,
глупо сидя?
Там в глубине,
в самых сердца
потемках,
Ждет она меня.
Та, что ответ,
Когда-то давно
для меня берегла.
Пусть не всегда
ты услышишь,
Пусть так, да,
Мой сигнал
не всегда
поймешь...
Но помни мой друг,
помни, что у тебя
есть рассудок.
Но правда и это,
что не у тебя
одного.
Это даст тебе фору,
По пути, компанию
возможно,
Может друга
в дороге,
Может под ногами
угли.
Лучше уж дойти,
знаешь, не сворачивать
С проселочной дороги...
А то, что не помнишь
на память,
забудь навсегда,
как тяжкий
камень
отпусти.
Что мы можем?
Что ты можешь?
Как ты думаешь,
Остались ли долгими
Пустые мечты?
Еще несколько
неизвестных новых.
Еще пара еще
кротовьих нор.
Совершая безумное,
умереть -- это поступок.
Жить увядая, без солнца,
это вот -- грех."
Изменю свой почерк
на старый,
В порыве страсти
страстней он.
Слова льются,
без томы, печали.
Ох, чувствую
кажись сейчас,
В груди загорелся
новенький, небольшой,
но теплый
костер.
Закончу на этом.
Души моей ты страстный друг.
Письмо прервется,
пусть знаю, и глупо,
но без сердца вина,
писать-то стих,
какой в этом
толк?
Рассечь, разобрать,
больно орган
всегда успеем.
Как ж хорошо,
что сердце
есть у боли,
А у сердца,
внутри,
есть
невидима
душа.
Через свободные
чисты пятки
Приходят все мысли.
Хайку о лете.
Теплюнь, жарюль,
жара. Ахаха.
ХХХ
Я стою у входа,
У входа в старый склеп
Со своим именем.
Позже подумают,
Тут умер интроверг,
Оглянутся кротко,
С любопытством увидят:
О, глянь, смотри,
Какая там беседка!
Пошли, идем!
В потоки своей души,
Бывало я мельком
воспоминанья
Других поэтов
впускал.
Не то, и глупо,
Дело не в этом,
Нет, не плагиат.
Что-то другое...
Их тоска,
Должно быть мне
передалась.
Я мельком вспомнил
бело вспышку.
Там за ней,
последовала
полка,
полка с книжками.
И вот, коричнево
цвета обложкой,
одна меня удивила,
на ней было
имя, и прочие
инициалы мои.
Мне не хочется
воровать чужую душу.
Хочу сказать
вам всем:
Давно не вор.
Души и вещи
воровать,
совсем
разное дело...
Что ж
до печали?
Тут каждому
свое.
Своя сильней.
Кажется,
таковой.
Не нужно
подделок,
и прочих
выставок.
Когда-нибудь,
Духом и телом я
угожу в котел.
Хорошо, что вовремя,
Другу возвел
бетонный коптер.
Я надеюсь, если что
случится,
возни немного
будет,
так же, болтовни.
Кто-то
ведь заранее
знает
из моих знакомых,
Какой в конце
Ждет меня итог
Кладовая знаний.
Плохо, что...
Чуть хуже
начал
чувствовать
строку.
Ранее
хорошо было,
Не так, как
ранее
еще
до того...
Ахах, походу,
Тут я цитирую
Кличко...
С другой стороны,
Ну ладно,
Неплохой ведь
политик, человек?
Что-то
загнался
Со своею дремой.
Я ведь забыл,
Мне еще Пушкина
счесть надо.
Ах, как то
прекрасно,
Девятнадцатого века
Слова изящный стиль!
Мне так еще
долго старатся...
Хотя чую,
Не так уж длинны
мои оставшиеся пути.
ХХХ
Счастливые не курят,
Несчастные не дрочат...
Иван(RZA) Барков
ХХХ
Момент волненья
(посвящается другу Навь У. С.).
Иногда я слышу, как душа твоя плачет.
Как она громко кричит, и говорит "помоги."
В слезах, неопрятная,
влага затмила и залила чело...
Волосы твои, шелковые, золотые,
К твоим мягким и нежным щекам
прилипают.
Ты хочешь сказать мне...
Нет, в душе ты яро кричишь!
"Помоги мне Рустам, пожалуйста!..
Я глупа, и слаба... От себя самой спаси!"
Не посмотрю я на твои обыденные улыбку и тело.
Лучше глубже загляну, там ведь больше загадки.
Как роса, хладная, на траве лежащая по утру,
Твоя душа, также, хладно и ясно
испытывает собственную хладность.
Очнись!.. Прошу тебя,
восстань с колен
ранимая и чуткая душа!
Твоя нынешняя любовь,
Не любовь, а плен...
Как и все ненадежное,
фальшивое, навязанное...
В конце концов
ее ждет тлен.
Я не прошу любить меня,
Я сам любовь презрею.
Прошу понять лишь только,
Мне больно видеть то,
как горько страждешь ты.
Влюбись в другого,
его люби.
Нежно, страстно...
Как говорят
"любимой быть другим"
Души сердешная подруга,
Мне больно, тяжко тебе
сопереживать.
Твои боли, это как мои боли.
Мы похожи с тобой,
Пусть не близко родственные
души...
Ах! отвлекся,
и на миг души
волшебны нити
растерял.
С далека, отсюда,
я чувствую
кровоточащую
боль, тоску
в твоей душе.
Вспоминаются
книг недавних
обложки.
Гейм Гюссо,
"Бумажная девушка,"
и, "спаси меня"
Хотелось бы тебя обнять,
Хоть чуть-чуть,
поближе быть...
Запах златых
как осень волос
Осязаньем своим
привкусить...
Рожденная дева зимой...
Но любящая златый
осени цвет.
ХХХ
Порой, я не могу
сказать
что-либо в ответ.
Мне нравится тишина.
Это загадка ее
и волненье.
Пух тополинный.
Хладный, лесистый,
Летненький вечер...
Поджев его
на миг...
Понимаешь, что
Все мы в душе
легковоспламеняемы.
Для чего я начал
Этот диалог?
Честно сказать,
я и не помню.
