Синяя тетрадь с длинными притчами

ХХХ

Былина
о книге и пере

Вспомнил былину, древнюю одну,
Про перо волшебное, ручку...
Говорят от дьявола она дана.

Жил в век один средневековый,
Человек-писатель на Руси.

Жил в лачуге он, почти одинокий...
А утром одним, проснувшись,
На столе своем письменном
На котором тот сидел и работал,
Нашел совсем необычный,
Не из этого времени
Предмет.

Круглый цилиндр, продолговатый
В длинне, с острием...
С острым кончиком на конце,
С которого, на писателя-поэта,
Летописца... Смотрела черная капля.

Черная капля чернил.

Разобрав сей конструкцию,
Он разобрал про себя, что
Не очень уж хитра она.

Но удивительна. Такой
Простой придумки изобретения,
В нашем времени нет...

Сел он за стол, ручка,
Удивительно удобной для него
Оказалась. Для писца.

Месяц спустя, он нарисовал ею,
Стихов, рассказов и знаний,
Целый томик.

Пристрастился он к ней.
Пристрастился...
И в день один, когда книга
Его небольшая закончена была,
Ручка, сие волшебное перо,
Просто исчезло.

Небольшое волшебство,
Оказалось лишь даром
Всего-то, -- временным.

Книга осталась,

По ручке, перу хорошему,
Осталась только тоска и печаль.

Поэт, писатель, летописец одинокий,
Открыл книгу,
И для себя одного, про себя,
В душе, откровенные стихи
Читал.

Позже, зашел давний друг,
Который чудом его, приятеля, отыскал.

Поэт говорил:
"На, держи друг книгу,
Прочитай...
Сам недавно, ее написал."

Приятель открыл книгу,
Но слова ни одного
Не увидел.
"Друг, похоже ты спятил!
В твоей книге, ни одного
Предложения, ни даже
Слова нет...
Что тут читать?..
Если видишь, -- прочти.
Лично я там, в книге
Твоей, ничего не вижу..."

Так и разгадал поэт,
Силу дьявольского того пера;
Что следы оставляет
За собой, но видимые,
Только самому автору.

Другие слова, с книги
Исчезают его; хоть
И написанные новыми,
Другими людьми.

Жизнь не нова.
Никто не увидет тех слов,
В книге той пустой, якобы
Написанной.

Теперь, прошли века.
Книга эта где-то,
В пыли, иль в музее томиться.

И не появился пока,
Не родился, не явился тот человек,
Кто прочел бы, увидел,
В ней написанные слова.

Поэт умер одиноким.
Дом его сгорел, как и его
Письмена, сделанные обычными
Для того времени
Чернилами.

А книга уцелела в пожаре,
Неизвестно как.
Даже обложка ее,
Не поблекла от воды,
От времени... не почернела.

Пылиться она, давно,
И неизвестно где.
Жаль никто не сохранил,
Поэта глаза, часть его
Письменности...

И ту, неизвестную ручку.

Подарила радость,
Сначала она.
Затем исчезнув,
Ушла и из памяти
Оставив тоску и печаль.

Позже поэта, жизнь забрала,
А книгу его,
Так и оставила,
Для всех людей на земле этой,
Грандиозной загадкой...

Так и не разгаданной,
Так и не рассказанной,
Не поведанной
До конца...
Сказкой, былью...
Легендой...
Притчью.




ХХХ

Аркебузира старого рассказ

В воздухе запахло
Сгоревшим порохом.
Моментом только назад,
Глаз бойца армии небольшой
аркебузиров, выхватил вспышку,
Затем дым...

Это была кремниевая искра,
А вылет пули, картечи,
И дым, всего лишь последствия того,
На что решились
Глупые люди ради того,
Что б чужой город, страну,
Регион... захватить.

О чем думали полководцы,
Какую выгоду преследовали они...
Солдаты многого не знают,
А воюют под предлогом,
За страну, за ратушу,
За защиту доброго всего
И дорогого, и якобы "за честь."

Дым пред глазами рассеялся,
Времени нет, перезаряжать мушкет.
Помнит он, как пуля его,
Выстреленная, в тело врага
Залетела... при этом
Точно попав в грудь, в сердце...
Отлично для него
Поразив живую мишень.

Батальная живопись.
Сзади где-то кони кричат,
Неся на себе, на приличной скорости,
Упитанных всадников.

Изо рта того каждого,
Вопль раздается, ведущий
И призывающии(-ий) в бой.

В руке сабля, чуть более
С полметра длинной,
Но без гарды.

И вот практически
Весь полк, горячье оружие

Холодным сменяя,
С воплями и криками зверинными
Рвется в бой.

Враг близок,
Хм... Что ж пуль нет,
Возьмем руками и ножами.

Стена на стену,
Армия на армию...
Батальная живопись,
Боец роняя на землю мушкет,
Руками прикасается к ножнам.
Все в бой идут, бегут,
Время будто замерло для него, остановилось,
Он смотрит на все это,
Молча про себя дает обет:
"Больше не сражаться"...

Через десяток секунд,
Произойдет столкновение...
Армия на армию,
Стена на стену.
"Воевать я начал раньше,
Чем дал себе обет.
Пойду, ребятам помогу...
Да и как помниться,
Давненько я не дрался
На шпагах, саблях и ножах.

Хоть в последний раз,
Руки свои в человечью
Кровь окуну...
Будет что вспомнить,
Внукам расскажу, сыновьям,
о чем в старости
Стоит жалеть...
Если конечно, сегодня выживу,
И до следующего дня доживу."

Ринулся парень в бой
Что есть мощи, что сил...
Битва состоялась кровопролитвой(-ной),
Земля в тот день
Много крови в себя,

Бесследно впитала.

Парень выжил, но обессилел.
Через век один иль полтора,
Железа много на том месте
Нашли, железный рудник, недолгий,
Но там открыли.

Боец старый, аркебузир,
В старости своей,
Крестьянским детишкам
Да и своим, байки рассказывал,
Да и травил...

А когда состарился он и умер,
Ушел тихо, и спокойно.
Как в тот день битвы кровопролитной,
В землю ушла незаметно,
Кровью, целая река...

С надеждами, любовью,
И мечтами тех солдат...
Которые она в тот день
Поглотила.

Рассказ и рудник,
Когда-либо исчерпают себя.
Так и всегда;
Но это только лично моя,
Моя, да и только
Фантазия.




ХХХ

Человек поднимает меч.
Через миг он способен(может) умереть...
Но ведь все зависит от меня,
Исход, -- не так ли?




ХХХ

Знаешь друг, хоть и сейчас
Тебя со мной рядом нет,
Невольно, я поведаю историю...

Знаешь друг, хоть и сейчас
Тебя со мною рядом нет,
Я невольно тебя выдумаю.

Придам лицо я тебе,
Великого какого-нибудь
Музыканта и поэта,
И беседу душевную
С тобой начну.

Мог бы, вспомнить лицо
И телосложения(е) Блока,
Вспомнить в мыслях
Есенина, и его мнение
В себя вернуть;

Мог бы, великого Высоцкого
Владимира вспомнить,
Его мысли мудрые
И слова чувственные в песне.

Он не вернулся из боя...
Все теперь одному,
Только кажется мне,
Это я, не вернулся из боя...

Уберу со стола, хлам ненужный.
Перехваливая подобных великих,
Слова все вес потеряют...

Для них -- в моем лице.

Получится, просто-напросто человек,
Повторяющий все со снобизмом
И долей иронии возможной...

Просто глупец, чьи комплименты
Для них, ни гроша не стоят.

Сейчас в ночи, кажется мне,
Что Высоцкий я Владимир
В песне его печальной...
И тоже чувствую абсолютно,
Но вот только печали, --
Беда, -- во мне ни капельки нет.

Путь не кончился мой...
Ни даже не завершился.
Печали хочется сердцу,
Но ее уже нет...

Время кончилось,
Слез я теперь, с подобного
Кокаина, наркотиков души...

И не проникает ничто,
И редко что-либо, из сердца
Просачивается наружу.

Сердце свое, будто мое,
Теперь замок, военный бастион,
И путь к нему заколочен
Дубовыми досками
Метра в три, ширину...

Хотелось бы, честно теперь,
Раскрыть его.
И... возможно этому
Скверному миру,
Немного явить его.

Сказать, крикнуть в тишину
И пустоту этих ночных улиц...
Но какой толк,
Ведь не плачу я давно.

Глаза закодировав будто робот,
Высохли мои слезные колодцы,
И слезы больше
Не капают с них...

Говорит сердце:
"Ну перестань ты, не плачь;
В мире этом, обязательно
Найдешь ты оплот..."

Затем продолжает
В голове своей речь:
"В сердце и в духе
Зажги ты костер...
Пусть и мерцающий,
Но должны тебя увидеть."

Любовь, это пагубная привычка,
Очень хитрый вор.

В душе оседает,
Словно табака смоль...

А затем остается,
Внедряясь как в тело,
В свою длительную привычку.

Раз, как то раз,
Скинули с хвоста меня,
Как блоху со с собаки...

Затем, хотел получить
Еще один новый рассказ,
От девушки отказ,
Чтобы про любовь, подобную вещь,
И вовсе забыть.

Сердце твое, мое то есть
С тех пор, в стальной рубашке...
Очень плотной железной клетке,
Через которую ничто
Теперь не пройдет...

И с тех времен,
Честно скажу,
Немного она действует.

Хотел бы сказать,
Сейчас, довольно иной
Сюжет я хотел написать...

Мол, друг, я тебя недавно
Нового выдумал,
И молча теперь, напротив,
В кресле уютно устроившись,
Терпеливо взираешь на меня.

Вижу, в глазах твой укор...
В чем-то видимо я,
Пред тобою провинился.

Много людей, в мыслях своих,
Изобретал. Вел разговоры
С ними...

Посредством печали и смерти,
Скуки и тоски,
И некоторых других ингридиентов,
Связь я устраивал с ними.

Чувствовая себя при этом

Примерно так,
Когда к небу отходят
Парни молодые.

Порою, ошибался в словах...
Неправильно писал,
Делал ошибки и тому подобное..

Но толк в том
Точно был...
Сергей Есенин сам,
Иногда давал мне совет.

Говорил: Рустам не глупи;
Ты мне не друг, пока что,
И при жизни им не был...
Но правду всегда вслух говори.
Если постыдно, пошло,
Некрасиво... Ты как в доски
Гвоздь забивай...
Запоминай все в уме,
Все имена если нужны...
И если грязно в душе,
Свое грязное отребье
В страницы бумаги
Свежей изложи.

Поеби ты, забудь о мнениях всех.
Своя голова на плечах,
Головней должна быть...

Чернил у тебя много...
Не то что мне, перед смертью
Сукины дети не дали
Толком стих дописать.

Но помнил я, что всегда
В моих жилах течет...
И это было река;
Была, было, плыла в венах
Река... Те же жилы,
Те же чернила...
Красного цвета знаешь,
Только они.

И я не струсил, разрезал,
Надрезал, себе вены и кисть...

Кровь потекла ручейком...
Но, а времени к сожаленью
Оказалось немного.

Пока писал, сий стих последний,
Дух смерти много выпил...
И крови много к несчастью,
Я потерял.

Помню, ясно помню.
К зеркалу подошел,
Бледный весь, как мертвец!
А глаза... Ха!.. Мои глаза!
Трещинами и кровавыми
Тонкими сетками они полны...

Говорил позже кто-то потом, --
От нервов, от нервов...
Сукины дети, сволота и проказники!
Никто не дал мне
Чернил, сам своею рукою,
Испортил родное перо...

Одно, из моих любимых...
Из своей исключительно коллекции.
Хотя к вещам привязываться
Сильно, не любил.

Что ж, что было, то было.
Смерти и жизни
Теперь не вернешь...
Люди с талантами
Поудалее меня еще родяться...
Ты мне поверь,
За свои недолгие, я знаю.

Что ж сказать еще, Рустам?
Больше нет у меня
Для тебя слов...
Подвергшись порыву,
Быстро и скромно я умер.

Никто никогда,
Не знал обо мне правды всех...
Те, кто думают, что
Знают меня всего,
Серьезно ошибаются.

И тебе тоже, знаешь,
Не расскажу я всего...

Ты и так, когда-нибудь
После полуночи не уснешь,
И такая же...
Точно такая же вещь
С тобой, как и со мной
Приключиться.

Забудут про тебя,
Чернил не дадут,
Перо отберут...
На пике таланта и форы,
Возможности душу раскрыть
И на хлеб заработать немного,
Беспечно лишат.

Вот так все оно,
Все оно вот так.
Душа и мысли,
Для кого-то тоже бизнес...
И приключиться может так,
Что тебя и твою душу
В свое время как и меня, и украдут,.
И вероломно в страсти к делу,
Гениально простого лишат.

Ох... Лишение...
Как много значат подобные
Сами по себе мысли,
Чужеродные слова.

Как у духа, голова заболела?..
Так и сказал тебе,
Как?!...
Будто бы я знаю...
Поэт я, а не ученый.

Как бы странно
Не звучало, после смерти
Приходят слова...
Моих много, и это, -- стихи.

Их очень много... незаконченных...

Некоторые из них, будь мне
Другом, Рустам... Как тебя, Ябин?..

Закончи за меня.

На том свете когда окажешься,
Спасибо скажу...
Большое... И бутылка
Может быть, красного вина.

Не выходит из тебя
Чувственный поэт...
Пожалуй с Блоком,
Тебя лучше не знакомить...

Хотя... возможно позже
Удастся тебе; разговоритесь
Между собой.

Со мной ведь,
Ты завел разговор...
Скорее всего,
Ты, дурачок, Рустам,
Скажешь: ну да...
Так и вот с Блоком,
Разговоришься также.

Прощай дружище,
Скажу тебе я.
За день устал...

Духам тоже
Нужно отдыхать...

Бывай, пока,
Говорю тебе я, рукой
Махая на прощание..."




ХХХ

Грязные откровения написанные черной ручкой
(и расстроенным сердцем поэта)

Сука, сука...
Вновь хочеться сердце вырвать из груди.
Сказать ему, пошло ты к черту,
Бесполезного мяса и дряни мешок.

Вновь, опять, снова,
То ли в самом себе,
То ли в любви разочарован.

Болит сердце у меня,
Сквозит, жутко...
Очень жутко...
Будто прострелили грудь
Из ТТ меня,
И серьезно задели за живое.

Сука, тварь,
Я бы душу отдал
К чертям собачим(-чьим), чтобы боль эта,
Из груди моей исчезла.

Ей столько сказал,
Ей столько сказал...
А все бесполезно, потому как
Неумелый я дурак.

И стихи рисуя черной ручкой,
Одна неприятность и негатив здесь
Излагается весь.

Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может в Калуге,
А может и в Рязани...
В душе снова запел стих,
Поэма... из поэмы Черный Человек.

Глупо и сильно,
Глубоко и внутри,
Неимоверно себя ненавижу
За то, что женщине какой-то
Милой с виду, время свое посвятил.

Бросить сердце в топку, как в печку
Поленья, щепки и дрова.
Пусть истлевают, пусть догорают,
Чувства мои, и их глубина.

Вырезать хочу себе сердце,
С тревожным подобным в груди
Спать не могу.

Пусть придет ко мне отрадный,
Печальный, ненавистный, комический,
Черный Человек.
Расскажет про жизнь, про меня,
"Моего забулдыги" и чернь или придаст,
Либо прогонит в душе.

Хотел бы больше сказать.
Ересью и лишними словами,
Откровения сердца дополнять
Не буду.

Была у сердца моего
Что в груди
Защита стальная,
Но она разбила ее
Во мне, безмолвием своим.

Самодовольная стерва,
Сука слишком глупая.
Тебя я проклинаю.
Моей душе плохо не было
Тогда даже сильней,
Чем когда череп мне
Будучи слабаком и голодному,
Чуть ли не раскололи.

Эти откровения,
Злоба и вопль сердца.
Я сам -- в гневе говорю --
Не знаю для чего пишу!

Пустая трата хорошей пасты
Черной ручки...
Плюс в жизни моей,
В тетради жизни...
Запятая.

