Мой кукловод меня не бережёт.
Ему, возможно, не знакома жалость.
Диктует строго: «Выше и вперёд!».
Я подчиняюсь - что же мне осталось.
Вся эта пытка длится без конца,
Не вижу только я его лица.
В театре жизни главный - кукловод
Верёвку тронет - мотыльком взлетаю,
Кривится от улыбок вечных рот,
И ноги реверансы заплетают.
Мне б отсидеться в сумрачной тиши,
Он непреклонен: « Кланяйся, пляши».
Премьерный полдень, вязкая хандра
Мурашками по телу рассыпалась.
Знакомый голос прошептал: « Пора!»
Я прыгнула, преодолев усталость.
Жизнь бесконечна, горизонт далёк,
Пребольно режет руки поводок.
Разбег, полёт, обрыв - опоры нет.
Зал ахнул: «Боже мой! Какая жалость!»
В конце тоннеля нереальный свет.
Я не взяла барьер, хотя, старалась.
Холодная рука легла на лоб,
Шепчу: «Тебя узнала. Как ты мог.
Всё это не взаправду? Ты шутя?»
Ладонь ползёт по векам: « Спи, дитя».