Каждый год
по весне, что
в природе, что
в человеке
тает снег.
Грязь открывается
по новой...
От сигареты
лишь на миг
Сердце чуткое
черствеет.
Нет смысла
в сие стихе,
не было
и загадки.
Ну же, друг мой,
философский Есенин,
констатируй во мне
(только уверенно)
что я,
самый настоящий
не поэт, а балбес.
ХХХ
-- Сереж, ты чего такой
Печальный и грустный?
-- ****юга ночью не пришла.
Вот от чего.
[-- А-а...]
Есенин и Ябин feat.
ХХХ
Если у меня когда-нибудь будет девушка,
То она несомненно, будет либо ****утой,
Либо действительно стоящей. Третьего не дано.
А сочетания и того и другого и вовсе редки...
ХХХ
Боюсь женщины,
Сам не знаю за что.
Презреть ее? -- Нет, нельзя.
Божескую работу все-таки делает.
ХХХ
Сижу в кромешной тьме,
Впереди темнота, и я знаю, там стена.
Не знаю, что и делать, молчит душа...
Было ли когда-то вдохновенье?
молчит она.
ХХХ
Так бы хотелось
Побольше чувств
в эту грудь...
ХХХ
(посвящается Amy Winehouse)
Она была сильна как мрак,
Честна как Блок,
Нет, ее не пожирала Пустота,
Она изнутри ее просто съела живьем.
Она все возвращалась туда,
В то, незабытое ею, но им забытое место.
Она пыталась тихо и кротко уйти в тень
Она возвращалась в темноту,
знала, что ждет ее один
лишь мрак.
Ей бы не подарило ничего нового,
принятие тех существующих,
что ныне и до, и сейчас и потом,
может позже еще каких-то веществ.
Мраком, тьмой, был полон ее дом,
Она туда возвращалась,
знала, что придет.
"В темноту, в темноту, в темноту"...
"Black, black, black, black, black...
I go to back to...
Black."
Ее слова звучат для меня
на другом языке,
но сколько боли и чувства
и тоски я слышу в них.
Когда-нибудь нам,
в особенности и мне тоже,
Следует уйти во мрак,
во мрак и темноту...
И пусть был бы я хоть чуточку,
гениальным, или гением,
Уйти в безвестность, похоронить на полке
В разделе, в стихах,
Здания старого дремучей библиотеки,
Все, что на миг в душе осознал,
накопил, позже вывел, и понял,
для других оставил
на бумаге...
Речь не закончена,
Слишком лживый поэт,
Уклонился, ушел...
Каким бы не был я,
На планете, тут,
еще сотни подобных
искрометных таких...
А я и вовсе,
Не та сталь, что выдает
много искры.
Я та, что редка,
К которой глупо,
Да и не зачем прикасаться.
Она была великолепна,
Душу человечью знала сполна.
Пусть и женщина, Amy,
Помнила чувства свои
куда лучше меня.
Когда-нибудь я вернусь туда,
Не выйду, не возвращусь
потому что не захочу
выходить оттуда,
покидать эти места,
угодья...
сознанья моего.
Душу мою снова
поглощает тьма и мрак.
(Я возвращаюсь туда,
Здравствуй Amy, и)
Im go to back... to...
Black...
(The black, black, black,
black, black...
I go to... black)
Она знали, Люди поймут ее слова.
Да, она мертва, но голос не забыть.
Ведь это, эти ее слова...
Словно с драгоценным чем-то,
единственным,
Лежит на глубине,
на той...
Холодной воды
в колодце
Моей души.
Забывать
не переставаю...)
ХХХ
Они молчат.
Молчат как немые
И сытые утки.
Молчат как всегда
Нелюдимые лебеди,
Молчат
Почти также
Как водная гладь.
Может я глуп,
И следует
в темноте
с пополам
с тишиной
посидеть?
Что, если я
все еще глуп,
И не могу
Осознать того,
что...
Все приходит
К тому, кто
Этого не ждет.
Может мне следует,
Просто сесть
На стул, кресло,
Лечь на диван,
И, ждать?
Я не понимаю
Зачем я бегу.
К чему всегда
Это... чертово
Мышление.
И порою
Крикнуть хочется,
"Я не могу...
Не могу, не хочу
Ничего ждать,
Я сам к нему
Приду..."
Но ясно ведь,
Это только враль.
Не знаю с чего,
Как так вышло,
С чего получилось,
Но...
Не всегда я могу
Впустить в душу
Свою, изнеженной,
Чуждой,
Человека другого
Изящного творения
Прекрасную лиру.
Да и, движения
Не хочется.
Вообще никакого.
Будто чернокнижник я
Какой-то, и должен
в тишине
Самому мне сопутствующей,
Пребывать тихо, скромно
И уютно...
Кротко читать
что-либо, будто
Ясный это,
Наверно, всячески
Последний мой удел.
Необыкновенное оно,
Это эстетическое чувство.
Я будто в логове тигр,
Отжил свое,
Сколь необходимо
осознал...
И вот теперь
конец,
чувствую, что
за мной,
С обратной
этой стороны
двери...
немыслимые...
придут.
Некогда горел
Мой огонь
красным пламенем,
И в душе он горел
И трещал,
Как в камине
Новоявленный
уголек.
Но, что поделаешь,
Померк мой огонек.
Пламя стало
Чуть медленным,
Более плавным
И спокойным,
И из красного
Цвета, себя,
Перемололо
в черный,
черно(несколько
в себе содержащий)
серебрянный,
черно-пепельный
цвет.
Он необычен,
Этот огонь.
Где-то
в мысленной
вселенной, я привык,
Сидеть там,
в темной комнате
с глубокими тенями
и смотреть,
на приятный,
чуть яркий
камин.
Дрова в нем
догорают,
а после,
подкину еще.
В груди,
где сердце мое,
черное пламя
меня не покидает.
И видимо
это правда,
единственная
моя радость,
наблюдать
за любимым,
дымом пахнущем
огоньком и
костром.
В груди
так ничто
не согреет.
Я все тише
и тише
слышу его...