Бред и ересь отверженного,
Эта женщина, плачевная сука!
Не разглядела моих [к ней] чувств.
Это не женщина,
Подобная ничего не ощущает.

Утихомирился плыв... пыл.
Гнева вышло больше, чем
Смог себе дозволить.
Хотелось бы теперь,
На рассвете, часов в пять
Умереть...
Да вот жалко не может --
Честь и совесть не позволяет.

Да и к тому же дело есть...
То есть дела... Очень
Много дел.
Не было бы всего,
Я сказал, что отговорки это все.

Отговорки того, кому слабо и худо,
Да и ничем собственно,
Вскрыть свой поганный живот.
Депрессия то ли одолевает,
Вижу как синеет, белеет небо,
К спящим крадется рассвет.

Тут не улыбаюсь,
Не говорю и здравствуйте,
Не говорю привет.
Просто прощайте на время.
А с любовью постараюсь завязывать...
Думаю больше, более,
Она мне не нужна.

Никчему, пустая болтовня,
И неразумная трата времени.
А великие слова для меня,
Слышны только в моей голове, --
На бумагу они,
Боюсь не лягут никогда.

Поэма закончилась.
Легла спать на покой
Душа моя, полная...
Романсов.
Почем зря.

Пора.

Жизнь, не звезда. --
Не способна долго гореть.
И ярко, тем более.

Написано
В глубокой печали
Откровений.
Моего...
Того, чего нет...
В общем..




ХХХ

О женщинах баллада.

И вот снова! несмотря на ночь!
Я берусь за перо стальное
Очень крепкого слова,
Начиная писать свой новый стих.

Про что он будет?
Да, что язвить-то?!
Про женщин, про запах и чувства
Женщины, немного речь пойдет...

Расскажу вам о том,
Поведаю вам о том, что знать
Наверное, каждому отчасти полезно.
Тем более, при выборе девушки...
Но все это, скажу, друзья, --
Взято из моего личного
Опыта чувств и осязаний...
Осязаний моих... Да и не только
Моих истязаний.

Мог бы начать с того,
Что в ином свете мог поведать
Историю и опыт небольшой
Этот я.

Написать к примеру,
Слово "может", "возможно,"
"То да се", "то бишь"...
И тому подобное.
Но с точки зрения
Скромных исследований о женщинах
Подойду я.

Расскажу, как на женское тело
Влияет, никотин иль алкоголь.
Кому-то будет неприятно;
А кому-либо еще возможно,
Интересно просто так
И ради забавы.

Что ж, думаю краткий
Конспект, мы начнем...

Расскажу первоначально,
О "курят которых" женщинах.
Проще сказать, о бабе такой говоря,

Коротко и ясно отвечу
Я своим мужикам:
Такая женщина...
Невыгодное вложение
Времени мужского и капитала.

От такой женщины,
Прелестью, чистотой и радостью
Не пахнет.

Будь она матерью моих детей,
Мне перед собой, стало бы стыдно.
Матери моей, на сердце бы
От такой картины,
Стало бы больней...
А отец мой, собственный, родной,
Считал меня дураком нечестивым,
Балбесом, смелей, дураком.

За подобный выбор, перед ним,
Мне точно, честно и наверняка
Было бы стыдно.
Будь со мной рядом,
Подобная "грязная" жена,
Отец мой, мысленно меня выругал,
За то, что так плохо
Сына своего воспитал;
И не указал в свое время,
На правильный выбор.

Отец не поднял бы
Даже глаза.
А мне самому, в его
откровенные, за укор совести,
За совести, словно стилетом укол,
Было бы смотреть.

"В кого он такой дурак?
Не в меня ли, нет?
Да нет, на вряд ли.
Сына этот, отпрыск
Из мяса сырого,
Не из моего семени
На свет появился...

Так скорее и проще сказать,

Этот мальчик, парень -- не мой.
Ни у кого из отцов моих,
Не было насчет женщин
Столь дрянного вкуса...
Нет, он точно не мой сын.

Мой сын такой грязи
В крови, столь "вредной
И нездоровой примеси" как она --
Женщина курящая -- не допустил."

Действительно, при виде "такой,"
Мой отец, мог бы не тратить
Время на безумца...
Глаза закрыть, и отвернуться.
Ничего не говорить.

Что о курящей девушке сказать...
Такую стыдно в дом приводить,
Вообще с таковой близко якшаться.
Это для рода, не то, что для себя,
И перед друзьями стыд...

Да, и к тому же;
Подобная женщина часто
Дура, похожа на мочалку,
На швабру простотой нравов,
И на тряпку с кучей грязи
В ней, изрядно смахивает.

Естественностью, женским потом,
Женской страстью... гормонами,
От нее и не пахнет.
С такою зверя хищного
Трудно, при любви с ней,
Проявить в себе...
Не то что, что-то делать дальше
И далее... Семья-дети..
Семья-дети...

Сексуальности прежней в ней,
От нее прежней, может быть
Немного и осталось...
Но при увеличении срока курения,
Полетит все и оставшееся
К черту.

Тепла в нет нет.
Кожа холодная, все реже смеется,
Или если приходиться...
А сердце черствеет.

Таковая может оказаться
И груба, и не почтительна
К родителям...

Таковая дура... которая
Еще и слепнет со временем,
Толковому парню никогда не нужна.
Это ранние идиоты,
В ранние времена, без смысла
И без повода, находили
В этом, что-то хорошее,
Находили в этом -- вкус.

Стремятся взрослыми они,
И мудрыми себя показать...
Хотя за показной черствостью
И холодностью, скрываются кропотливо
Мегеры и истерички.

Мудрую бабу
Надо толковому парню искать.
А не такую, одноразовую
И принципиальную дуру.

Проще хочу сказать,
Тот, кто дал женщине сигарету,
Махорку, табак... И та женщина,
Которая его впервые и попробовала...
Этим людям, им обоим,
Более мудрым людям
Из круга иного, нужно было
Приказать, за столь скверный пример --
По зубам обоим дать.

Женщина и мужчина -- оплот человечества.
Если некрепкая дамба рухнет,
Как люди гниют изнутри, --
Некого будет, позже спасать...

Для женщины, курение и употребление
Алкоголя -- идут только во вред.
Позже просто вливаясь,

В очень скверную
И презренную привычку.

Грязную и презренную,
Гниющую внутри --
Стыдно матерью своих
Детей называть.

Мужчинам, если они мужчины
И правильно мыслят,
Нелишне будет о подобном
Подумать...

А от алкоголя, что ж греха таить?
Женщины пропивают у себя то,
Чего у них по природе мало...
А чего у некоторых
Из их представительниц,
И в общем не было,
А порою и попросту нет.

Закончена о женщинах
Моя баллада.
Написал так много,
А кажется, что
Сказано так мало...



ХХХ

Сократ и Смерть с магнумом золотым

Голод заместо желудка
Съедает мозги.
Для тренировки их и развития памяти,
Решил, для себя: стих напишу.
Легенду выдуманную...
Про пистолет, про магнум счастья,
Что невиданной рукой,
Спускал курок и пулю в лоб,
Не одному поколению
Философов и поэтов.

Много ереси можно написать.
Очень много... иль мало?!
Прилагательных слов добавить.
Главное, чтобы исчезла тоска,
Когда в руке держишь,
Этот золотого цвета
Магнум счастья.

В нем патроны есть холостые;
Те, что пустые, и все как есть
Оставляют, отдают.
Есть кашерные, есть боевые,
Что судьбу человека резко крутит
Как у револьвера барабан.

Помню смерть, которая стояла
Рядом со Сократом.
Знаю, видел ухмылку ее костлявую
Под грубым плащом.
Слышал звон и лязг ее барабана;
Играясь с игрушкой, с судьбой человеческой,
Как с холодным металлом
Карманного ружья,
Она промолвила, не для кого не слышно
Слова сказала: "пришло твое время
Мой друг, милый мой Сократ...
Поиграем в последний раз в игру,
С судьбой человеческой,
С холодным лязгом барабана
Сей огнестрельного металла.

Выпадет счастье мой друг,

Для тебя -- пуля боевая,
Тебя я спасу.
От яда противоядие,
Сама тебе принесу"...

И вот, встав напротив него,
За спиной горестливых учеников,
Она расположилась.
Стоит, ухмыляется весело;
На костлявом лице движение,
Ветер пробегает по грубой ткани
Черной цвета одежды.

В костлявой руке, узловатой,
Без кожи, без крови...
Лишь с сухостью рук,
Лежит наган, магнум мощный,
Для кого-то "черный."
И поднимает она его
К уровню к своему,
К виску...

Резкое движение затем
Правой рукой...
И барабан револьвера того,
Вращается где-то с минуту.
Сократ говорит:
"Стреляй дура, чего ждешь?
Подумаешь умрет, еще один старик.
Не томи душу пожилому...
Мне все-таки интересно еще,
Чем закончиться наша с тобою
Невольная борьба"...

Смерть свой оскал изменила,
И лицо ее теперь, будто хитрее глазами,
Тысячи зеленоглазых змей.
Резко вытягивая свою левую руку,
В распрямлении кистей
И суставных сумок,
Кончается шум и лязг того металла,
Из которого был собран,
Тот самый...
Богом, Смерти дарованный

Сей золотой, для кого-то "черный"
Из людей...
Револьвер.

Тишина застыла.
Ничто ни лязга,
Ни шума не издает.
Смерть спустила курок, --
Холостая на очереди оказалась.
Человек умирающий,
Остался без желания.
От яда, противоядия не нашли. --
Забыли ученики проверить
Самые тайные трюмы...
Самую нижнюю полку тумбочки,
Что стояла у стены.

"Знаешь старик, ты миру был полезен.
Хотя умных как ты,
Никогда не любили.
В полке вон той -- говорит
Смерть указывая взглядом --
Лекарство от яда лежит.
Если сможешь, до него дотянись.
В нем будет твое,
От грехов и смерти мгновенное
Спасение."

Сократ, сам еле как,
Незаметно для учеников своих,
Что у постели его находились,
Смерти сказал:
"Извини подруга, что дурой
Тебя обозвал. Ты всегда обо мне,
Без устали заботилась.
Помню был я на войне,
Благодаря тебе, ничего не боялся...
А теперь время пришло,
Уходить пора мне...
Может встретимся еще,
С тобой!
В моем новом телесном
Воплощении, следующей жизни.

Подойди ко мне напоследок;
Хочу лично от тебя услышать,
Приятную ушам гробовую тишину,
Да скорее уйти."

Обняла старика напоследок она.
И душа его, в черную мантию
Ее холода впиталась.
Говорят, смерть порой выгодна,
Порой вредна...
Для тех, кому выгодно,
Либо прилипли к деньгам,
Либо по жизни трусы...

Вредна, -- говорят те, которые
Хотят дольше прожить.
И вовсе из-за страха,
Боясь также, не меньше,
Стараются не думать об этом.

Я скажу, хоть и глупо скажу...
"Мы просто уходим,
Когда нас требует к себе само время.
Дух его, как младый,
Так и прошедший...
Для беседы."

Было много веков,
Много прошло.
Смерть все же ходит,
Все еще с тем же оружием.
Для людей обычных,
Сорокаградусная будто из морозилки,
В азоте холодном долголежащая
Коса...

Для тех поэтов, и мыслящих,
Золотой магнум держит она.
Так мне знакомый,
Своим крепким и тяжелым
Лязгом металла,
И звука того, что издает его
Крутящийся судьбы барабан.

Рассвет, закат,
Печаль... Стучиться в окна.

Ходит смерть.
В одной руке пистолет,
На вид золотой,
Для кого(-)то, "черный."
В другой коса...
Коса... для вполне обычных,
Не слишком много
Думающих людей.

Когда-нибудь и ко мне,
Возможно скоро
Придет она...
Я увижу тот пистолет,
Для кого-то золотой,
Для кого-то "черный"...
И пойму, что вот, пришла она.
Пришла ко мне,
И сей письмом, и писаниной,
Мне придется расстаться.

"Ну, что выбираешь,
Кастет мгновенный, иль барабан?"
Промолвила тихо она мне,
Прежде, чем оторвался взглядом я,
От сего незнакомого...
Для кого-то письма.




ХХХ

Темница с сердцем и ересь бродяги
в конце

С чего бы, как всегда начать?
Ум, то ли помутнился,
То ли рассеялся где-то.
В душу я, свою,
Запрятал небольшой
Тайник печали...
Все потому, что потребность
Есть в ней иногда.

Честно признаюсь,
Кому-то честно признаюсь,
Что невозможно мне
Моей душой, сказать и выложить
Всех абсолютно слов.
Нужна тишина.
Тишина молчаливо успокаивает,
По плечу, по сердцу,
Добро хлопая, любя.

Я не могу описать
Всех откровений.
Сказать то, что было,
Есть, красиво в душе.
Хорошие, искренние слова
Для под запретом...
Боюсь не смогу
Сказать я их, никому, никогда.

И дело тут,
Не в том, что ручка плохо
Пишет порой...
Сердце будто из стали...
Или заперто в нем?..
Так тяжело, тяжело его
Даже для откровений
Чистых, души, открыть.
Какой там?! Для кого-то...

Это не временная боль,
И не болезнь.
Просто, видимо, такими неясными словами
Для всех, буду выражаться
Всю жизнь...

Сердце как в темнице,
За толстыми стенами;
Дубовой дверью, и решетками крепкими,
Будто новыми, из высокоуглеродистой,
Высококачественной стали..

А все было из-за чего?..
Однажды в голое и нежное
Мясо его, в середину,
Чувств крепких огорченных,
Угодила стрела...

Сердце как еж,
Затем в крепкую оборону
Спряталось... затихло,
Залегло... где то на иле,
Как песчанная рыба в воде.

И где те чувства теперь,
Как ухватиться за них,
Никто не знает...

Для него,
Ни сегодня, ни завтра,
Не наступит рассвет...
Оно в тюрьме,
Куда солнца лучи
Даже малые самые,
Пробрасться, прокрасться
Отражением не могут.

Где тот спаситель для него,
Иль спасительница все же,
Которая явит себя сердцу
Моему, кротко живущему
Где-то во тьме бетонной лачуги...

Замурован откровениями своими,
Как в горах могучий зверь.
Где та, или тот,
Что прорвут баррикады грязи,
Сумрака души и тени...
Где те люди, которые придут
Ко мне, к нему,
И явят новому открытому сердцу
Его новую цель?

И мечты, и грезы...
На все откровенно по черту,
Да наплевать!
Сердце откроется,
Засов двери отвориться...
Кто-то покажется на пороге,
Чья-то тень...
Это будет мой спаситель,
Иль спасительница...
Служение им, --
Будет моя цель.

Так сожмем же ладони
В кулак,
Чем крепче, тем лучше,
Постучимся духами
В эту чертову дверь!

Скоро верю, она отвориться...
Когда будет смысл,
И идти, куда укажет
Мне моя цель нынешняя.

Предателей -- не прощаем.
Разбитую душу, по клокам соберу.
Любовь или служба,
Признанье, иль месть?..
Все можно выбрать.
Когда имеешь ясность,
Ты знаешь, кто теперь.

От всего отринусь,
Бессвязную речь произнесу...
Клятва родине, или в любви достойной.
Со всем можно повременить,
Но только не со своим сердцем.

Путь вперед, идет ко дну...
Что ж, вперед продолжаем
Путь, только в батискафе...
Но все не отказываясь от движения,
Смысла двигаться вперед,
Что б произвести этот небесный,
Душою ввысь с собой...
Полет.

Не каждый смысл тут почерпнет.
Хотя с другой стороны,
Книга, стих -- это то, что
Многим не надо.

Плачевный мысли моей полет,
Всегда упирается в то, что
Паршивым языком называют,
Клеткой, тюрягой,
Для молодых сердец...
Души языков

Нетривиально в стены бить,
Крепкие, где что-то в заперти.

Возьму динамит лучше,
И чертов ящик в душе,
Взорву ко всем чертям
Вместе с сердцем...
Так проще будет,
Позже все собрать,
Если что-то и останется
Конечно...
Но мелочи не в счет.

Начало стиха,
Оказалось интересным.
Не то, что его заглавие...
Конец...
Почет.