Пульс мой
идет,
стучит,
В глазах
отражается
пламя костра,
(со стороны
вижу себя...)
Сердце,
все запоминает.
ХХХ
Он скоро придет,
Я не могу ничего с этим поделать.
Он скоро придет, черт возьми, придет,
А у меня нету даже сил!
Черт побери, он скоро придет.
Черт побери, шаги слышу его,
вижу его черты.
Черт побери, этот демон, дьявол,
я его боюсь...
Он живет во мне,
Все скажет мне!
Мне не хватит чернил
для этого траура,
его ничто не оттолкнет,
ничто не испугает!
Черт побери, я
слышу его шаги,
Они тяжелы звуком своим,
и мягки ясной поступью.
Черный человек
во все черное одет,
Кажется мне,
видел его лик прежде...
Черт побери,
да что ж ты
черт побери!
Как же остановить
его шаги?!
Вот шевелятся
еще тихо его губы.
Черт, черт...
Я боюсь того, что
он может произнести.
Глаза мои боятся,
душой своей слежусь,
слезюсь...
Чувствую боль
начинает выходить
сквозь
кровоточащие пятна.
В душе моей,
Неподалеку и рядом
от сердца,
Некогда комнаты я
создал, чтоб
их запереть.
Порождения гнева,
ясных эмоций,
чутких, сердца!
Я их не сжег,
не выкинул!
Черт побери...
Я их переплавил
в доменных печах!
Эти порождения,
они...
Они не просто
порожденья!
Я жил с ними,
Каждый день,
ежедневно
в своей груди
пожертвовал,
чувствовал
их!
Не даром говорят,
Со своими бесами
шутки плохи...
Они вышли
из заточенья,
Они вышли
из палат!
Они прекратили
заточенье...
Гневным,
тщеславным
взглядом
теперь мстят.
Они смотрят
на меня,
Они смотрят!
Они точно
знают взгляды
коих не люблю!
Ах, вы демоны!
Бесы Ада!
Я вас пожалел,
а вы теперь
взглядом своим,
натягиваете
лука тетиву,
чтобы глубже
ранить
в сердце?!
Ах, вы, грешные!
Так знайте же,
Я так же
грешен...
И что с того?!
Что с того...
Почему вы так
Смотрите на меня?..
Ведь вы когда-то,
да и сейчас...
Были, остаетесь,
моей единственной
компанией.
Каждого из вас,
Каждого из Вас!
Я слушал временами!
О, черти вы,
Да будьте вы прокляты.
Вы ранили меня,
ранили...
И за что же ты,
укусила меня
за ногу,
злодейка,
змея, судьба?
Я упал,
упал на колени.
Сидел я бессмысленно
и просто глядел.
Уставший, обессилевший,
от... речей...
Я наблюдал за ними,
ведь они, уходили...
Как сгорала бумага,
Как пепел чернь обнажал,
Они испарялись, горели,
Моих созданий души,
Уходили
в другие места...
Напоследок
отдав теплом,
Все они
улыбнулись.
Мягко сказали:
"Ну как ты Рустам,
Ну как же
мы тебя позабудем?"
А он все идет,
Теми шагами идет,
И сапоги его,
все увесистей...
Будто не город
а тучи,
И этим
свинцовым дождем,
эту дату расплаты,
он во мне,
как то
мучит.
Я знаю дружок,
и слышу,
ты скоро
придешь.
Ну, что же ты,
Пожалуйста,
не мучай.
Ведь так давно,
К себе, товарищ,
тебя жду.
Не приходи
без смысла, --
Так будет
тоскливей.
Ну, а если
захватишь
вино,
Венгерское
возьми, --
Мне
пьяные друзья
советали.
Глупо, ведь...
Очень глупо ведь?!
Не выпить напоследок
красного; не так ли?
Позже мне
полегчает в груди,
Уму, здраво парню,
Прикажь, отдохни...
Ведь, что за радость
есть тебе и мне,
если души есть,
а их изречений нет?
Эх, эх, эх, эхех...
Отвлек себя от беды,
Чуть подальше отступим,
Демоны мои из черноты.
Сон есть, повезло.
Хоть там, чуть не достанут.
А в остальном...
Как свезло, так свезло.
Гемморою даже
меньше,
когда думаешь
когда.
Умирать, это
если честно хорошо.
Ведь между прочим в том,
Есть отличие огромное,
От отлично спланированной
Симуляции жизни.
Я поэт,
философствовать
правда еще умею...
Но никак,
никак
не самому
****еть,
ведь природа
дала,
а я...
не уповаю.
Хах!
ХХХ
Если когда-нибудь
кто-нибудь спросит меня,
кто я такой, я...
пожалуй наверно отвечу:
Я школьный психолог
С лицом Энтони Хопкинса,
На заставке компьютера
у меня стоит Саша Грэй,
А наместо постеров
(тупоголовых обычных подростков)
висят Ницше и Шопенгауэр.
И оба притом, молодые.
И Саша Молодая!
И Ницше в пафосных
еще новеньких очках!..(очечках)
(идея плагиат...
но я не хотел бы
чтобы ****атую
задумку безумия
кто-нибудь забывал.)
(P. S. Если вы подумали,
или вам показалось, что я
еблан... Не сомневайтесь,
не показалось!..
Так есть. -- Рон Уизли
Подтвердит. И Гермиона
как проснется...
И вынес изо рта
Увеличенную Гарри...
Лапу... Медвежью... вроде бы.).
[как...]
ХХХ
Сегодня 21-ое. Черт побери...
Деанон...(Да, знаю это слово).
Череп как будто разрубят рублем...
Хвала ему, ей, если подарит смерть.
Очередная депрессия,
что-то вроде
незапятнанного тихого
примерения с другом...
Надеюсь, о нем хорошо
заботятся...
Она! заботится.
Хотя, как говорят,
делай сам, если
стопроцентно
хочешь быть убежден.
Итак, глаза
Работу, чертежи
и рисунки...
(черт бы их побрал...)
я должен был
сделать еще
восемнадцатого
(то есть
три дня назад,
но...)