А сердце так и пребывает
В темнице, в тюрьме.
И даже динамит
Мысленный,
Не прервал, не прорвал,
Этот крепкий
Духа барьер.

Все кстати.
И это сказки моей,
фантазии...
Здравый, по моему мнению,
Конец, кончина,
Эпилог его...

Все в бред
Пепел табачный развевая на ветру.




ХХХ

Ангел злостный и совет

В один отрадный старый век,
Жил очень уж печальный временами,
Старый, старый человек.

Все было весело,
Веселым для него...
Но порой того старого,
Одолевали сомненья и страхи
В потаенной нише душе.

Он не знал, не знал,
Где и как найти
Ему выход...

Он все думал и думал,
Много писал...
В конце концов
Придя к выводу, что все в этом мире,
Абсолютно! Может не тихо и не скромно,
Не сладко, не горько,
Ни кротко и не без шума,
Действительно ему надоесть.

То дело, над которым он помышлял,
Была философия экзистенциализма...
Философия "простой" жизни,
Самых обыкновенных
В этом мире, вещей.

И можно было бы, просто сказать,
Человек в душе постарел,
А в теле от всего устал...
Кончилось все время для него,
Затянулся серой пеленою
Его век, потолок открытий
Жизни всей...

Он просто не знал,
Что ему делать.
Будто в самом начале жизни,
Жизнь его закончилась,
А он, сам, так неласково
И грубо распрощался с ней.

"Почему все не так?
Вроде все как всегда.

Тот же лес,
Тот же воздух,
И та же вода,
Только он, не вернулся из боя"...
Слушал вечерами он Высоцкого.
Сам при этом, не зная никогда,
Где и зачем, и какую совершил оплошность.

Было, казалось для него
"Вроде все как всегда."
И с этим, он не знал, что делать.
"Врачи ему не помогут -- в душе
Воображаемые головы с персонажами
Говорят -- только хуже станет телу,
От таких откровений...

Давно закопал он,
Все в себе,
Все в себя...
Толку нет, могилы чужих душ
И советов откапывать.

Толку нет пока.
Толку не было для него
И не впредь, и вообще никогда.
Для чего он живет,
Для кого он живет и существует,
Ты ведь сама знаешь,
Что не понятно.

Нравы его, честно признаться,
Как молотком забили меня. --
Он такой старый,
Такой старый...
И до невозможности скажу,
Чувствую, как черна его душа
Будто залитая чернилами.

Колдовская песня его,
Теребит терпко и остро меня.
При сумраке света,
Он еще додумывается
Писать, и записывать все это.

Уж не легендарный ли он болван?
Смотри, смотри,

Опять размышляет.
Вот смех то,
Клоунада та, та...
Которую наблюдать надо
От восхода солнца
Да и луны заката.

Что-то напишет,
Снова зачеркнет.
Точку поставит молча,
И так же молча за ней
Мысль продолжит...

Далеко еще до него
Таким дуракам как он сам,
За собою бежать,
Как за хвостом собака.

Этот старик, в шкуре ребенка,
Младенца большого в отребье,
Одежде и хламу..
Смотри, смотри,
Как он пишет и смотрит
Его глазами же, за мыслью ребенка.

Стыд да стыд, --
говорят подобные как мы лицемеры."
Одна голова только,
Все время молчит.
Вторая же, размышляет.
"Да-а, забавная картина!
Поди попробуй, изобрази в ребенке малом
Седого старика...
Печального такого
С седыми бровями,
Выцветшими глазами
Оттенка ясно-серого.

В сумраке сидит он.
Сам не знает что,
Для кого, за кого это пишет.

Был для начала
Один лист, один столб...
Пишет, рисует ересь всякую.
Лирику простую по большому счету,

И не знает молча наблюдая,
К чему все то приведет...

Привычки самураев, их воспитание,
Не примешивай ты к грязи
Старик, что так откровенно
Пишешь здесь.

Знаешь друг, хоть и мнимый я,
Тебе я скажу:
Задолбали, забили больно как молотком
Твои подобные баллады.

Все делаешь наверняка,
Все делаешь наверняка...
Ни о чем не думая.
Ничто излагая, здесь как когда.

Ты ведь знаешь,
Не добиться почета тебе,
Ни у духов, ни у богов,
Ни у людей...
Так что же делать?
Скажу я тебе...
Просто уйди, рассвей свою
Адскую песню мысли везде...
Хотя мысли, кажись что сказал
Кажется лишним.

От кого это во мне,
Сама уже не упомню.
Когда последний раз жила,
Душу свою, я ангел злостный,
Развеяла как пепел.

Ты можешь уйти далеко.
Завести себе одного,
Да хоть сколько! мнимых приятелей.
Уйти далеко, уйти далеко,
Туда, где будет неслышна для людей
Твоя духовная, страдальческая-томимая
Песня плаща-неведимки.

Ты ведь и так невидим ни для кого.
Призраком ты стал, когда уже был им,
И когда появился.

Тебе как ангел злостный,

Выдуманный тобою как все, как всегда...
Найди свою цель дружок,
Нынешнюю...
И только ее и придерживайся.

Ну что ж, друг,
Удачи тебе.
И пока!
Как правило с улыбкой мягкой,
Но без рукопожатия руки...

Все, что могла,
Я и так высчерпала
Из своей, ангело-злостной
Вредной души.
До свидания тебе
Теперь говорю...
Заместо распространенного
"Пока."
Все завершилось."
Все завершилось?
Ну точно, да... да...
Комбинируя все новые свои,
Знаки препинания
И рамки существующей
Еще души.

В темноте напишу,
Кротко, тихо, и молча --
Все это...
Того требует, мой личный,
Души закон.
Того требует мое личное ее,
Время... Злостное время,
С добрым небом.




ХХХ

Как то вышло так,
Задержался у редкого друга
В гостях...
Но, что задержался,
Позже не пожалел.

Был в гостях, у редкого друга;
Под гитару под свою, Ямаху,
Песни он пел.
Стало вдруг интересно,
Стало вдруг интересно --
Что же на самом деле
Испытывает сердце его?..

Взял я, одолжил гитару
У редкого друга, говорю:
"Товарищ, будь добр,
Научи меня играть на ней.
Покажи мне пару аккордов"...

Сопротивлялся конечно он.
В душе краснел небойсь
И неловко становилось...
Говорил: "я не профессионал серьезный...
Всего лишь учусь.
Пред тобой не учитель разрядный. --
В этом деле, большого,
Выдающегося мастерства у меня нет.

Так, знаю, всего лишь несколько
Аккордов, да наизусть пару песен"...

Сопротивлялся друг, товарищ сердешный,
Что песни на гитаре
Громко поет.

Добился того, что показал пару
Аккордов... звучание гитары своей,
Что да как должно быть, --
Продемонстрировал, изнутри извлек.

Строг со мною был, друг мой редкий,
Товарищ сердешный...
Ни разу не похвалил,
Говорит, слуха что, пока у меня нет.

"Тренируйся, тренируйся...

Начиная пока с простоты...
Будут успехи, возьмем может
Что по сложней." -- твердил.

Игрался и баловался в руках
С гитарой... Струнами зынькал,
Громкие, несогласные с друг другом
Звуки издавая.

Однако было время,
Попадались под пальцы
Интересные словосочетания их...
И будто слышал, ясно в тот момент,
Через звук вибраций струны,
Самое разное время.

Пару раз получилось,
Друг уже перестал, на баловство мое
Вниманье обращать...
А я все играл, бессмысленно-бесспорно,
И будто без умысла... какого-то определенного... --
Как в разное время,
Под воздействие совершенно
Разных снотворных...
Попадал.

Казалось и чудилось, -- повествую --
Снег на голову упал.
Пару движений пальцами еще,
Новый звук, новый смысл...
А за ним, и новые ощущения.

Под звук струны мерещилось то ли,
То ли казалось, я музыку эту,
Редкую, специально для осени нашел.

В той гитаре, звуком шума ее, звонкого,
Будто нашел всех времен описания...
Только для каждого времени
В том предмете, свой личный
Аккордов набор.

Настроенья также, как и лязг
Стальной струны,
На слух опустился
Сам откуда не возьмись.

Чудилось, чувствовал я ясно,

На душу черный тяжкий пепел
Упал...
Таким образом,
Печаль и грусть вновь
Ко мне возвратились.

Что ж еще сказать?
Гитара -- уникальный предмет.
Лично мне, звуки и всхлипы ее,
Глубину самую души своей,
Услышать помогают.

Рвутся, ржавеют все цепи
На душе тяжкие, тяжелые, что так долго
Держали в тени, изречения
Сердца моего.

Свиток тот, сердца рукопись,
Откроет когда-нибудь мне...
Верю, -- самые сакральные знания
Глубины моей и своей,
Чужих людей и прочих...
Беспримерно... бесприменно
Дверь, замок на ней.

И гитара со стихами,
Тот, те предметы, что
Честному и любопытному человеку,
Поможет в тайны, в эти,
войти.


Вместимость сердца,
Определяется черствостью
И широстью души.
Сергей Есенин?
"Навряд ли." --
Скажу себе.




ХХХ

Рассказ Цыгана(лирика его)

"Не знаю, что писать"... -- с таких
Слов, начинается мой душевный диалог.
Неведомо с кем, неведомо зачем...
Однако он происходит.

Польза есть ли в них,
В разговорах с собой после полуночи,
Мне к несчастью неизвестно.
И из такой вот ереси
В ночи рождается стих...
Мысли... Строчки в тетради...
Не добавляя лишних прилагательных.

Все! будто бы все,
Хочется сказать,
Но слышу я во тьме ночи,
Тихие матери моей неспящей
Толком, шаги.

Чай стынет крепкий и горячий.
Лирику гузную пишет тот,
Кто не может спать.

В голове его, задумка, технология,
Которую нужно скорым образом
Выложить в тетрадь.
В тетрадь...
В тетрадь...
На глазах его печать дремы
И лирика усталого.

Один глаз спит,
Другой другому бодрому
все время, никак не нарадуеться.
В птице неба, орел,
Собью его фейерверком.
Струей огня... из пороха
И дыма.

Вспомнил неприятный
Давний случай, с другом моим,
Грабителями подлыми побитым.

Деньги забрали,
Домой пешком возвращались;
Настроенье упало,

Вернулся из другого города,
Поздно домой.

Шум поднимать не стали.
Видно совесть, было за что.
Опечален немного,
Несколько уставший.
Друг в гневе,
Успокоился позже с собой.

Пару лет прошло;
Осталась нотка сожаления
О том, что в юношестве
Не хватало, ни мудрости некоторой
Хотя бы для себя самого,
Ни физической силы
Доставной и справной.

К чему вспомнил
Не знаю.
Кружка стакана,
Рюмка горячего чая хладиться
Стоя на столе
Возле чайника...

Что ж пойду.
"Ночь, заканчивай за меня
Эту лирику... эту строку..."
Даже ночью этой,
Мозги мои, работа их,
Не в счет, не впрок,
Не в толк никакой.

Рассказ окончен.
Театра актеры в ночи,
Скрылись за объемными
Кулисами плотными слоями
Ткани... Красного
Бархатного света
Которого они...
В театре небольшом,
Табре цыганском кочующем,
Как всегда передвижном.

Так мы колесим
По свету.




ХХХ

Поэма "В лесу"

В давным давно забытом лесу,
В старой лачуге, что в сосновом бору,
Жил человек один. Душою старый,
Характером дремучим.

Бывали, бывало, в ясные времена
И светлый день, выходил он
Из лачуге(и) своей, чтобы дров набрать,
Сухих палок... А иногда и на охоту,
За дичью свежей с ружьем.

Стрелял он всякое.
Уток, лосей, оленей, кабанов...
И зайчатиной порой не брезгал
Покормиться, боль в желудке утолить.

Вечером не помню каким,
Однажды, ближе к ночи,
Я рядом с ним сидел
Неподалеку от костра ходил.

Он в задумчивости вроде как,
Я, -- в сметении и любопытстве.
Дрова горели, палки трескались,
Хрустели... А он все в задумчивости
Сидел. По лицу его,
Бегали пламени веселые
И блеклые маски...
Так сильно напоминающие
Гротексные, что однажды видел
В церкви.

Казалось, само пламя,
Сама стихия огненная
В его лице и глазах отражались...
Сидел он тихо,
А я его не беспокоил.

Нравилось чем-то это молчание.
В скупости слов, отражалась
Их естественная, первобытная дороговизна.

Вспомнил, на момент остановившись,
Что в школе было, как мы друг друга
Там себя вели.

Я криво сидел,
Учительница по литературе
Подходила ко мне,
И с заботой, мое положение
Сидящего за партой исправляла.

Давно уж, мы оттуда ушли.
Я и мои мысли,
Я, и молчаливый теперь
Мой друг.

Около костра сейчас сидим.
Друг напротив друг.
Никто не говорит,
Близ сентябрьский ветер
К концу, лишь иногда
Тихонько волосы трепает,
И в спину проникает,
Как убитого врага
На войне, мстительный дух.

"Знаешь, знаешь друг, дружище,
Не знаю, не пойму, что
Мы завтра делать будем.

Через два дня, закончиться
Твой выходной.
И увижу тебя лишь снова,
Через парочку только недель.

В тени рассуждений,
Тетради и мыслей стихов,
Видно непостоянство.
Кажется, что вот, душа сыта,
Но всегда хочеться
Чего-то более нового.

Как ты в город вернешься,
Твоя тупая баба, думаю,
Будет шуметь.
Скажет мол: куда пропадал
С машиной на пару суток?

Перо, молчаливая летопись,
Одиночество... все это прекрасно!
Поверь...
Но даже в чувствах,

Как и в больших деньгах,
Не всегда так иногда,
Хочеться чего-то,
Секрета какого-то,
А больше немного, чуть-чуть.

В масляных пальцах
От кабаньего мяса,
Долго не удержишь ты ручку...
Не то что перо!

Я вот друг, сижу, думаю:
Раз я одинок, молчалив,
Почему ко мне ты пришел
В такую глушь?"

Повисла минутная пауза.
Затем я тихо сказал,
Но отчетливым голосом:
"Не знаю... Честно скажу.
Такая тихая гармония в лесу,
Наверное притягивает.

Мне, честно говоря, в городе жить
Тоже надоедает.
Совсем порой остерчевает,
Беседы с женой и житейская,
Глупая стынь.

Лучше бы я простыл,
И как ты в лачуге, в лесу,
Тихо жил.

Тишина в мозгу,
Это должно быть таких
Огромных мыслей поток!
Сиди, пиши,
Любой стих, поэму, рассказ...
Любую картину.
И источник вдохновения,
Всегда здесь."

"Так что же, так что же,
Я своим присутствием здесь,
Тебя отчасти вдохновляю?" --
Сказал он мягкой улыбкой,
Немного смеясь.

Затем кинул в костер
Довольно толстую палку.

"Миновали уж те времена,
Огромного нам с тобою
Творческого потенциала.

Посмотри на меня.
Кто я сейчас, сидя здесь.
Просто отшельник
От мира, в черной одежде;
С мыслями летописца
В уединении живу.

Сказать бы сказал,
Как здесь красиво...
Но ты и сам видишь.
К чему мне тогда
Тебе об этом говорить?

Знаешь, давай, как догорят угли,
Разложаться палки...
Внутрь зайдем. -- тебе свои
Мысли на тетради покажу.
Записанных их, у меня много.

А ты пока, свою "тойоту,"
Припаркуй по-удобней.
Под другим деревом,
Как-нибудь."

Я отогнал машину.
Еще немного затем
У костра посидел.

Сказал себе:
"Ну ладно, ну ладно...
Посмотрим в чем жизнь его.
Его здешняя суть"...

Зайдя в дом,
Увидел много книг интересных
Старых собраний.
Некоторые раньше читал,
Про другие, сам недавно
Только услышал.

"Вот смотри,
Одна за другой тетрадь.

И все заполнены стихами." -- рукой
Он показал в направлении
Большого сбора, одной стопки внушительной толщины
Разного цвета тетрадей.
"Вот, открой посмотри.
От начала до краев заглавия
Заполнены мыслями моими,
Скупыми и одичавшими.

Где-то поэмы,
Где-то "глупые" стихи.
И все кажется, что мало,
Безобразно мало этого!
И разницы вроде как нет...
Хоть собирай стопками,
Хоть в камине их жги.

Почему характер
Себя так ведет?..
Не знаю."

"Очень много наблюдений.
Очень много наблюдений
О мире, из глаз,
Человека из пещеры --
Я рассмеялся негромко --
В книгу лучше перепиши;
Так будет надежней.

Знаешь друг, я наверно
Поеду. Поговорю кое с кем
С помощью к тебе,
Да и через пару недель
Снова заеду.

Продукты я привез.
Тетради, ручки тоже.
Не скучай друг"...

Пожав руку на прощанье,
Он до машины
Меня сопроводил.
Рукой помахал,
Тихо и скромно.
Вслух ничего, более
Не сказал.

Приехал домой,
Жена была врасплох
Застанута.
Свежей, посвежевшей
Выходила она из ванны
В белом халате.

Я ее подкараулил тихо,
Надежно спрятавшись.
А когда она вышла,
Ее, еще горячую телом,
Со спины обнял.

Она рассмеялась.
Говорит: "дорогой, где ты
Был? В офисе задержали?"
Подумал немного.
"Да нет дорогая...
Просто старого друга своего,
В лесу, как духа живущего
С тетрадью и стихами...
Навещал."

"А я его знаю?"
"Нет наверно, -- мягко
Улыбнувшись вторил я. --
Но если надо, хочешь
Познакомится сама...
Обязательно познакомлю."

"Ладно дорогой.
Идем пить чай.
Я как раз новый купила"
И эта история небольшая
В воображении моем,
Закончилась на кухне
Распитием крепкого,
Черного, бодрящего чефиря.




ХХХ

Былина о хмуром солдате.

Бабочка села на росу,
Небольшого зеленого растения.
С минуту, крыльями помахав,
Она взлетела...
Навстречу друг другу
Шли совершенно противоположно настроенные,
Две дивизии небольшие...
Две некрупные орды.

Сказка то было? Не помню.
От лица сонного мотылька,
Или божьей коровки расскажу.
Бабочка та, черно-оранжевая цветом,
Взлетела... Совсем за пару минут
До кровопролитного сражения.

И встретились люди.
Вижу, солдата лицо
Напоенное тоской.
Весь в стали, весь в железе,
Что кажется под сыростью этой,
Все меньше и меньше,
А старается блестеть.

О чем думал солдат,
В тот день для него,
Хмурый и печальный?..
Думаю уж, никто не поймет.
Воспоминания о матери,
О детях, о жене,
Порой приходят поздно...
И на поле боя, ты начинаешь об этом,
Как о собственной совести жалеть.

Сколько было преодолено?
Какие ветви, какие кручи...
Отголоском, в памяти остается,
Некогда бывшее тяжелым испытанием.
Но витязи были русские,

Были воины казахские...
Было их всех, много.
Но никто наверно и не упомнит,
Что из-за жалости

И жадности трусливых,
Все началось.

Стих-размышление.
Размышление-стих...
Я чувствами его наполняю,
Все надеясь на упование.

И часы мои здесь, на руке,
Тихо тикая о времени том
Напоминают...
Сейчас, нежели нынче, все просто. --
Можно в момент ока начать
И закончить войну.

Я на ветку взлетел,
Невысокого, но крепкого дерева.
Был я божьей коровкой
Сидящей средь листвы.

Чуть повыше, сидела другая
Божья коровка... И та бабочка,
Что сладко пила
Капли утренней росы.

Один солдат другого увидел,
Поднялась ввысь рука,
С зажатым в нем копьем.

Был клич, был гул...
Крепкие люди в доспехах,
На друг друга кинулись.

Кто кинул прямо
Со всей силой копье...
Оно воткнулось в латы,
Кому-то под сердце...
Кому-то еще, ниже,
В толстое мясистое бедро.

Кто-то застонал от боли,
Кто-то другие выхватили мечи.
Печальный и хмурый солдат,
Доспехи которого блестеть не хотели,
Выхватил меч, затем глазами для себя,
Цель, ринулся вперед,
Давя на все плечом...

Кто-то падал сразу.

Тех, затем, на земле дорубали.

Много времени ушло;
Земля впитала себя,
Литров крови немерянно.

Все красным-красно.
Красна и трава,
На которой утром бабочка,
Пила свежую, холодную,
Сладкую для нее одной наверное
Росу.

Мой герой выжил.
С ветки за ним,
За его действиями, наблюдал.

После боя, те кто выжил,
От полученных ран,
Заметно громко страдал.

Солдат был хмур,
Где-то зол, но в чем-то шел.
Вновь кровь на руках его
И мече...
Красными венами заметными,
Все больше и больше
Наполняются глаза.

"В этот раз, Никифор,
Меньше выжило нас...
Какие будут приказанья" --
Обратились к нему.
"Дальше идем, хоть на север,
Хоть юг. Мы защищать обещали,
Значит выполним свой долг" --
Сказал он, по земле как по трупу
Живому врага, крепко кулаком ударив.

"Была ни была.
Отомстим мы за вас...
Наши падшие ребята,
Наши бывшие друзья.

Могилами свежими снова,
Наша земля полниться.
Но нет, ничего...
Жаль вот что, я сегодня не умер."

Солдат поднялся с земли,
Отдав поклон тем, кто с колен
И лежа, уже не встанет.

Трупы были, не один десяток.
С разбитым черепом,
Смертельной раной,
Кровью на лице.

Тот парень, хмурый солдат,
Тот мой герой...
Снял шлем с головы,
И по волосам его карим,
Легкий ветер пробежал..

Он вдохнул воздух грудью,
Вдох-выдох,
Глубоко подышал...
Надел свой шлем,
Из стали, цвета серый,
Вставил неубранный меч
В ножны на поясе,

Оставшихся собрал,
И ушел туда, на запад,
Откуда пришли враги.

Я быстро как бабочка,
На верхушку самую,
Того дерева взлетел.
Видел плечи его,
И других людей уходящих...
Бабочка подлетела ко мне,
И говорит:
"Пора искать новое место.
Роса с кровью людей,
Моему аппетиту может навредить.

Кустарники, и новые растения
Вырастут здесь,
А нам пора...
Пора покинуть это место.
Здесь нам, среди людей,
Будет плохо. Тем более,
Когда они мертвы."

Ничего не сказав,

Насекомые улетели.
Далеко улетели, что-то
Про себя прожжужав.

На том месте, месте битвы,
Выросли колючки и репейники.
Судьбу солдата того,
И тех насекомых
Больше не слышав,
Удалился я туда, откуда пришел.

То был плод моего воображения...
А может память солдата и крови
В жилах моих забурлила,
И я все вспомнил.

Сказки изысканы в стихах.
Память и слово людей
Запоминается в них.
Есть одно, есть другое
В Пустоте.

Кто-то что-то черпает из них...
Не зря говорят люди,
Что пусто, то в действительности
Наполнено.

Шелест листьев,
Холод в лицо...
Кто-то умер в молодости
Когда-то давно...
Собой пожертвовав и жизнью своей,
Что б мы, будущие поколения,
Если б жили без соли,
То жили по крайней мере
В сахаре.

Великие цены предками,
Были преподнесены.
Никто не помнит,
Не слышит...
Глупые дети нынче,
Кидают в других
Своими харчами
И едой...

Цена того, уже давно
Забыта.

А может просто,
И не обдумывалась
Ими, детьми,
Вовсе...

Стих закончен.
Всем спасибо
За внимание.

Стих -- мой театр
Людей и постановок.




ХХХ   

Растекающиеся чернила

Будто сон помню дурной,
То ли воображенье мое,
Мне сделало однажды представление...

Книгу пишу, небольшую, стихами,
А когда рукой касаюсь чернил,
Те будто и не высохли...
Под потными и влажными
Ручонками глупца растекаются.

Как так вышло
Не знаю, не помню,
Собственную книгу, написанную мной
В руки взял..

Взял крепко, от превкушения
И страсти к чтению
Руки вспотели.

Брал ведь за краешек,
Черных писем не касаясь,
А они... тут взяли
И поплыли, словно свежее письмо...
Государю важному писанина.

И не знаю я,
То ли ужас, то ль обиду испытал.
Слова мои, чувствую во времени
Растворяться, время приходит когда...

Мои словосочетания,
Мои словосовокупления исчезнут...
Хотя и не смог за, во все время,
С толком, но только бездарностью
Применить свой талант
Скользкий и паршивый для мозгов.

Слово мое, речь -- растворится!
Словно кануло в лета,
Будто не было меня
И всю жизнь молчал...

Печаль, тоску и злость,
Навевают подобные состояния.
Я не сплю, не люблю,
Скорее воображаю,
Свой будущий злорастный сон.

Будет грустно для меня.
Слово в веке, как не было,
Исчезнет.

Вижу будто бы картину,
Моряк у руля.
Во рту его, трубка с махоркой.
Куда и для чего он плывет,
Не поймет он для себя
Никогда.

Я в трюме салага,
Который пишет кротко стихи,
И от старших, кропотливо
Их прячет.

Случился шторм,
Потонули они... Промокли
Страницы, чернила сердца
Моего изреченья растопив.

И нет феноменальной памяти,
Что поплыло, -- ничто не вернешь.
Водой, водой, чернила смыло как мылом.
Грязью вот только, ранее то не было.
Были стихи,
Изречения всей, хладной моей
Человеческой души.

На берегу не ждет супруга,
Ни барышни, ни своей,
Ни просто знакомой нет.

Бывает вижу, становится и завидно,
Как после рейда за рыбой,
Младого парня других,
Девушка его встречает на берегу.

Смотря на воздух хладный,
Леденящий и сеющий по телу
Мою дрожь, я простужусь,
Дыша этим воздухом смрадным...
Я не курю, мерзну немного,
От капитана моего исходит табак.

Это время, холода и морозов,
С детства родного
Помню хорошо.

Где были чувства мои,
Где пребывало мое сердце тогда...
Столько чувств было
В нем, но не писал о них 
Никогда.

Может не было рифмы
И умения,
Было лень, что-то изящней
Понимать...

То было, то се было...
Поздно начать,
Но неплохо начинать.

Слов своих не понимаю,
Не все изложил
Что за жизнь
Видели глаза.

Пройдет много времени,
Времени немало,
До хера... Дьявольский
Ведь счет, придуман у календаря.

Мороз люблю,
Щеки будто страстная
И шаловливая девочка кусает...
Была бы женщина,
Так оплатил бы сполна
За чрезмерно жгучие боли ее,
Своим в шею ей укусом.
Воплощения вот только,
В виде нет жены, женщины...
Все возможно, но,
Когда предоставляется шанс.

Глядя на темень широт,
Что вижу из окна,
Вспоминать продолжаю тот сон
И книгу, в которой расплываются
Чернила, стихи мои
И их слова.

Как так могло,
Как так было...
Образ представил,

И сомненьям своим,
Не вижу конца.

Вспомнил деревню,
Как новый год там отмечал.
Было темно, свежо,
Да и снег убирали.

На праздник утка злачная,
Или курица жаренная
Словно под ездоком...
Настолько ее загнали,
Что жаренной стало...
В своем соке,
Но без перьев, и
И лишнего того.

Минули те времена,
Здраво, конечно,
Улыбаясь я хотеть сказал.
Интересно, воспримет ли
Читатель из образа
Мою улыбку?...

Или скатерть-дорожка,
Будет двигаться как всегда --
Никто друг друга не поймет,
Благие, праведные слегка слова,
Канут в лета, как в колодец
Глупый мальчик...
И таким образом те слова,
Затонут где-то глубоко,
надолго возможно,
Но на поверхность
Не выйдут никогда...

Забавная история какая!
А ведь все начиналось со сна,
И расплывающихся чернил
В книге моей, первой наверно,
Собрания стихов..

Без проверки не выявлю сна.
Как же черт возьми,
Не слышал я, своего отца.
И не ходил в баню, не парился,
Почему и приболел.

Чушь, но лирика совсем.

Рассуждениями не к месту в стихе,
Дополняю эти предложения.

Вроде все, дух поэта
И стиха...
Выдохся.

Да здравствует
Чаепития и отдыха
Пора!




ХХХ

Пока лежит пред глазами
Пустая тетрадь,
Всегда есть соблазн,
Что-нибудь, да придумать, написать...

Праведное то дело наверно...
Раз тянет так сильно
К нему... к писанине.
Как к Нине,
Ахаха... Негромко рассмеюсь я,
И очень поздно
Лягу спать.

Как и все спать
Ложаться редко.

ХХХ

-- Ты что, действительно хочешь знать, почему я про тебя забыл? -- сказал он
-- Да, конечно хочу.
-- Знаешь, я просто подумал...
   Я ведь к чертям глубоко могу свои чувства к тебе закопать, и за тобой не гоняться, ерундой не страдать... Ничего не испытывать вообще. Ведь, ничего не испытывать, это так выгодно, так просто... Ты как будто просто самый обычный мертвец человек, раз и навсегда из-за не потребности их, забывший про чувства. Их, не ценят -- Мои чувства. Ты -- не ценишь. К чему мне гоняться за тобой, преследовать тебя... Льстить тебе? А?
   Она недоуменно промолчала.
-- Вот видишь, испытывая тоже самое что и я, ты невольно сейчас, сопереживаешь моим чувствам... Испытываешь своим телом их, то же, что и я. Так строится понимание. Но на том, свое объяснение закончим. Ты и так без того многое потеряла забыв про меня, а безграничной мудростью с глупой бабой... делиться -- глупо. Все равно всего не поймешь. Ариведерчи, стервочка небольшая моя, мегера... У меня дела.
   Он ушел. А она некоторое время стояла на месте. Она только сейчас поняла, какого ценного для себя потеряла мужчину.
   Он шел, а наверх в воздух, подымался лишь яд. -- Клубы, полоски тонкие сизого дыма махорки, которую он курил, зажав в зубах.
   "Мне стало проще, про себя сердце убить... И в себе"... -- повторял он про себя мысленно когда шел, привычной для него, обратной домой дорогой.
   "Небо чистое... хорошо... Пора бросать курить. -- Нужно заняться чем-то новым. А это баловство, уже порядком начинает надоедать..." -- последнее, что от него, и его мыслей слышал.




ХХХ

Ни сердца, ни намерения,
Ни души...
Все обыденно, все надоело.

Ни сердца, ни намерения,
Ни души...
Чувство такое, будто все, что нужно,
На свете этом яростном
Я видел.

Туманы из облаков.
Кровати, козы и простыни...
Будто что-то тянет в себя,
Заволакивает в этот сон.
Что, не знаю, пусть и спасибо,
Пусть и незачто, будет небу иль богу
На том.

Источник силы, вера.
Верить ли мне в нее,
Если всего лишь в жизни
Этой и той,
Всего лишь, всего то...
Странник.

Глаза будто покрыты потом,
Уставшей сединой...
И все я видел, достаточно того.
На что мне в мире,
Еще смотреть?

Раннее было желание,
Вечно из чаши Печали и Грусти
Влагу пить...
Теперь не грущу, --
Смеюсь, когда рядом опасная
Чрезмерно мысли старость...
Печаль ту пить бесконечно никак.
Разве что голодать,
Недоедать временами придется.

И смысла тут нет, небольшого
От этих стихов, не прибавляю
Себе ума. Чувства застыли,
Как в сосуде, кувшине,
Вода...

Все то есть...
Чувство такое, будто и было
Всегда.

На голодный, пустой желудок,
Не чувствую боли.
Глаза лишь только охмеляет усталость,
Как поэта того, старого от жизни,
Дурной алкоголь.

Не красноречиво ничуть.
Не правда ли?
Слова просты, стихи просты,
Большого смысла ощущения
Они не несут.

Трагичный поэт, мягкий поэт.
Я не такой, таким стать не смагу.
Черствой четвертинка кусочек,
В душе, в теле,
В духе, сердце пребывает...

То, моя гарантия,
Чтобы не размягнуть никогда.