если хватит
той энергии
коттодамма,
я постараюсь
закончить.
Не думаю,
(если честно)
что мне
удастся.
Но, попытка...
Она все же того стоит.
Чувствую себя так,
Будто это мои
последние мгновения.
Плюс, я еще думаю
Песню-извинение
для Дмитрий Андреича
написать.
Конечно, Сережа
имел право его
так ненавидеть.
Это еще раз,
(правда...),
доказывает, что...
Судьба довольно злостная
и изощренная
своим умом
сука.
Она, она...
Может использовать
кого угодно,
как угодно,
и с любой
выгодной или
мыслительной
для нее целью.
Меня же,
такими орудиями
и потрясениями,
она просит,
заставляет
не только
собирать и обобщать
подобные знания...
Но и записывать их
на собственной...
нервной шкуре.
Да, обычная память
у человека
почти каждого есть,
но... но, то, что
испытало своими
нервами твое тело,
своими тонкими
волокнами душа...
это...
это никак
и ничем
не сотрешь.
Никаким пятновыводителем,
никаким самым крепким
из известных и
распространенных сортов
алкоголя...
(которые возможно
хвалят... кто-то...)
Ничем,
ничем,
НИЧЕМ!
Сколь не затыкай ей рот,
Сколь выгодно
не используй
свое тело.
Скоро я...
с тренировками прекращу.
Чем-то левосторонним
постараюсь себя
от того
отстранить.
От ощущений тела,
(Забавно!) что, я
могу убежать.
А от своей души,
думающей определенным образом,
нет.
Никак нет.
Вообще никак.
Я иногда даже думаю,
Начинаю так думать, что...
Даже если я и испытаю
самую настоящую
физическую смерть...
меня это не спасет.
Как и никого
до этого,
скорей всего
не спасало.
Умершие счастливчики.
Небойсь, они действительно думали,
что там их ждет
конец.
На самом же деле,
Там они, во тьме
просто ярче горели.
Гораздо ярче, чем здесь.
Я им завидую,
Но, не факт, что удалось,
что убежали, что этого
они удачно избежали...
В конце концов,
Ведь каждый день
рождаются новые тела.
Не завидую я им;
Тем более, если
они как и я,
вспомнят кем они
ранее были,
и какую работу
завершить таки
тогда позабыли.
Нет; не гарантирует
Призрачному мне
и самому хочется
верить, правда и то,
то малейшее оно
мне и не даст.
Возможно, Цой
был прав.
Но, это правда
позже.
Не сейчас...
Теперь же
следует
сделать рисунки
(и желательно
качественные)
модифицированных
человеческих глаз.
Леонардо об этом,
предположительно,
подумывал...
Но... Мунэн Мусин
каждого отдельного человека,
это только его
научная,
и псевдонаучная
мыслей предполагательных
история.
Что забавно,
Не весь гнев
про нее, мной,
красноречиво сказан.
Есть еще такое...
Кое-что... и его
еще... ой, как
Достаточно много.
Сомневаюсь я, что
это лишь немногое.
У нее, у Судьбы,
в кармане еще,
ой, какой магар!
ой, какой еще
котелок полный патронов!
Сучка она, сучка!
Но... в принципе
Почти всегда права.
Человек же, в дураках.
ХХХ
Знаешь, мне нравится в женщине
две части ее тела.
Во-первых, это ее плечи,
а во-вторых, это ее волосы.
Не скажу, что это
меня возбуждает,
или что-то вроде
того, но...
Это точно, и...
действительно наверняка,
доставляло мне, и доставляет
до сих пор,
Огромное эстетическое
удовольствие...
С детства так было.
Находил я всегда, что-то
изящное
в этих деталях...
Что-то изящное, и такое
эстетическое...
В мягких и ровных,
плавных изгибах
женской спины.
Плечи, лопатки...
Будто там, за ними,
в самом деле,
в самой подкожной их глубине,
Хранится некое
недоступное ни для кого
сокровище...
Это мягкое,
первоначальное...
Должно быть,
это женская душа.
Вкусы к приятному
Зарождаются с детства.
Правда, даже если вырос ты,
изменится в лучшую сторону
никогда не поздно...
Главное, верить в хорошее,
И в удачный исход.
ХХХ
Мертвые плачут
в тишине...
Мертвые плачут
в тишине [которую ощущают].
Мертвые плачут
в тишине [которую ощущают
в себе]...
Там где-то за гранью,
прекрастных и прелестных
слов, я все нутром своим ощущаю,
и если познать познаю,
до конца изложить,
поведать...
рассказать,
развеять...
не смогу.
Есть многое,
И у этого самого,
Самые различные
формы...
Ни демон,
Ни ад...
Все, что нужно,
найдешь, поразмыслив,
в себе.
Откажись от мусора вокруг.
При тебе, при каждом,
есть истины всегда
глубокий колодец.
Стоит ощущать,
Стоит мыслить...
Но, если толком
умирать,
делать тщательно,
скромно, изящно,
и красиво.
Я так молод,
а чувствую давно
глубоко седым.
Нет мой друг,
нет, мы не спим.
Все действительно,
реально,
все мы спешим
куда-то,
а с толком
сдохнуть
не хотим.
Я буду рад,
если всех покину.
В том призрачном
друзей саду,
меня давненько
ждут,
Только я, вот,
больно
медленно
иду...
Ненавижу
длинную жизнь;
И томные очереди,
к смерти,
любимой...
ожидания --
ведь не всегда
оправдываются
они...
Я чувствую
Свой закат.
Не подведи,
С нетерпеньем
жду...
Там меня,
подобные поймут,
тут... тут...
нет...
ХХХ
Человеческая тупость... разна, всегда поражает!
Порой заставляет плакать, находить друга в пианино.
Не думай на деле самом, что ты псих, что ты психопат,
Если тебя раздражают, и печень ебланам хочется грызть.
Микеланджело Буанаротти
ХХХ
Не, я занят, не пойду.
Девушку сегодня трахать буду.