Трагичный поэт.
Не слишком мягкий,
Не слишком черствый.
Ни сердца, ни души,
Ни намерения...
Это моя Саванна,
Это моя Нирванна,
Простого человеческого бытия.

На том закончим.
Ну и ладно.
Хорошо, что гением и помнить,
Меня не назовут
Никогда.

Глупый я, глупый...
Не достоин того.
Ничего не имею
В себе, только тоска...

Ни сердца, ни души,
Ни намерения...
Хотел бы я, чтоб так было
Всегда.

Исключение желаний, лишних пристрастий,
Называется раем.
Немного я его достиг
Для себя.

Чего может еще,
Желать моя,
Старческая будто бы
Душа дурака?..

Доживем до любви,
Посмотрим.
Как тогда, и при каких условиях,
Запишет, запоет!
Мое перо.

Перо, ручка...
Письмо дурака
Свободного от излишних
Малых желаний.

Несоразмерна, чувств моих,
В стихе этом,
Тоска, глубина.

На том смысл
И кончился.
Размышления в них прекратились,
По крайней мере,
Для меня.

Кто прочтет,
Тот обязательно побольше наверно,
Философски задумается.

Жизнь, наверное судьба.
Судьба, действие, смерть...
Скорей всего отрада
Для Храбряка.

Ни сердца, ни намерения,
Никогда.
Так закончу я свой рассказ.
Его... скудное повествование,
В углах паука.
Без паутины.

Все стоит только
Начать.
Продолжение, подарит судьба.




ХХХ

Встреча с дедом(Призрачный мир)

"Ну что придурок, как дела? --
Сказал мне дед,
Внезапно подсевший по соседству,
На той же лавке, что и я --
Давно не виделись,
Помнишь да, внучок?"

"Ага отец, ага...
Давно помню не встречались" --
Ответил я.
"И что теперь с тобой, а?
Какие нелепые мысли
Бредут в твоей голове?..
Ах, да! Точно! Забыл!
Ты ведь вроде как,
Наконец додумался остановиться,
Иль мне кажется,
Или нет?"
"Да нет, нет...
Я действительно решил
Остановиться.
На время ль, иль навсегда,
Еще не знаю...
Сам что, сидишь
Потихоньку про себя,
Смеешь(ся) злорадствуешь?" --
Дед улыбнулся мне в ответ.

В сутулом лице,
Виднелась небольшая
То ли усмешка,
То ли серьезность...
Из внутреннего кармана,
Он то ли Приму,
То ли нечто свое достал,
И от спички закурил.
"Повезло тебе, знаешь --
Ветер спокойный сегодня,
Штиль... Табаком гадким
Не пропахнешь..."

"А сам посему, почему то есть --
Поправил я себя --

По какой причине
Куришь яд?"

"Вены, мозг,
Голову бодрит...
Хоть и понемногу
Чуть быстрее умираю."

"Ну да, ну да...
Так что ты хотел,
Сказать, мне, лично,
По поводу остановок?"

"Ну сам подумай,
Мать твою... внучек.
Ты ведь вроде не дурак совсем.
Хоть и таким себя
Считаешь.

Волей чистой быть,
Рассудок затуманишь...
Тут надо точнее,
Несколько более рассудительнее быть."

"Это как же так, дедушка?
В мире духов все равны.
Тишина обеспечивает спокойствие,
Ясный рассудок...
Именно потому я сейчас,
Держу с тобой прямую,
Неизвестно какую...
Может даже
Вымышленную связь"...

"Да нет, да что ты!
Не говори ерунды,
Емеля глупый.

Посмотри на себя.
Год двадцатый тебе пошел,
А ты до сих в чудеса,
Подарки, способности к фантазии
От бога, не веришь.

Думаешь, был вот так,
Просто хорошим
И вознаградило тебя
Небо?

Не-е, ни черта подобного.

Ты дурак простой,
Но думать точно
Твоя судьба.

Помнишь, а,
Помнишь как в прошлом,
Была жестока к тебе
Судьба? И ты был конечно,
Еще более большим идиотом,

Но сейчас конечно,
Все не так.

Ты остановился,
И скажу, сделал правильный выбор.
Теперь посмотри вокруг,
Что видишь ты...

Видишь, хорошо видишь?
Это то самое место,
Тот вокзал где была "она,"
Та девушка, которая подарила
Тебе талант.

Сейчас мы тут,
И не больше чем призраки.
Скажи, ты вот запах чуешь,
От махорки? Вот и я нет.

Оба синие, старые,
Ненужные, бесплотные.
Кто мы есть?
Только призраки...
При жизни для себя
Остановившие время.

Стих твой,
Отливается не в строки
Обыкновенные,
А философский трактат.

Это, видишь ли,
Да и видишь скорее всего
Хорошо и сам,
Намного интересней.

Притча есть,
Но неизвестны авторов
Имена.

Вот мне скажи,

Ты друг иль парень?
Ты враг мне, иль внук?

Сейчас небольше того
Действия, лишь твое,
Внимательно внимающее тело
Записывает наши слова...

Хотя сознание,
Ум... казалось бы...
Душа! все здесь...
Пользы от тела много,
Когда хорошо лишь
Слушает оно тебя.

Дух, дух -- это важная часть.
Всегда он должен быть
Крепчее тела.

Если он развалится,
Казалось бы -- наплевать...
Тело останется,
А что будет в нем,
Будет для остальных
По неизвестной причине, --
Мертвым.

Не надо так.
Остановись внук,
Тихо и подумай...

Смотри, заглядись, посмотри...
А эту девушку,
Мне кажется скорей
Всего, зовут Аленой...

Жаль фамилию,
По внешности вот так
Просто, не предположить.

Может Кравцова?
Хотя кто его знает...
Всего лишь глупость старика,
Очередная его гипотеза.

Нас с тобою нет.
Для нас время вода.
Смотри, мы просто наблюдаем,
Как встречаются друг с другом,
Совсем незнакомые тела...

Но, тем не менее,
Она ведь тогда подарила
Тебе талант.
Я ведь прав?
Смотри как тогда,
У твоего тела щеки горели,
Смотри как ты,
Яростно ее стеснялся
И боялся...

Полчаса спустя,
Уехала она.
Ты только под конец,
Еле как пересилил свой страх.

Но для знакомства,
Было уже поздно.
Автобус не тронулся,
Но она уже внутри
Него. И тут уж,
Ничего не поделаешь.

Видать у судьбы
Такой рейс.
У нее -- четырнадцать десять.
У тебя, в полтретьего рейс
До Камполян.

Уехала она, вроде тогда,
В Альметьевск...
Но ты тогда так и не понял,
Зачем была она тебе нужна.

Ты хотел познакомится,
Помнишь? Отлично помнишь?
Да ладно! Что я еще говорю!
Забыть такое для тебя,
Бред собачий...

Можно сказать,
Она вторая, кто на свет
Тебя родила...
Но не тело твое,
А как святой дух.

Чистое к грязному примешала
В теле твоем...
Теперь вроде как,

Чистая часть доминирует,
Да?"

"Ох, мемуары, мемуары...
Ты знаешь дед,
Сколь я их написал?.

Сам наблюдал
За мной...
Видимо помнишь...
Да, та девушка действительно
Пробудила во мне талант.

Но сейчас выбор другой.
Дед, будь добр,
Пожалуйста помоги.

Зовет меня Пустота,
Бездна, Пучина за собой...
Там тишина говорят,
Лютый покой...

Идти ли мне, туда?"

"Иди конечно, ступай!
Я слышал, или говорили,
Все, более-менее мудрые
Через это проходили...

Говорят в пустоте той,
Есть вечный источник...
Кто вечно, всю жизнь
Работать собрался
На благо серьезное
Себе и другим,

Тот оттуда,
Силы берет.
И всегда напрямую,
Разве что с передышкой
На сон, и обед."

"Ты сам там был?"
 
"Нет, не помню.
Но были друзья,
Которые бывали там.

Так красота,
Говорят такая красота...
Любая картина, архитектура,
Самый изящный пейзаж...

Не о том я думал
При жизни,
Совсем не о том...

Зато всегда,
Семья бывала сытой,
А я наслаждался махоркой,
Часто ел сладкий, спелый,
Сочный со своей грядки,
Арбуз.

Не те приоритеты
У меня.
Совсем отличаются
От твоих.

Ладно внук,
Я пойду.
В пальцах самокрутка
Истлела.

Да и поезд только что,
Как самолет,
Пришел на Бугульму.

Отправлюсь в родные земли.
Старых добрых,
Перед тем как уснуть
Снова навещу.

Я хоть и призрак,
Но мне приятно
Знать, что дети мои целы,

А внуки в беззаботности
Живут.

Прощай Рустам.
Дед твой был.
Помни меня.

Я, Сагит Ябин.
Заботься о ближних своих.
Детей люби сильно
Если будут.

Жену любимую,
Не переставай обнимать,
Отпускать даже
В ночи. -- Пусть далеко

От тебя в постели
Не уползает.

Крепко держи.
Зимой ночи,
Особенно холодают."

Дед улыбнулся,
Старый, Сагит.

Ушел, сел в трамвай
Призрачный и уехал,
По тем же старым рельсам
Что и раньше были,
Но теперь которые,
Уже убрали,
Перестали для глаз
Существовать.

Рустам Ябин написал.
Без лишней лирики
К глазам, которые
Плохо видят...




ХХХ

Бродяги под мостом
Лондона

"Эй, ну ты, ну ты --
Обращаясь ко мне
Говорит бомж,

А вижу я его полутьмане. --
Помесь это, неяркости,
Темности... и мутноты --

Ну ты, ну ты,
Вставай говорю!
Как тебя, Сашок?
Вставай давай Сашок, --
Устало присел к стене,
Молчаливо посидел
С секунд тридцать,
И с шепотом сказал:
Ленивая ты скотина.

Сейчас возможно
Люди добрые приедут,
Как нас с тобою,
Бродяг кормить...

А ты еще,
Не восполнил беззаботным
Сном даже, свои силы."

Он замолк.
Время, минут пять
Иль десять
От силы прошло.

Я лежу сам,
На старом, грязном,
Еще не порванном
Матрасе,
Гляжу в высокий
Потолок.

Под мостом
Мы устроились оба.
Что за город?
Лондон? Нью-Йорк?
Не помню.

Было обычное утро.
Помню со школы еще,
Лекцию, про скорость звука.

Интересно, какая-нибудь
Такая мысль,
До ух, ушей талантливого
Хоть немного,
Поэта дойдет?..

Вопрос каверзный, вопросный.
Каких людей нынче
Только нет.

Сижу под мостом,
В грязной старой одежде,
Хлам кругом...
На более-менее
Целом матрасе, я сижу.

Вдали небо, ясное,
Чистое, с солнцем.
Мы двое, я бродяга,
Да друг усталый
Без еды в животе,

Сидим в темноте...
От мира чего-то
Ожидаем.
"Замечтался я, знаешь, Джек.
Пошли побродим,
Да и нагрянем

К моей любимой
Знакомой,
На Уолл-стрит..." --

А в голове мысль, --
Лишь бы всегда,
При моем подъеме,
Просыпании,
Сияло так небо,
Как пламя надежды
В душе. --

Я хлопнул Джека по плечу,
И мы ушли. --
"У нас есть силы,
Мы люди, не враги...
Мы все еще,
Живы"
 
За спинами их,
Удалялся темный фон
Тени под мостом...

Двое бродяг,
В возрасте, усталые
От жизни
Со следами на щеках,
Выходили на ясный свет.

Впереди их,
Возможна ясная сторона.
Когда ночуем где-то,
Бродяги в темени.

Но, как было,
Так и всегда,
В конечной лирике моей,
Нет большого или
Великого смысла...

Только агония,
Способ,
Продолжить
Свой секрет...

Начать, пусть
И беспробудно
На старом листе,
Новый сюжет.




ХХХ

В темноте небес,
Не увидишь ничего.
Ты хоть тресни,
Но я хотел бы
На звезды поглядеть.

ХХХ

В пучине вод, где спят все наши дети,
Я за тобой стою, и ладони мои
На твоих плечах лежат.

Ты одета как обычно --
В черное. И волосы и глаза
Твои черны. Ту чернь, тьму...
Полюбил я в тебе...
В них вижу скромность --
Мудрую женщину,
Алия, в тебе. Мухаметшина.

Хм... Плод растворился бесследно.
Я чью-то душу чужую, небось,
Мужа твоего будущего,
Как чужие глаза оседлал.

Я видел картину
Чьего будущего...
Жаль, что я не твой муж будущий,
А ты, моя с мягкими плечами,
Жена.

Бред, -- скажет эгоистичная душа.
Ведь все это не нужно.
Будет мешать развивать талант...
А разве человеку, пусть не совсем
Взрослому, плохо что ли быть,
Чтобы думать -- чтобы у него
Была своя семья?

Не силен я на так много.
Одиночество и печаль, похоть, грязь...
Все меня съест.

Пустые строчки пока есть,
Я заполняю тайным желанием.
Тем тайным желанием,
О собственной, небольшой,
Но все-таки семье -- эгоист исчезни!




ХХХ

Воспоминания листа

Бум...
И из ничего,
От пустой мысли,
Появился стих.

В осенний день, прохладный,
Я стою под небом
В теплой куртке,
С шапкой на голове.

Рука серьезного в будущем
Мороза, за щеку пухлую,
Трогает меня.

Глаза видят сон.
Будто то ли устаю,
То ли засыпаю...
Старость катиться
Ко мне,
Чертовым колесом.

Столько воспоминаний о "ней."
Столько осеней и зим
Перевидал...

Лишь каждый год
По-новой кажется,
Что вот-вот она,
Старая пришла...
Как в прошлом...

Но эта не старая,
А новая осень...
Старая попросту ушла.

Повториться ли когда-нибудь,
Снова за жизнь, за всю,
Дважды, одна и та же осень...
Я не знаю.

Но хотелось бы точно
Увидеть когда то,
Ту свежесть, ту причуду,
Ту красоту красных волос.

Копна. Копну волос...
Из стиха упустил я
Изреченье слов.

Словосочетание, важное,

Бесспорно...

Ветки с каждым
Годом те,
Но облазеют по-разному.

Новый цвет у листьев,
Веток, деревянных
И дрянных волос...

Каждый год,
Каждый год цветов,
Краски яркие меняются...
Не слышу я,
Только в поле колосок.

Подсолнухов блеск
Не увидешь из дали.

Прогулявшись, не услышишь
Свет и свист ты
Прежних нив.

Поля пусты,
Не посажены еще
Озимовые культуры.

Бредешь по массивам
Огородным, в поисках краски,
Усталый путник.

Все черным-черно,
В ясный, белый день.
Листья желтые
Плетут кружева.

Как печально,
Как печально
Что они столь
Скоро опадают...

Остались бы чуть поодаль,
Чуть и позже,
Затем б пришла зима.

Не верю, скажет,
В эти бредни,
Какой-нибудь
На крыше трубодур.

Крышу смолит он,
Крышу дома огорода,

Чтоб не протекло ничто...
Защитило от бурь и вьюг.

Так неловко станешь мелким,
Да и мелочным совсем.
Не будь глупым, сына,
Приглядывай за этим миром,
Скажет боженька
Младому пастырю в ответ.

Тот выйдет из церкви,
На лютый холод,
На мороз...

Выскочит без шапки,
В этот житейский
Мертвицкий холод, шепот,
Да природой, ветром,
Простудит-таки,
Себе нос.

Его батюшка накажет,
Что не пришел
На молельню у церкви.

Даст под затылок,
Не кулаком,
Ладонью упругой,
Мягкой...
Но тот наврядли
Что поймет.

Высоцкий где-то запоет,
С неба, свои звуки донося.
Глупец поэт, вспомнит
Улыбку милой, но затем
Скажет себе -- запрет.
Не думай, так нельзя.

Звук песни старой
Из колонок,
Семиструнной гитары
Блеск и чернь...

Струны одной,
У парня чрезмерно
Талантливого,
Вечно не хватает...

Проклятье его?
Да нет, да нет...

Береза голая,
С ветвями на листья
Скупыми,
Ветру поддасться
Пару раз, и все...
Ее унесет.