Рустам Сахапов
(****атый и ****утый сосед)(ахах)
ХХХ
Наиболее полное и точное описание всей ***вости
существующей нынешней ситуации, это:
А вот и музыка Васи Обломова в голове зазвучала,
и слова песни "Гребанный стыд" слышатся мне...
ХХХ
"Бумажная ода и не совсем"...
То, что чувствует ум и чувствует душа,
две совершенно разные по наличию
и содержанию в них, ветки.
Вторая кретична, криклива и нежна.
Первый же, более всего и чаще себе лжет.
И пусть, по идее истина меняется всегда,
Нужно уметь запечетлевать те моменты,
в которые она что-то важное
для себя осозновала, поняла.
Я чувствую, что глубоко увяз в этом дерьме.
Не удивлюсь, если покончу с собой,
я всегда этого ждал, ждал...
и сейчас жду... Никуда не торопясь...
Создание фотографий, это запечетление
ваших лиц внешних.
Если позже вы хотите вспомнить
какие страстные и тяжкие пути
прошла ваша душа...
Совет простой: беритесь за бумагу.
Вообще, если честно я уважаю
изобретение бумаги, саму бумагу,
и очень благодарен тем, кто ее
когда-то давным давно создал.
Бумага куда надежней человека.
Разница лишь в том, что человек,
остатки от него, сгниют в земле.
Бумага же, превратится в пыль,
уйдет отсюда в виде пыли,
может рассеется...
и, что особенно радует,
ее путь в пустоту будет
куда более загадочный.
Если когда-нибудь
вы задумаетесь написать
что-то очень искреннее,
и будете бояться, помните:
бумага равнодушна, ей можно доверять,
а тех букв на бумаге,
будете боятся разве что
вы сами; никто более...
Лично я никогда не жалел, что
говорил что-либо бумаге.
Я смотрел на эти слова,
понимал...
"Вот они, мои...
Я понимал, что это я."
Я -- это мои слова.
Познание души...
И не только
длинные сочинения.
Я глуп,
честно признаюсь
и надеюсь, что я
тут что-то упустил...
Трудно быть поэтом и филосо[фо]м.
Постоянно что-то извлекать из себя,
Служить тем источником знаний,
который якобы никогда не высохнет...
Но это если честно...
лишь просто вид...
вид... И не более...
Такой же, какой строит из себя
Моя знакомая Навь Ульяна Серафимовна.
Да, она сильна. От этой слабости
ее что-то постоянно точно одергивает...
Хотелось бы мне когда-нибудь обнять,
услышать ее голос поближе,
рядом посидеть...
Почувствовать, что чувствует она
через кожу...
Хотел бы я оказатся поближе.
На расстоянии метра хотя бы.
Почувствовать стук ее сердца
своими клетками,
услышать...
его кроткое сокращение.
Но, думаю...
К ее шее я все равно
никогда не прикоснусь.
Не заслуживаю я этого.
Ее желание на то не стоит.
Иногда мне кажется, что
Желание сердца как луна,
или солнце...
Что, которое...
Медленно поднимается
вверх, и там достигает
своего пика, и на нем
остановившись...
попросту...
наблюдает за муравьями
червями вроде меня.
Нах, хм...
Иногда мне помню казалось,
да и сейчас ясно,
отчетливо кажется
так, что когда-то,
у нее были
белые-белые
ангельские крылья...
Просто...
Когда она сюда
спустилась,
оттуда с небес,
они мягко
отпали.
Исчезли... незаметно...
А шрамы на ее
лопатках зажили,
уступив место
гладкой и изящной
женской спине.
Я никогда к ней
не прикоснусь,
недостоин,
Да и сама она
никогда меня
достойным не сочтет.
Я... даже, если честно,
пусть немного и грущу,
но также рад.
Кто знает,
может мне удастся
вдохновляться ею также,
как некогда Данте
своей возлюбленной...
Которую так любил...
Настолько!..
Что боялся
к ней подойти.
Возможно,
Я лишь к старости
пойму такую тонкую
и изящную любовь
со всеми ее прелестями.
Сейчас же, я просто
неудачник... пишущий
крайне скверные стихи
с малым романтическим
наклоном
претендующим
на вечность...
Хах, на вечность...
На вечность, чтоб
пылится в каком-нибудь
старом саду,
где позже будут гулять
еще не очень образованные,
но, довольно взрослые
по маминам маркам(меркам),
дети.
Надеюсь, увидев
мое имя
они не сразу
кинут книгу
или стершейся
стих
в костер.
Для начала
прочтут,
а уж
потом...
Я согласен
гореть в костре
превращаясь в легкий
черный книжный
пепел...
Я давно сожжен,
изнутри,
просто этого
никто не видит...
Все говорят,
ты молодой...
Так ж иди
зарабатывай деньги.
Предупредили бы хоть...
А то зачем
мне такое неожиданное
несчастье
после веселых
дней в садике,
деревне...
Года накуренности
и беспрерывного
смеха
с Гилязовым
Ильнуром...
Нет, такое
должны
говорить
младенцам сразу.
Что об он сюда
не спешил,
позже за водкой
в магазин
не торопился.
Честен буду
с детьми...
Хотя не уверен, что
они когда-нибудь
у меня будут...
Да и достойной
вроде как... Кроме
Ульяны нет...
Хотя чушь
это, позже она
над всем этим
громко рассмеется.
Жаль я не видел
ее действительной
улыбки никогда...
В живую,
как перед собой...
Живого... человека...
вижу...
М, мда...
Кстати, позже подумал,
нахуй так жить?!
Зачем говорить кому-то,
Зачем намекать
о любви?
Это ты, да, лично ты
знаешь своей любви цену.
Позже, сам знаешь,
это дело посылаешь,
чтобы нахуй не страдать.
Хотел сказать,
возвращаю время вспять.
Красноречивые слова
забираю обратно...
Чувствую в душе моей,
познания слабы...
Ни гроши какие-то,
чушовые финты...
Кому я нахрен сдался,
и сдамся ли вообще?!
Нахуй скажу, ребята, любовь,
Лучше в книжки зароюсь,
или крепко постараюсь
забить на нее.
Улья.. на не поймет меня...
Как бы я не старался.
Чуть было не упустил никакую деталь...
Ах, да! Женщины, забыл,
никогда не раскаиваются,
да и скорее не будут.
Постараюсь забить
на это дело...
А то еще потом
приручат... к борщу
или чему-то там еще...
И со здравомыслием
своего тупизма еще,
они нас шкафы
толкать заставят.
Нахуй женщин!
Толковых мало!
Лучше по выходным я
Чефирчиком забухаю...
Куда полезней
кстати, ****ь,
чем от невъебенной якобы
любви страдать.
Нет, нахуй все!
Пойду лучше Ницше почитаю.
Авось пойму,
насчет женщин мненья его
разделяю...
Сволочи, подлые...
Из-за вас
нутро страдает...
Черт бы побрал
человеческое сердце мое...
Оскорбить толком
себя не могу
в двояких
русских словах...
ХХХ
-- Как дела?
-- Больше, чем заебись.
Вон видишь, курить начал.
Круто, да?
ХХХ
Не пиши, не заставляй
и не мучай себя,
красивые и сложнорифмованные
строчки стихов писать.
В душевном во хмелю,
когда душа проснется,
сама все изящно разъяснит.
Буду в своем уме,
или слабом духовном(еще) состоянии,
суть выделяй,
это главное.
Душа сама по себе
имеет привычку такую,
Все самое интересное
И забавное на потом оставлять...
Чтоб круче и сильней,
позже удивить...
А порою этим даже,
в духу умертвить.
Забавная она друг,
отвечаю,
охуеть с нее успеешь
еще ни один раз
как ее серьезно
познаешь.
И помни еще,
забавно, кое-что:
слова души
как будто бы глупы...
А ума... выглядят
несколько цинично.
И те и другие
по сути умны...
Правда каждый
по разному,
И душа,
она... она...
сложней[нежели дух]
Т. к. точка зрения
совершенно другая,
несколько придется позже,
пораскинуть мозгами.
ХХХ
"Октябрь"[Ябина Р. Р...]
Я остановлюсь, и подумаю.
Ради всего остановлюсь и подумаю.
Да, ведь внутри меня кто-то скажет,
раздолбай...
Но я наплюю на это. Я дурак. Такова судьба.
Строчка за строчкой, не он один влюблен
в это по-настоящему.
Строчка за строчкой, я говорю
С собою в тишине.
День пасмурный сегодня такой,
такой... серый...
Ко мне ты вернулся родимый октябрь,
скоро отпразднуем день рождение.
Я поздравлю друга, старого, не очень,
У меня их два, каждый по своему далек.
Один трудится кропотливо, умница,
такой трудоголик.
Второй же давно доделал дела,
спит спокойно в мертвой земле.
Я уважаю их обоих,
месяц этот, октябрь,
и осень...
меня с ними так роднит!..
Болит не сердце,
позади него горит
что-то другое...
Я уступаю строчке,
и пишу как хочу.
Поэзия, шарм...
Тут я так... так жутко
спокоен.
Мне осень чуть позже,
напомнит еще одного.
Веселый парень, Володя Егоров,
С Бугульминского, Аграрного,
с ним я учился,
знал его правда недолго...
Не хочется приятной
мелочи забывать...
Хрупка подобна деталь...
Зато как приятна
для сердца.
Люблю я октябрь,
он не ласковый май.
Хотя в время последнее,
и в том погода удивляет.
Мне хотелось бы чтить,
дочитать этих книг
всех моих
докучное сочетание.
Эх, печаль удалых,
Эх, тоска молодых...
Никогда не увидеть мне,
чую, глазами любимой...
Закроюсь в душе,
прислушаюсь к лире,
вспомню всех прочих
поэтов, друзей.
Эх, как печально...
Мы ведь некогда были
такими младыми...
Теперь по двухсот
нам, полутора лет.
Дело, не дело,
вовсе не в слове "красиво."
Нету мечты... сердцу?!
Пофигу ей!
В сердце только что,
разве хмель черный...
Эх, октябрь, октябрь...
Скоро будет надо поздравить,
Старых моих
и новых друзей...
ХХХ
Люблю этот месяц, за листву его.
Пишу новую песню, специально для него.
Не грусти друг старый, я с тобой,
Упремся сильно, рьяно, позже все долой!
Гитара спой, прошу не молчи.
С меня слова, с тебя драгая рифма-а...
Эх, тоска, какая тоска!
Нравишься ты мне, месяц, не зря в тебя родился.
Желтеет листва, голеют ветвья
Словно раздетые, стоят деревья.
Мне б захмелеть, да проще не хочется.
Ты говори, шелест опавших я услышу.
Эти листы, листы как листы,
Они как стихи, стихи с несложной прозой.
Я допишу, допишу за тобою,
Строки твои, незаконченное слово.
Мне бы уснуть, да не даст.
Мне бы уснуть, да и сам не дам.
Эта строка, сложней и сложней...
Смысл простой, но так веселей.
Месяц октябрь, тебя я люблю.
Друга поздравить, сам знаш, не спешу.
Отправь на плечо, как листок мне посланье.
Пусть один из опавших что-то на ухо шепнет.
[Я ведь дурак, ясно давно.
Я ведь дурак, никого не страшусь.
Нет иного мгновения, кроме сейчас.
Куда торопится, когда на душе прах?]
Шелест последних, ручкой страниц,
Шелест последних, выход из западни.
Одевая одежду, нахожу толк.
На улице встретит тот, в который я рожден.
Одеваю одежду, выхожу в толк.
Свежий воздух во мне, в груди горячо.
Не с кем делить пламя сердец,
Внутри как сгораю, чую что конец.
Не с кем делить, пламя сердец,
Не с кем делить, это конец.
Отчетливо вижу, как сгорают листы.
Нет, не бумаги, кленовые они.]
ХХХ
Р;шит, авызы;ны ябале!
Х;зер, а тоу бер кис;к ****ы бир;м.
[Авызы;на тыгып...
Ч;йнисе; аннары...]