Душа, мир, другое пространство...
Тело есть, на виду все время,
Да только душа ее
Когда-то спит.

Листья желтеют,
Краснеют, опадают.
Редки те случаи,
Когда кровью своей тебя
Одаривает жизнь.

Так и лист,
Струна с баяна,
Был вот тут,
Оступился и в крик.

Лист, сорвавшийся с места,
Пусть красным будет
Хоть зеленым,
Красоту теряет,
И свежесть, когда в грязь
Ложиться.

Когда как правило
Человек в грязь ложиться,
Так про него скорее
Забывают, или забыть хотят.

Человек не гербарий.
Его лист, краску, свежесть,
В книгу, в шкатулку
Для сохранения,
Никак не уберешь.

Будущие боги, это конечно дети.
Мы их не выбираем,
Если мы им понравимся
Как яркий листок,

Тогда может быть с собой,
Нашу краску, память,
Свежесть... возьмут.

Выбор важный,
В руке маленького человека.
Он любопытен...
При взятии на работу,
Куда-либо...
Подхалимы ярче всех,
Вперед ремейку рвут.

Кто там, на заднем фоне?
Что за человек?
На качества его,
Никто вниманье
Не обратит.

Раза два, три,
В одни века,
Рождается уникальная
То ли женщина,
То ли очень мудрый
И способный человек.

Но, и вот, листьев толпа.
Все желтые,
Один черный, лежит,
Остальными закрытый.

Любопытный ребенок,
Увидел от черного краешек,
Вниманье обратил,
Потянул руку к нему.

Тот был черный,
Темный слишком,
Но чем-то особенный...

Таким образом меня забрали...
Я черный, я поэт,
Сохранен...
Как часть гербария старого,
В младой по возрасту,
Книге лежу.

История забыта была.
Но листик оказался

Вспомненным в конце,
Тем ребенком...

Так и остался наверно,
Там и лежать.

Мне повезло, --
Смутно улыбнулся бы сейчас
Грустной улыбкой, --
Я увидел через кроны
Малые свои, через трещинки,
Красивую добрую улыбку,
Того, чрез время
Повзрослевшего внешне...
В душе же,
Постаревшего ребенка,
Чье тело полно
Энергией.

Это были мои только,
Откровенные,
Воспоминания листа.

Листка, с ветки сброшенного,
Усталой,
Плачущей
Березой...




ХХХ

Благодарность от птиц(Птичье внимание
и любопытство).

В день осенний, обыкновенный,
Где-то в середине октября,
Началась моя неделя,
Хит-парад, свежих тех новостей.

Идея есть в голове для обдумки.
Главное, что б мысль правильная,
Как рыба скользкая
С крючка не сошла...

Встал не помню...
Встал вроде как обычно...
Света много,
Небо -- белый поток
На фоне берез.

Из окна такая картина,
Без удали, усталости,
На меня птички глядят.

Ту детальку, я подмечаю...
Нужно бы немного,
Круп под окно подложить.

В свою, перед своим окном
Не сыплю я ее.
Небольшую горсть набрал
На кухне...
Гречка, да белый рис.

К сестре иду,
В комнату ее,
Открываю окно...
На стальной, из листа, подоконник,
Сыплю крупки понемногу.

Затем пальцем поправлю...
Слишком много не ложу. --
Природы слуги расслабятся.

Что позже? Обед скажу.
Не каждый раз,
Трапеза доставляет удовольствие.
Проще так, да и пить,
Я больше люблю...
Не алкоголь...
А крепкие чаи, с ароматом.

Время идет,
Отмеряет потихоньку свой ход.

Я сижу, просто не знай
Из-за чего...
Может от безделья?

А может и потому,
Что жизнь как то
Стала скучна,
Повседневностью своей
Надоела.

Я в смятении,
То ли из-за скуки,
То ли из-за собственных мук...

Позже, чай распивая,
Еще рюмку одну,
Смотрю в окно...

Птицы пристают
К моему окну,
Несмотря на задвинутые
Шторы... Белого оттенка.

Прошел в комнату сестры.
Крупы и крупинки все,
Птички съели.

Я подумал про себя:
"Боже, как хорошо...
Хорошо что есть
Такие же люди,
Которые думают о чем-то,
Да и о природе, как я...

Забота о птичках, --
Забота маленькая,
Но для них приятная."

Перешел в комнату свою,
В руке, стакан держу...
Высоцкого Владимира песни слушаю,
Нравится та, которая называется
"Он не вернулся из боя"

Смотрю в окно вновь,
Опять, и снова.
Птички маленькие,

Уж точно не воробьи обыкновенные,
Смотрят вглубь...
В глубину комнаты
Всмотреться пытаются.

Подумал, хорошо, хорошо...
Хорошо, что птицы,
Платят мне за еду небольшую,
За нужную им, своим кротким,
Скромным, но вниманием...

Вниманием птиц маленьких...
Вниманием, которого казалось бы,
Мне так, с чужой стороны
Не достает...

Хотя душа,
И скрыться в потемках
Тела пытается...

Но отголосок ее,
В творчестве -- звучит.
Из клетки вырваться
Пытается
Хочет того,
желает...

Забыл совсем человек,
Насколько он более "раннее"
Был...

Был мягок, слаб...
Но все ж,
Для кого-то
Хоть немного притягателен.

Искренне жалею сейчас,
Что еще раннее,
Не начал писать
Стихи.

Возможно, сейчас бы видел
Далее...
Знал бы больше
Чувственных слов,
И мастером ненужных
Красивых словосочетаний,
Бесспорно бы
Стал...

Но та, была бы уже,

Ни дорога,
Ни Путь мерзкий,
(Скользостью своей)
Рустама Ябина.

Уж точно не моя,
Дорога...




ХХХ

Ясный солнечный день.
Как он начался,
Так быстро, так внезапно?
Время такое сейчас,
Что перестал слышать
Трель...
Трель воробьев,
И маленьких, веселых чем-то
Птичек.

Поднявшись ото сна,
И лежа на кровати,
Увидел я, как голуби летят,
Стаей...
Под серым опереньем,
Белое что-то.
Лазурь то ли изнутри,
То ли гром среди
Ясного неба пустоты.

Солнечный день.
Под белым опереньем голубей,
Я вижу блеклую тень.

Дома, ярко свет впитывают
Как отражают.
От того, что внутри у птиц,
Под маской серости,
Исходит свет.

Каждый дом, и птица,
Имеет свет свой и тень.
Мне кажется, я лишь тот,
Кто сутулившись после полета,
Людям не показывает ничего.

Видимо птица,
Голубь одинокий из меня,
Все скрывающий,
Пьющий что-то дополна...
Лучше, приятней.

На свету у всех,
Что внутри,
Никто не знает никогда.

Я птица, я вполне одинокий...
Что под моим опереньем,
Под моей птицей,
Никто не узнает.

И думаю о том, что б взлететь.
Со стороны ведь все равно,
Никто ничего не увидит.

Позже понял, осознал тот свет.
Тот свет был тьмой во тьме,
Скрывающей в себе свет.

Как родничок, что в поле текет,
Я не заметен,
Так же и в душе моей огонек,
Сроден мотыльку, который мелькает,
Идет к тому, что больший свет дает.

Строки удлинняются.
Помню спал однажды на сеновале,
Над головой кружили светлячки.

Жизнь для меня,
Длинное, большое,
Трудоемкое поле...
Но там, там в его конце,
Меня ждут бабочки светящиеся,
Такие же как я люди, мотыльки...
И девушка, возможно которая
Когда-нибудь, будет мне
Как светлячок во тьме...
Она будет та, которая
Озарит когда-нибудь путь.

Работа жизни, --
Работа в поле.
В конце концов,
И кров, и еда, и уют.

Жил бы в колхозе,
Метафор красивых было больше,
Жизнь проще...
Видел бы как всегда,
Некогда привычный,
Простой, старых народов,
Казацкий быт...

Начинал с чего не помню.
Оперье птиц, их тьма и свет.
Когда я взлечу в небо,
Кто мое светлое оперенье
Увидит...
Я вот тоже не знаю,
Не знаю просто...
Когда и кто?..
А может нет.

Казалось бы, запас сил моих,
Истошно иссяк...
Колодец высох,
Глазные яблоки опустели...
Свежею же капусту,
Тот, кто любит с борщом поел.

К чему та лирика?
Сравнение вещей сложных
И простых.

Сначало метафора,
Биология затем...
Еще чуть позже,
Еда и вкусы прибавляю.

Бред казалось бы...
Бред!
Вот черт... Сколько
Я живу? Кажется сто лет...

В плечах не меняется
Ничего...
Не становлюсь ни шире,
Ни короче.

Тело, тело...
Тело как было
Так и будет...
Будь я дух, мертвец,
Призрак! в руке не смог бы
Перо держать,
Со стальным наконечником.

Куда делась та пора?
Где чернила мои с пером,
Старые, добрые, утомительные порой,

За место современной ручки?

Практичность казалось бы...
Кажется, все ни по чем.
И вот я думаю однако...
В голове ничего нет...
Много не говорю,
Откровеннечаю как прежде,
Только с листом,
Куском мертвой ли?
Тетради.

Зачем я вопросы задаю...
Зачем пишут, философы мудрые,
Что-то другим оставляют...

Я дурак, дурак дураком.
Навсегда и верю искренне
Я им останусь.

Глупец... некогда бывшее
Сердце крестьянское,
Просит земли...
Руки просят тяжкий труд.

Вернуться хочу.
Вернуться обратно...
Птицы летят,
Вижу их белое светлое оперенье
Под кромкой, с виду,
Серого льда.

Мой лед не растопят.
Такая еще, еще не нашлась.
На свет взлечу,
На него и уповаю...

Кто мой свет увидит,
Кричите...
Я ваш отглас
Пойму.

А ведь мечтал о рассуждениях
О свете и тьме, перьев...
Когда начинал,
Стих этот писать...
Ясный.
Для всех и каждого,

Своя скромная мечта.

Пора на землю возвращаться...
Осточертели мне порой,
Мыслей небеса.

Высокий полет,
Конечно благость...
Употребляя Часто что-либо только,
Утрачиваешь и теряешь
К нему интерес...

Что новым было,
Все стало в тягость.
Настроение наверно такое...
Такая скорей всего,
В душе моей весна...

Хотя как погляди,
На улице осень...
Двадцатое,
Октябрь.

Сколь еще времени
Впереди.

Весны, зимы,
Многое другое...
Но кожа чувствует
В каждое из них,
Что-то другое...
И про них нельзя сказать
Точно, иль наверняка...
Хорошо или плохо.

Каждый год, время,
А тело одно.
С каждым разом
ощущения другие.

Радь них наверно,
И живу.
Чувство новое, мое,
В моем распоряжении...
Огромная радость!
Неимоверных размеров.

Так и, кончилась
Строка стихотворенья.

Не, навсегда...

Чувствовать,
Учусь... с улыбкой!
Говорю на губах.




ХХХ

Человек, ставящий точки. Прадед(-вв)

Не знаю точно.
Точнее не могу сказать...
Как описать это чувство,
Когда мне, в стихах,
Захотелось поставить
Не запятую, а точку?

На момент один,
Затем другой,
Предстал образ мне,
Человека одного,
Поставившего точку
В делах, во всех делах,
И уже во множестве
Предложений, где могло быть,
Очень много запятых...

Стихами не назовешь это.
Мемуары, и чувства,
Как забытые,
Так и вновь испытанные,
Лишь, но только
На бумаге.

Чувства со стороны
Человека, призрака...
Но все еще что-то чувствующего.
И чувствующий призрак этот,
К несчастью, я.

А может, и не совсем
К несчастью.
Ведь чуял я всегда,
Со странной мыслью
И течением ее в себе,
С рождения родился.

Как родился, так и видимо,
Та и мысль снизошла...
Но не будем отвлекаться, --
Сути можно долго
Что-то противопоставлять,
Но если должен,
Все равно на листе бумаги,

Так и напишешь.

Оголенные нервы мои,
То ли с чувств новых,
Или с перепугу,

Увидели ту картину,
Не знаю почему...
Образ предстал как символ --
Человек явивший в конце
Предложения, заместо запятой,
Хмурую точку, в конце строчки.

Казалось, я видел,
Человек поставивший точку,
Голову склонил...

На голове его,
Старая летняя шапка,
Как в СССР, которую
Я видел когда-то
На старой фотографии
Своего прадедушки.

Неужто мой дед был из тех,
Кто голову склонил,
Точку поставил?

Чувствовалось при том,
От того человека, образа,
Точку поставившего,
Огромная сила,
Могущественный дух,
Заметная ширость в плечах
При несколькой худощавости...

И в руках того,
То ли махорки трубка,
То ли беломорки похожий
Басяк, дымившей чуть-чуть,

По-тихому, из легких употребляющего,
Выносившего его жизнь
На те небеса
Вместе с дымом тем.

Широкость в плечах,
Склонившаяся, кажущаяся хмурой,
Усталой глава,

С морщинистым несколько,
От жизни в трещинах
Лицом...

Вспотели к черту
Руки! Поэт трудится
Как может...
Рассказ может кому перескажу,
Но подробно, не в этой
Только жизни.

Казалось я вижу,
И вижу ясно,
Тот человек, ставящий точки
В длинных предложениях,
Один из них, точно!
Мой прадед.

Человек простой,
Нешумный, скромный,
С махоркой своей выращенной,
Тихо дымящейся вверх
В его руках...

И в этой скромности,
В этом всем,
Я видел силу его,
Скрытую, неиспользуемую власть,

А главное, от всего мира,
От всего абсолютно
Казалось бы,
Беспричинность,
И строгую независимость.

Мне кажется
Ото дня в день,
И я верю, так скорей
Все свершится...

Я умру под конец,
Один, без близких родственников,
Без постоянных из-за дел
Друзей.

Причина ясная,
Наследую по наследству
И от бога, то, что должен.

Ясно понимаю,
Скромно тихо умру.
Ведь такие как я умирают,
Если не дожив до двадцати,

То в старости...
Без друзей, один,
И жена только,
Верная спутница,

Будет всегда со мною,
Кажется, что будет
Везде.
Даже в мире загробном,
Чувствую вместе умрем,
Вместе истлеем.

-- Скажи, как ты думаешь,
Что в старости тебя ждет?
-- Старость, седина и смерть.

-- Ты знаешь когда,
И как ты умрешь?
-- Да, предполагаю.

-- И как такие,
Как ты умирают?
-- Такие как я умирают,
Одиноко, без друзей...
Но не без жены.

-- Хотя на том есть
Для тебя радость, да?
-- Да, есть и на том,
Большая радость...
Если повезет, не в холоде
Мертвых вещей умру,
А обнимая теплое что-то...
Ту, которую так сильно люблю.

-- А-а, ну тогда,
С тобой все понятно.
Прощай.
-- Прощай мертвый призрак
Из моего выдуманного
Воспоминания.

-- Мой отчет будет шедевром, --

Сказал человек,
Ведший в старости
Со мной, прошлой,
Толковательную беседу.

Притча закончена
На миг,
Но жизнь, звук,
Теченье мысль ее,
Ни чуточки,
Нет...

И подпись в углу,
Как автора цитаты...
Человек поставивший
Точку во всем, --
Черный человек.

Правда -- древнее
Могущественное существо.
Ставящий точки часто,
Его посланник,
Возможно слову
Вопреки.




ХХХ

Притча о происхож-
дении людей(их душ)
(и их души)

Контакты Рая и Ада.
Промежуточное небо -- один лифт,
пороки, стопки, полки, материалы,
для создания новых людей.
(написать в самом конце
стиха-поэмы)

-- Представь себе Тревор,
Однажды я оказался
На пороге Ада, Неба,
Промежутка между взаимосвязями
Ими, и раем,
Где создают новых людей.
-- И что же ты там увидел,
Отис? -- спросил Тревор.
-- Сейчас расскажу друг,
Ты только слушай
Меня внимательно.

Так вот, я не помню точно
Как там оказался...
То ли во сне уж,
Или просто было ведением...

Так вот, изложу -- постараюсь, --
Изложить все вкратце.

Я спустился в ад,
Там грешников души
Переплавляли как сталь;
Примеси разные от нее, --
Как полезные, так вредные --
Пороки человеческие,
И таланты отбирали.