ХХХ
"Чутка ****атая
комедия Шекспира"
Вечно какой-нибудь
Разведчик голубой
Стоит на стреме.
[Стремный на стреме кароч.
Ну вы понели...]. (хайку о лете)
[Tiersen' a чисто не хватает
Со скрипкой Страдивари блеать].
Попугай наебнулся из окна,
Печаль его, не была напрасной.
Напалмом ебнул какой-то пидр, из окна,
Теперь копченный, летит он к Бездне Бренности Опасной
и так дале,
-- Про****елись про Духа и озера
"Черпаки" там военные были и,
Фидель Кастро "Костер"(прозван зато
так, что стреляет уток не с ружья,
а с подствольного гранотомета ГП-25 "Костер")
Не пугай меня, ты сиськами своими,
Ведь знаешь ведь, ты все равно мине должна.
О господи господь, ебунская ты лира...
Неуж ты мы чист родились, чтоб ****ься и ебать?
Зиппер-***пер, Йопа, башмак.
Сучка, текила, турбулентность, косяк.
Шлюшки, шалавы, блэкджек и две шлюхи,
Карты, шаравы, погремушки и плюхи.
-- Вот такие мысли,
в голове у Бузовой... Авдотьи Тимафеевны,
Старой Подруги, ****утого Кореша,
Алины "Пенсионерки" Навацкой
(подпольная кличка ее "Гудрон"
или, в криминальных кругах, узких улочках
и подъездах(Не брат ты мне, гнида
черножопая(гнидушка черножопушка,
дай хлебушка, рот твой желтый, заебал).
"Немизида." Как в Обитили Зла.).
Я потерялся на страницах,
Но помню рядом как свидетель
Пробегала страница
Сто тридцать шестая. Спросите ее.
Можт она че знает...
История #дубль 4(-ая)
Одна Ябин пошел по шлюшкам,
и забыл дома гандон.
По возвращению домой,
он обнаружил на хую
зарубины и шишки.
С тех пор он практикует фикинг,
Лупит ***м грушу,
держит его в форме(чтоб еще
и шишки и бородавки долго не держа-
лись). В общем с тех пор,
Рустам Ябин a. k. a. ДАлбаеб(долбаеб
грамматически верней -- хочется взять
и подарить) стал спортсменом нехуевым,
и вообще(вотще!) по хую получил
спец-разряд. Теперь он полковник,
и подруги его "Три Семерки."
Вот так вот басня холодец.
А кто слушал, значитс сего не естс.
В портовом городе шлюшки брали дорого,
И я решил отправится в кабак поцеловать официанта,
Как вдруг, меня долбоеба озабоченного
схватила за жопу Олеся
(про которую USB пели --
повесься сразу вся, Олесся...
Очень гармонично кстати звучит.
Надо попробовать. Говорят от
патологического синдрома
"***вости мира" здорово помогает.
Но это потом, дальше -- короче... член...)
Олеся была типичной блондинкой,
С жопами, с сиськой...
И в общм я согласился,
Намылил чем-то прозрачным писю,
И как умудрился,
Так и в расход пустился.
Был ****ец почти что тотальный,
Как ремонт ебучий, капитальный,
Как сок вагины, самый сок,
Он кстати в лар[ь]ке есть,
Ласково и мягко,
вродь как томатный себя величает.
Ее сиська помещалась
В моей ладони.
(Удобно кстати, --
К настильности впуска
*** в ****у -- плюс пять.
Траектория полета
И отслеживания полета ****ы,
То есть спермы от ****ы
Перед кончей, прямо на пузо --
Плюс десять. Заебцом, заебись).
А то было с такими я ****ся,
Что чувствовал себя будто
в шторм совокуплялся.
Жопа же была круглой,
Не безолаберной тупой.
Типичные деревенские бедра
Заебатой гристольской
пастушки, слегка потаскушки.
(Или "потаскучки"?
Ну я, конечн, дерзкий,
Хотя *** с ним.
Тут ведь я не местный,
Да и не областной нихуя.
А у них тут всех
Заведена такая ***та:
Ты Лютый Джо что ль,
(Ну я скажу как Гуф)
Ну, и я скажу, ну да.
А за Гоголев Талант
Им завсегда похуй.
Времени того не помнят,
Того и делают, что
Свиней соблазняют,
женщин пытаются,
а коровки бело-черные
и так без льготы отдаются.
В общем, *** забили
На свиней, и к Олесе перейдем.
Девка заебата, жопа тож, не спорю,
*** нет, не вырос, усов нет,
Красава она ****ес, да молодца.
Нынче телки, редкость хорошие
да кашерные,
С телк заеботыми,
Сейчас ой нынче какой ****ес.
На носу не помню какой год,
Как вконтакте побухал,
На своем не рисовал.
Олесю я сначала звал
В самосвал,
Потом в сеновал,
Позже ж, еще вспомнил,
Самосвалу нет у меня,
И воотще, отвертки в нем
Мне как в Бумере дороже...
От тетки как той мужик
Избавился, как чуть полапал, поебал,
Но обиделся, ****ес,
Как бабень та
Отверточку его обидела.
-- Зема, ты чего?
-- Дом у дороги,
Патрик Свейзи, помнишь?
-- Эт ****ес.
-- Мне эта отвертка,
Дороже матери;
Я помню ею открыл
Конфетку, когда
Не смог сломать
Противоугонный леденес.
Но, это поху,
О Бумири забыли.
И вот короч и я,
И Олеся, и самосвал...
Ай, ****ь забыл ведь я,
В веке паршивом как все
Шестнадцатом,
Тактика узкой была,
В самосвале не жил,
Не спал, и будучи булдыгой
пьяным никого не ****.
И вотще, не было
Самосвалу тогда наверну...
А в карате пытатся
У меня и денег не былу.
И вот, самосвал, т. е. сеновал,
Я и Олеся, она сначал подо мной,
Потом я на под ней,
И чувство было всякое
тогда во мне,
в моей младой, широкой,
прехрасной мужиской
груди.
Платье значится, она тихонько сняла,
Но не все,
Чуть-чуть, по-тихоньку поднимала,
И ****ул я тут в логике своей слово
"Абсурд!"