Ты помнишь Тревор,
Что есть человеческая душа?
Молчишь? Хорошо. Сам расскажу.
Ну это лично мое представление только,
Ты ж друг мне, пойми.

Душа собой представляет энергию.
Сущность, совокупности энергий сих,
Пополам, поровну,
Соединенная с человеческими талантами,
И там же -- пороками.

Недостатки свои,
Каждый потом, сам для себя
Устраняет.

О чертах характера
Говорю, если ты не понял
о чем я сетую тебе.

Так вот, представь,
Что такое надувная,
Пусть резиновая лодка
Без воздуха, не надутая?

Правильно, -- вижу по глазам
Твоим -- просто вместилище,
Сосуд для объема,
Который в данный момент
Пуст, и никем не используется.

Мы дышим тем же
Самым воздухом души,
Что использует таже
Резиновая лодка.

Видишь, от вещи условителя,
Потребителя чего-то,
Не сильно отличаемся мы,
Мы сами,
Наше тело.

Кто-то лишь,
Живет как гелий. --
Живет, жил как жил,
Пища души испарилась
Кажись, срок испарения газа
Прошел, и того человека,
Жизнь так же испарилась.

Так мы живем.
Чья-то душа -- воздух,
Более долговечный.
Чья-то еще -- гелий,
Что живет недолго
И испаряется, улетучивается
В разы быстрей.

Так создается
Притча-биография
Каждой человеческой души,
В божественной картотеке
Человеческих имен.
Некогда, некоторые из которых,
Живших...
Некоторые из которых

Ныне живут,
Или смерти хотят
Своей лично собственной,
Но от безделья, дел,
Или ума-рассудительности,
Не могут этого
Сделать.

Я и сам помню хотел
Умереть.
Умереть! как гордо сказано,
Не кажется?
Хотел умереть как должный,
Должный судьбе поэт умереть...
Но не смог. -- Отмахнулся
Причиной на дела,
Поступки, обиды, которые
Причинил другим, но еще пока
Не извинился...
Да и еще,
Кого-то глупого такого же
Как я сам, оставить
На этой земле --
Наверно, одного сына,
Одну дочку.

Ну так вот.
Что-то отвлекся я
От темы неба и Ада.
Ну да ладно.
Думаю можно в стихах,
Спокойно и без позора,
Выложить пусть и свои,
Но кому-то кажущиеся
В нынешнее время дурным,
Сокровенные сердца помыслы, --
Желания.

Черт... Думаю Тревор,
Не интересным получится
Это чтиво!

Хотя ладно, забей.
Все мы так можем.

Дураком быть,
Человеку умному полезно.
Это для него,
Как профилактика
Для больного,
Возможно болеющего
Венерическими заболеваниями.

Итак, я наблюдал за всем:
За раем, адом,
Промежутком всех этих
"Небес" и видел интересные,
Для воображения их ума
И картины.

Людей, души их,
В основном грешников
И в аду,
Переплавляли как сталь.

Качества и пороки,
В разные стороны
И полки отделяли.
Редкие же таланты,
В особенные деревянные
Шкатулки
Из темного, но не слишком,
Коричнего дерева.

Оставшуюся часть --
Энергию души,
Переплавляли как в слитки
Горячую сталь.
Полагаю, из тех слитков
Затем, в верху, на раю,
Новые души, болванки
И хранилища для новорожденных
Детей, как чугун отливали
Высокопрочный и крепкий.

Чтобы когда падала на землю,
В поисках своего тела,
Не отчаялась душа
И не рассыпалась по пути
В прах, пока будет искать ее,

Тело, и входить него.

Души редко отчаиваются.
Ангелы и кто еще
Все это делает, производит,
Небесные же боги,
С точностью большой
Все это их,
Их работу проверяют.

Я и сейчас вижу.
Вон, смотри через каменные стены,
Падает синец,
Младенца душа.
Сейчас выйдет из утробы,
Впервые откроет глаза.
И как закричит!

Слышишь?
Роддом никогда не спит
Толком.
Потому и работаю
Посменно.

Ну никуда они
От своей работы
Не денутся.

Ох уж эти,
С болью рождающие женщины!
Жаль мне их, честно.

Когда падает
В новое тело новая душа,
Становиться ведь
Еще тяжелей им.

Однако, вернемся на небо,
Рай и ад, казалось бы горячий.

Смотри, смотри,
Видишь -- вон там вот,
Бывший преступник-убийца
От издевательств,
Покончил с собою
В тюрьме.

Однако, в конце жизни,
Он кое-как пробудил, под конец!

Жизни своей
В себе сострадание.

И получив просветление,
Так же получил и к себе,
Ненависти огромный
Момент.

Кровь на руках его,
Малолетней девочки.
Это он ее убил ножом,
Когда грабил дом,
И затем все сожжог.
И родителей вместе с ней,
С ними уликами.

Смотри, смотри,
Как он сейчас кается.
Такое можно,
Только очень злому
Врагу пожелать.
И то, с пользой для себя же самого,
Чтоб тот глупец,
В поведении своем
Для безопастности
Других, исправился. 

Вот он берет опаску,
Затем бритвенный станок,
И минуту подумав,
Режет кисти себе,
И шею тонко-тонко --
По свински для него,
Так жить.
А ведь некогда
Этот товарищ,
Закончил музыкальную школу,
На баяне и флейте,
Временами барабане
С гармошкой губной играл...
А все из-за чего, --
Подружился с очень глупыми
Друзьями, своими "будущими людьми,"   
Которые сейчас срок отбывают,

Где-то дружище,
Где-то дружище...
В другой степи,
Если не на рудниках
И шахтах пыльных,
Холодных, Сибирских.

Сейчас смотри,
Демон идет.
Он вот-вот порвет,
Его души на части.

Брызги фонтанов,
Кровь и пот.
Даже из души и энергии
Человеческой в теле,
Получается каша.

Таланты, умения полезные,
Хорошие черты...
Их несколько меньше остальных.
Все категории, разряды,
Выглядят как разноцветные камни.

То-то все это,
Эти шкатулки,
Напомнили мне хранилища женские,
Драгоценных...
Казалось бы, для них!
Вещей.

Кроваво-красные камни
Души -- пороки, негативные черты.
Их много, их чуть больше,
Чем в нем, остальных.

Голубые, аквамариновым блеском,
Изумрудом сияющие, -- это,
Благородные человеческие черты,
Присущие при будущей жизни
Тому, кому достанутся,
Таланты.

Каждому человеку, младенцу,
Обладателю жизни новой,
Всего, хорошего и плохого,
Поровну кладут.

Кому нравятся при жизни,
Из таланты иль пороки,
Это уж, они сами решают.
Что больше развить,
А что в меньшее оставить.

Я лично стараюсь, Тревор,
От хлама души избавиться.
Грязи зато, позже ко мне
Не прилипают,
Как и, плохие,
"обратные люди" ко мне
Не подходят даже близко.
Не пристают, и слов, бесед,
Я уж судьбой будто бы
Должный, не завожу.

Знаешь Тревор,
Тут ведь еще между
Эти двумя, -- пространствами, --
Лифт едет.
Один и тот же лифт,
И вниз и вверх.

Вот смотри,
Демоны и начальники ада,
Уже взяли свой барыш --
Плоти душ обреченных
Поели, а тем, что в раю
Сказали: про плату ты пока,
Верховный, забудь.

Демоны не трогают
Те камни.
Таланты и пороки
К себе не берут.

Их задача разбирать
Души, частично как корм,
Люди как мясо животных,
Употреблять...
Дорогие трофеи,
Что б в дальнейшем и еще,
Работа была -- те самые
Души и корм -- в рай сдают.

Там всех разбирают.

Кто с чем родиться,
Кто каким талантом,
В глуби души закрытым,
Как мышцы пресса
Где-то в глубине,
Которые не вылезут
На поверхность,
Без своего кропотливого
Развития,
Труда над собой.

Бывает, не пробуждается
Талант в человеке.
Хотя он есть.
Всю жизнь просто зарытым
И в пыли он будет.
А ангелы и архангелы
Скажут: ох, уж эта
Судьба человеческая,
Дурость!
Ох уж ты, ох...
В следующий раз
Кропотливей может быть,
Выполню свою работу.

Две трети, умирают
Как жили да жили
До этого.
Мертвецки пьяные от жизни
Бродили они по земле,
Хмельницки распивая водку
И забыв про ясность,
Не вспоминая о смысле
Вопроса: Что такое
Смысл жизни?

Один дурак,
Родиться да когда-нибудь.
Он будет дураком себя называть
Всю жизнь, на протяжении всей ее,
А в сердцах чужих,
Умрет как легендарный,

Великий, поэт, трубодур...

Бард -- скажут он нем,
Простые рабочие люди.
Обычный гуляка,
Пристрастник пера, ручки,
Клавиатуры и компьютерной
Мышки, когда дело придет,
Готовить отчет миру
В виде книги...
В виде книги,
Кажущуюся полной жизни, --
Работу.

Паузу не вставишь ты
Через запятую, как медленную суку.
Лишь дефис, помогает
Не на время, ненадолго
Остановиться.

Хотелось бы сейчас
Оказаться у штурвала корабля.
Однаногий, одноглазый пират
С кружкой рома,
Где-то в далеке видящего,
Яркого света маяк.

Приставишь дуло пистолета
Кремниевого, к виску,
И сказать ясно, отчетливо;
Я дома, у берегов своих --
Направишь дуло в висок,
Ровно пистолет держать,
Палец на курке,
Затем добавить --
Пожалуй, я рискну --
И прострелить себе,
Размозжить череп.

Ром упадет со стуком
Об палубу, на ней растекется,
И мертвец в свой последний день,
Помимо света маяка,
Увидит еще, встающего
Солнца... рассвет.

В рае и аде,
Собирают всех нас.
Эти места, очень тесно
Сотрудничают.

Из грешников бывших,
Убийц и садистов
Скалачивают нас.
Те, что благи для людей,
Всегда чисты,
Полны благородными камнями
Внутри, и остаются...
И остаются безгрешные
Целостными.   
 
Вечно они, со столь же
Благородными как они при жизни,
Ведут разговор.

Тревор, мне порою кажется,
Что я их отчетливо слышу.
Ругань и мат за забором.
Души стреляют друг в друга,
Но свинцовые пули проходят
Через плоть призрака голубую,
Сквозь, никому не причиняя вреда.

Вот слышу, вижу,
Пушкин и Есенин
Понемногу спорят.
Есенин злиться,
Пушкин кажется спокойным.

Я развернул лицо,
Смотрю на балкон.
Белый архангел стоит,
Сам белый, и белый во всем.
Душа ребенка нового, человека,
Готова, и он скидывает ее вниз.

Минуту спустя, слышу,
Внизу человек еще родился один.
Греши и пороки исправляем
Мы сами.
Так того ребенка,
И началась новая жизнь.

Думаю, я почти все
Тебе сказал Тревор.
-- Почему почти?
-- Потому что от большего,
У тебя наверняка
Заболит голова.
А я, человек человеколюбивый,
Хоть и многогранный,
Но, о тебе забочусь.
-- А-а... понятно.
Что ж, спасибо
Хоть и на этом.
-- Всегда пожалуйста
Тревор... Да и мне
Самому, интересно
Было узнать твое мнение.
-- По-моему,
стих довольно неплохой.
-- Точно?
-- Да.

-- Что ж, это хорошо.
На большее, я и не претендовал.
Сам знаешь, не люблю
Я этого всего...
Высокомерного, человеческой
Души хлама.
Храм ее, всегда должен
Быть чистым.
-- Думаю, ты прав.
-- Что ж, думай.
Идем, пропустим
По стаканчику
Черного крепкого чая...
Или тебе лимонад.
-- Не-е. Я буду тоже
Что и ты.
Незачем думаю,
В гостях капризничать.
-- Пошли
-- Пошли.

С тех пор тех двоих,
Я более не слышал и не встречал.
Но, уверен, возможно когда-нибудь,
Я ясно и отчетливо,
Так же как сегодня,
Услышу их снова...

Тревор и Отис
Их имена.
(дополнительный текст
из начала еще, пару
строчек дописать сюда.
Их отметил я).

00: 45
29. 10. 2013.




ХХХ

К чертям все это все,
Испытывать чувства.
Привычкой одной из любимых
Глаз своих, я закопаю глубоко.

Почему я пишу то,
Что не должен?
Почему же я пишу снова то,
Что не так красноречиво
И правдиво?

Плохой из меня поэт,
Плохой...
Одни жалобы да размышления
В стихах.

Хороший поэт,
Должен этот мир
Чутко чувствовать,
А я чувствую,
Но абсолютно всего
Передать не могу.

Болит то ли сердце,
То ли крупные сосуды от него.
Чувствую боль, не радость,
Что-то на них давит.

О боже мой, небо мое над головой,
Когда я умру,
Застели мой гроб
Тяжелой плитою,
Что б в этот больше никогда,
Не выбралась, и не видела ничего
Душа моя.

Я слышу небо временами.
Иногда оно просто плывет над головою,
Строго, романтично, скрупулезно молчит.

Сделать ли мне стих этот,
Чем-то особенным,
Больше чем стих...
Нет... Наверно лучше нет.
Кому нужны не чувства,
А жалобы и размышления
Тоскливого поэта?

Человека мягкого,
Еще в детстве, будущего таким...

Я помню время,
Плакал до черта.
Все слезы на щеках,
Лице и чертах высыхали,
Так и кончалась,
Уменьшалась,
В душе моей
Зубная боль.

Особенное нечто есть,
Во всех этих эмоциях.
Я стих пишу,
И глаза ясно выделяют,
Где правда, где ложь,
Где искренность есть,
А в каких строках
Прячется сердце.

Когда отрывают от мысли,
От мысли о тишине,
Хочется разорвать небо на миг,
Своею, с короткими пальцами
Рукою кажись,
Затем все собрать,
И сказать человеку
В себе:
У тебя чувства есть.
Они мне нужны пока что, --
Никому не показывай их.

Так бы все было.
Хотелось бы девушку
Встретить интересную,
И все ее чувства,
Тонко, кропотливо понять.

Что я писал до этого...
Баллады кажись,
Романсы кому-то,
О мысли любовь...
Все, все это,
Чувствую, что было подготовкой.

Да вот только к чему,
Да вот только
К чему?..

Временем, размышлением, стихом,
Я постепенно совершенствую
Свои чувства, ясность,
Старость... Тактильные
Способности тела,
К этому миру.

А все зачем,
А все зачем...
Ведь я родился мягким,
Плаксивым, глупым...
Таким скорей
Всего и умру.

А ведь так хотелось бы,
А ведь так хотелось бы,
Умереть.
Но умереть, не знай почему
Не могу.

Видно в дальнейшем времени,
Этому миру,
От меня польза будет,
Есть.

С печалью читай
Все это,
Чувства поэта...
Так лучше возможно
Запомнятся они.

Искренние чувства
К кому-то, -- не выдумка,
И не легенда.

Мир такой большой,
Мир такой большой...
И как я пойму,
Кого мне в нем любить?

И главное: когда?

Хотя с другой стороны,
Мои чувства -- это мои глаза.
В моих глазах зеленых

Все, что есть, --
Это мои чувства,
Умения, пошлость,
Романтика,
И похабень.

Так бы и стер
Все, с глаз,
Да сердца этого.

Чувства мои, осязаю,
Приведут этот мир к катастрофам
Вместе со мной.
И все, что было,
Провалится под землю.
Все, что было,
Окончательно сгниет,
Дав почву удобрению,
Дав почву
Для свершений
Возможно праведных
И более честных,
Чем мои стихи.

Никто не знает
Кто я.
Никому неизвестный...
Только средь друзей!
Хорошо было бы,
Если я с секретом
Умру.

Так проще,
Так ведь легче.
Этот секрет будет последний,
Как метафора для поэта,
На картине художника,
Последний яркий,
Предпоследний темный...
Мазок.

Все то, имеет смысл удлиненный.
Таким образом хорошая фантазия моя,
Поэтическая метафора слов,
Превращается в бред.