А ведь ебусь я не с дешовой,
Прикинулась онась, стопудово.
Чуть позже, немного погодя,
Двухсотлитрову соку полну страстия,
Узнал я в ней дольчиху,
дочху мельника.
Ох, заебато ж был ее тело,
Все ж слегка от ярости
и жаждоньки вспотело...
Под платьем видны
креативны кружева. --
Сначал подумал
Трусы в горочек,
Потом разглядел,
Увидел Canabis,
Понял -- конопля.
Своя деваха, постоянна в теми,
Всегда в сатире,
И самотыгом как мотыгой
В Gta San Andreas
****ит Вильяма Шекспиру.
"Заебал ведь он,
Так храсиво рисовать, рифмировать.
Пиши мол, пошлую сатиру,
А стихи, тем паче пустые
слова -- все то, давно уж
как в бошхе моей ***ня. --
А посля добавила --
Простите Сударь Ябин Долбаебыч,
Я бывает несколько спешу
вот тут -- на мою ****скую
показала, и подергала
тут тут... --
Речевые есть тахже
отказания,
Бывает так, с того я
так картавлю,
когда тем боль,
Светска меня
эбет.
Элита редко ведь у нас,
Мужики деревенские, здесь,
В Польше, и чуть других
В западных далехо храях,
Бабам нашим не с бабами,
А с козами-х, изменяют.
Представьте эдак, какая ж печаль,
****ься хочется тебе, горишь
Синим пламенем иссиня вся,
А Траволта заняс,
Он на кошек падок,
На собак, а моей молодистой
****е, почему-то так не рад
Как соседско-кошко-верблюжей.
Молвит он:
Опыта нет в твоей ****е.
Левел ап своей подними,
потом придешь-хс, хо мне."
А мне, что делать?
Глупо ведь рукою.
Тоскливая, сердешная крестьянка,
Иногда с ***ни хоть фильм
снимай, или думаешь:
Может с местным
художником каким
краски надышаться?
Да вот ведь только он,
(Художник местный один есть)
Просит лайки, лойсы,
Мать их за ногу нисчесть.
И я сердито несколько
такая в ахуе:
Какие лойсы ****ь,
какие лайки?
Четки пацаны ****ь
Носят адидас,
И на аву позже
Фоткаются так,
Чтоб на всей одежде
Было видно...
И всем и вся разумному, что
Он хоть чуть чуть
А ведь старается:
Типо четкий пидарас.
А я с Шинели Гоголя ***ю.
Вся в дыре, иголка сыплет
"Сатана! Нахуй Изыди,
В ****о-банько получишь
щас сюды кулак!
В Неоспоримом идти
сниматься ****ь!
****и кстати сщас
Выгодно, даже если мельком
****ы подставляешь"
Я вся в печали,
Вы поймите,
Но на меня не поебите,
Покрепче лучш-э
Меня прижмите,
И насладися дайте
мне своим теплом.
Вы знаю, во времени
Путешественник, --
****е баб и тут
и там
Главно в Риме позже,
шлюшек подъебите,
и осторожней:
там не поймешь
толхом кто есть кто, а кто -- кто там?"
За сей счет я не волновался,
Я действительно в[о] времени бегал,
Само разно горячо любимую ****.
Узбагойся всем ****ел,
а как ссать в углу уходил,
так смело в время друхое
по съебам довал.
Не дождутся
меня Ехатерина
(номер не помню,
мобильник-х -- забыл),
Не дождется
в северной тундре
Алина,
(Зато теперь я
знаю, откуда
в Европе вайфай);
Где-то в жопе,
Где-то в Астрахани,
Где-то в глубоких
полуднях
и странах других,
Все оно конечно
Могло быть заебато,
Но как принято
Честью моей
И не только-х
законом:
Одну редку чисту
пипиську-****у
не делят-х
на двоих больших планетарья
(мудрость по-барковски)
Да и чтоб
прокормится
калорий-к-х
в них мало.
В основном
позже все заебцом.
Ее(Олесиным) телом
Слегка нежным и мягким,
А тахжа загорелым,
С удалым удалою лихою
Я насладился,
Хоть позже
и печально
было мне --
Желтоволосая
как осень
мне нравилась,
но я старался
не влюблятся в нее,
ее не любить,
ведь у нее
парень какой-то,
ебарь тоскливый
хуже меня-х
уж и был.
Будем любить
кого бы то ни было с
им не признаваясь.
Раз любят
хоть чутка сами,
пусть то осознают,
немножхко поймут.
Эх, временами скучаю
по разговору с ней,
по той, у которой
волосы(не бойсь,
не на лобке) цвета
с осень..
Таки они
романтичны,
таки золоты...
Но пусть
лучше-х
не знает...
А то расстрою
еще,
глупой любовью
друга сердца
близкого своего.
Много унергии
Утехло;
Глаз правый
будто
частично ослеп,
или что-то
вроде того.
Знаю, абсурдна,
Вся та ***ня,
Но телом б... ...
Хотя ***
С ним, --
А ну-ка сука,
Отступи
от меня
Тупой пошляк.
За плечи мы любим,
За лихие изгибы,
Не корягу лесную
И сырые дрова.
Морщинки
у глаз ее,
Так должно
быть давно
Ждут поцелуев...
Но она
так далеко,
И моя от нее
душонка,
так далека...
В потемках
мир пребывает.
Я мысль улучу
для нее
сидя
в темном подвале.
знай лишь
только то
души моей
нескромная подруга,
стихи же
все ж,
ты всегда писала
и будешь,
куда уж
лучше,
гораздо чутче
меня.
ХХХ
-- Вы знаете, что действительно смешно?
-- Нет. Что?
-- Вторая степень моей упоротости,
которую редко кто видел...
(За исключением Ильнура)(хахах).
ХХХ
Гумилев Н. "Конквистадор"
И. Крылов "Басни"
Д. Давыдова "Гусарская исповедь"
ХХХ
Всемирная кладовая радости --
Canabis.
Г. Гегель
ХХХ
Аль-Маари
Шота Руставели