Все, что делал,
Всем, чем жил,
Было изначально
Бредом.

Чувство такое,
Ясное кажись,
Будто доморощенный философ,
Из рождения утробы как вылез,
Так и явился стариком.

А Раневская,
Сказала бы:
Понятна моя мысль
Не глубокая? -- естественно --
Мне.

Смысла не имеет
Вовсе жизнь.
Может потому,
Что моя без любви?
Продолжение мое прежних слов:
Просто -- существуем.

Такова гипотеза.
Нельзя ли сравнить,
И гипотезу, и жизнь?

Оба из них, обе!
Часть предположения.
Оба, обе из них есть.
Пока не опровергается,
В мозгу
Долго существует.

Вот и смерти
Рассвет похоже...
Ясно вижу,
Темный -- как шесть.

Миры скопированы полностью.
От одних они ничем,
Не отличаются,
Не отличались!
Никогда...

Бедный же я идиот...
Хотя возможно,

Просто ручка проклята
И рука на то,
Что б писаниной этой,
Кажись, всю жизнь
Заниматься.

Так и кончу
Я свой век,
С пером нынешним --
Ручкой,
И с карандашом
Для гипотез...
В руке.

Не помянет
Никто ведь!..
В принципе,
Черт с ним.

Даже хорошо!
Ну и ладно,
Пусть, так пусть.

Свою дорогу я
Сделал, --
Немного ерунды
За собой
Для размышлений... --
Оставил.

Все! На этот день,
Кончился пока поэт.
Душа и сердце,
Глаза и тело,
Пока... устали.

Все! на сегодня.
Можно и отдохнуть
В сыра земле,
В подвале,
Не думая вовсе
Головой.

Сумасшедший ты Ябин,
Идиот, психопат как алкоголик
Не пьющий,

Настоящий простофиля к жизни,
Никем не любимый

Из сотни,
Дурак!..

А ведь так хотелось бы
Поставить не восклицательный знак,
А многоточие в конце.

Спасибо наверно
Пожалуй скажу,
Руставели,
За детство с музыкой
Его, весьма философской
И очень интересной.

Мне как до всех великих,
Так и до него,
Еще-еще,
Весьма, весьма, весьма...
Далеко.

Прощай стихотворение --
Изречений чувств
Сей злой моей души --
Я ложу ручку
На стол,

В состояние бездействия,
И спокойствия для движения
По венам моим,
Черных,
Черных, черных,
Естественного происхождения
Чернил.




ХХХ

И ночью конь,
Спит как всегда -- жеребец.
Ночью на охоту я пойду,
Запрягая друга
В страшный лес.

Седло возьму полегче,
Одену на спину его.
На свою спину,
Закину Тоз тридцать четыре,
И пару патронташей
С дробью и картечью,
Поначалу кину
На плечо...
А затем,
Одену на пояс.

В тишине ночной,
Того предрассветного дня,
Застрелю я, пристрелю,
В лесу, молодого кабаненка.

В лесу не встретит
Волк,
Филин не завоет
Серенаду,
Птица, не крикнет
Перьев в свой полет,
И я с ружьем
Своим, -- не расстанусь.

Мне кажется,
Я вижу желтые глаза,
И пепел падает
С сигареты.

Бежит кабан,
Бежит, бежит кабан,
И мой конь вздымает
На задние ноги.

Я падаю на спину,
За ружье все держусь --
Стреляю резко
Кабану не то в спину,
Не то в рожу...

На меня как рассвет,
Всюду сыплеться соль. --
Это страх обуздал
Все мое тело!

Страх через тот,
Момент все же прошел.
Я лежу на боку,
И лицо все в грязи.

Будто вытянулся прямо,
Лежу как упрямый мужик,
И дым идет из ствола
Ружья, как из винтовки.

Крупный кабан,
На вид как человек сорока,
Лежит убитый пулей-картечью,
Как трудоголик -- жизнью.

Я лошадь зову,
И коня опою,
И все же,
И все же,
И все же...

Кабан мой убитый
Ружьем из близи,
Лежит и лежит,
И лежиииит...

Я подошел и проверил,
Подозвал поближе коня,
Тушу закинул за сед-ло!

Ружье на плечо,
Я пешочком пойду,
А конь мой пусть,
Тащит добычу. --

Не зачем мне,
Друга старого утруждать,
Третий год у меня
И скачет нормально...

Пойду я тихонько,
Тихонько пойду,
И пусть -- наплевать!
Что утром прохлаадно.

Хотелось бы все,
Мне как песню пропеть!
Да-а, как у Высоцкого Володи,
У меня выйдет
Наврядаадли...

Талант где-то есть,
Но надо развивать --
Иначе просто в теле
Бренном -- пропадаает он!
Недааром.

Я иду по утру.
Рядом конь мой идет,
Потихоньку для тела,
Прохлада становиться отраадой.

Добыча у меня есть,
Есть и мысли полет.
Дичь свежая,
На стол, -- мягкое для зубов,
Грубое для желудка --
Кабана, мяса волокно.

Хозяйка своей
Заботливой рукой,
Приготовит мне потом,
И ужин и завтрак
С кровью добычи той...
И пусть человек,
Разумный от природы --
Хищником быть,
Ему свежей плоти
Запах не мешает.

Тушенка из кабана,
Ни в мере -- не гниль.
Желудок радует,
Сила тело впитает,
И мышцам будет
Теплооо...
Ощущения хищника
В себе,
Обожаааю.

Синеет рассвет.
В поле окон нет,

И солнце встает
Без оглядки.

Спасибо погоде,
Росе, траве по утру...
Здесь везде
Повсеместно свежооо!

Я радуюсь,
Утру раннему
Ликооваю.

Конь рядом со мной,
И с ним тут иду.
На спине ТоЗ тридцать четвертый...
Хорошо, когда прохладно,
И свет по утру
Тебя с добычей
Страсти, пристрастия личного,
Встречает.

Дурак портит,
Свою же манеру письму...
И вместо ясности фантазии,
Черно-бардовой грязью ночи
В душе,
Ее испоганит.

Портиться все,
Портиться...
Пора поэту дураку,
Возвращаться
К дневному своему
Рациооону.

Мечтаю о доме
В деревне,
Где свобода,
Благодать!

И более ничего,
Кроме хлопот по дому,
И личному творчеству,
Не нужно.




ХХХ

Сколько нужно эмоций,
Что б написать
Хороший стих.
Теперь, не вопрос.
Заключение, мысль,
Предел риторический.

Печалями полнится
Солнце.
В сердце
Тьма и мрак,
Будто бы уже никто
Не светит
Фонариком
С небес.

И на одной
Улице в сердце,
Улице в воображении
Воображенным
И сердцем каменным,
Выдумал я.

То непонятно
Конечно, да...
Хмурой улыбкой
Ипостась,
Соглашусь я.

Но вот,
К счастью иль
К несчастью...
На улице той,
В сердце выдуманной,

Свет загорелся
Наконец, вдоль столбов.
А там в конце,
Возле последнего
Столба,

Ты, моя дорогая,
Ты моя нынешняя
Нежная,
Стоишь, глядишь на меня,

Со строгостью некоторой
В глазах,
И ждешь,
Ждешь меня.

Вяло перебирая
Ногами, первый столб
Я миновал.

Всего десять
Насчитал.
Считай один,
Только что
Вот, миновал.

Осталось девять --
Теперь несколько
Приободрившись,
С веселым подобием
Улыбки, иль усмешки,
Ты смотришь
На меня.

Там вдали,
За спиной твоей,
Я лес вижу.
Сосновый вроде,
Какой-то густой.

Струя дыма
Поднимается
Над рекой и
Тем лесом.

Русалка ли ты,
Хочешь меня
Искупать?
Чтоб позже,
Потом же,
В горячей бане,
Избе,
Меня хорошенько
Распинать.

Была ли та,
Идея верной...
Но вот прошел я, уж,

Теперь
И третий
Столб.

За ним
Четвертый,
Пятый,
И шестой...

И вот
Конец
Почти,
Девятый
Остался. --
Прислонившись
Левую рукой,
Стою у порога,
На пороге
Восьмой.

Что же
Так душу
Истощает?
Неужели ты
Моя мечта?..

И вот,
И вот уже,
Осенний ветер
Завывает. --
Пусть вечер,

Но при свете
Фонаря, прилично,
Солидно разглядываю
Я, твои то ли,
Красные ярко,
То ли темные
Локоны.

Не кудри они, --
Прямы
И шелковисты.

Состоянье
У меня такое,
Будто кашу, каши,

Мало ел.

Теперь уже
Стою на пороге, --
Стою на десятой. --

Еще пяток
Шагов,
И протянется
Ко мне,
Твоя рука.

Только
Сейчас разглядел.
Дева красноволосая
Ведь, молодая.

На вид восемнадцать,
А то и двадцать
Лет.

Сама мягка
На вид,
Как для шеи
По ощущениям
Приятна,
Солдатская
Кашнель.

Жалел, жалел,
Что с собою
Не взял
Шарфа я. --
Куртка, и одежда,
Ведь тонкие
На мне,
Но не по погоде
Не подходят
Лишь
Чуть-чуть.

Скинул
Шапку-тряпку
Теплую, с головы.

Жара, душно
Рядом
С тобой, --
Дева ты моя,

Мечта
Красноволосая.

Сам мне бог тебя,
Увидеть, хоть
Раз в жизни!
Послал.

Недаром ты
Тогда, своей красотой
И симпатией,
Талант мне
Подарила.

С тебя, о тебе,
И началась
Стихов моих
Первая строка.

Сколько помню
Думал о женщинах,
Все о других,
Никогда тебя
Моя красавица,
Мечта!..
Не забывал.

И вот теперь
Как сон
И явь объединились,
Вот снова
Вижу я тебя.

Тебя я вижу,
В пустынном
Сердце своем,
На пустынной
Улице, где горят
Фонари...
А вдали река,
Пар поднимается
От нее.
Еще лес,
Густой, сосновый
Вроде...

Там дым
Поднимается


Сизой струей.

А в глуби той
Рощицы кажется,
Я вижу раму,
Оконную,
Из которой
То ли лунный, белый,
То ли желтый,
От свечки,
Свет идет.

Я закончил
Поход.
Ну же,
Где же мне
Воля, свобода?

"Идем -- она сказала,
Сказала мягко --
Идем. -- руку
Протянула,

И вторит
Снова, и чувство
Такое, будто это
Я слышал
Не раз -- ты устал,
Я твой сон,
Твоя услада.

Я твою печаль,
Милый,
Себе заберу."

Я руку ей протянул,
А она укрепилась,
И по-крепче
Схватила.
Говорит мне
Снова, --
Что ж, идем.

И интонация
Легкая, мягкая.
В тот момент
Идя сзади нее,
Мне хотелось ее

Обнять...

Но тут
Как в омуте
Черти,
Будто Морфий
Обезумел --
Фон побелел
В глазах,

Позже развеялся.
Я открыл глаза,
Вечер за окном,
В комнате
Тертый потолок,
И черная гамма
Сумерек в зрачках.

Это был
Всего лишь сон,
Это был
Всего лишь сон...

Зато какой...
Я бы снова
Хотел, отправиться
К мягкой ее руке,
Крепко меня
Держащей
За ладонь,
За кисть...
Заново.

И увидеть ее
Спину, мягкую,
Беззащитную...

И силы
Найдя в себе,
Ринутся,
И все-таки,
Все-же,
Ее, как свой сон
Прекрасный,
На яву существующий,
Но не найденный...
Обнять.

Обнять двумя руками,
Чтобы не отпускать.
Но, как,
Ну так...
Ты существуешь
Наяву, а в жизни
Видел тебя, я,
Один лишь только
Раз...

До сих пор,
С тех пор,
Сам себя
Кляну,
А временами
Извиняю,
Что не познакомился
С тобой.
Слов не нашел,
Беседы
Не завязал.

И каждый раз,
Подход ведь ясный --
Разный как всегда.
А итог один, --
Сильно, сильно я жалею,
Паскуду, скотину,
Идиота! --
Сам себя...

Но тебя я,
Помнить буду.
Пока не явиться,
Будешь ты моей
Подругой,
Но выдуманной
Сердцем мысленно,
Пока что, таки,
Пока...

Идиот
Любить умеет.
Идиот то же бы,

Любить
Хотел...

И я, ничтожество
То, -- поэт, --
Тот самый.
Который любит,
Любит ее,
Плод воображения
Сейчас...
А потом,
Позже,
Во плоти!
Сильней
В десятки
Раз.

Хотя восклицательный
Знак,
В общем-то,
Неважен,
И неуместен
Тут.

Потому как я
По тебе,
Красноволосая
Моя, все-таки
Скучаю.
А это, -- грусть.

Ты есть,
Я знаю,
Я помню.
Но имени
И фамилии
Твоей, что б тебя
Найти быстрей,
Я не знаю.

Остается надеяться,
Несчастному
Мне, что сведет
Все-таки
Нас с тобою,
За заслуги возможно
Какие-то полезные,
миру этому, --
Судьба.

Да-а,
Сама, Судьба...

Судьба...
Такова уж
Она.

А верить
Хочется,
А верить
Хочется,

Как правило,
В шансы
Пусть самые
Малые,
Но, -- всегда.

И я в них,
Как
Осмысленный
Дурак,
Вполне,
Верю.

Так как
Видел и ощущал,
Сердцем, своими
Глазами,

Некогда,
Ее, их,
Действие
На себе.

Вещь интересная
Не только
Любовь,
Но, еще
И Судьба.

Веровать
Не вредно
В них.

В судьбу,
Как в чистую
Безмятежную
Любовь -- сурьму?
Кто разве
Не верует?..

Или по крайней
Мере, когда-нибудь,
Да, веровал...


ХХХ

В эту жизнь
Ты приходишь,
Дурачок, проклятый...
В который раз.

Каждый раз
Разница лишь
В том, что
Тело другое,
Разум,
И философское
Мышление.

Ты не человек.
О нет!..
Далеко не человек...
Исследователь!
Тех самых
Разгадок ненужных
Бытия.

Что дальше,
До этого было,
А еще прежде...
Все то было ж,
Говорю.
А ты меня,
Духа своего
Послушай.

Помнишь
Были времена.
Там в жизни
Другой, сотен разных
Разный взгляд.
Все в очечках
На цепочках --
У кого-то мерзкий,
А у некоторых
Других, вполне
И высокомерный
Гад. Взгляд, глаза
Те, их, людей
Обычных, помнишь ведь?

Сотня была одна.
Затем две,
Затем тридцать.
С описанием
Эксперимента
Важного,
С миром пришел
Ты, будто сам
К себе.

Кафедры,
Научные и умные
Лица.
Кафедры, полки,
Анатомические
Лаборатории...

Ты сделал
Важный отчет
Тогда, помнишь?
А тебя там,
Будто бы и нет.

Время замерло.
Толпы важных
И умных людей.
Все замерло.
Никто тебя
Слушать
Не хотел.

Однако
На спину твою,
По плечу,
Похлопала рука
Тебя другая.
Черный, черный,
Грязнословный,
Могущий то ли
Дух времени,
То ли тот
Действительно
Настоящий
Человек.

Помню было
Тебе, тогда,
Тридцать три.

Молод, холост,
Умен,
Не принужден
И не капризен
Чрезмерно, ты был.

А столетье,
Столеть вроде
Было девятнадцатое,
То ли, или,
Начало двадцатого...

Тот человек
Из-за спины,
Помнишь, он единственный
Кто тебя
Понял.

Он сказал
Тебе, тихо, -- остановись.
Много не говори,
Просто следуй
За этим.

Позже он продолжил.
Зрачки его были
Как ночь,
Вплоть до белка
Глаз, черны.

"Зачем ты этим
Людям, умным невеждам,
Правду говоришь?
Они ведь следуют
Мозгу, розгу.
Возможно только
В редком случае,
Правильной
Судьбе...
Холоп, иуда,
Жестянщик.
Кто они
Тебе, что за люди?

В научном
Обществе ведь,
Даже там,
Где все учены,
Никто не поймут
Тебя -- то важное
Ограничение
Для мира.
Его специально
Людям
Дарует судьба.

Ты холост,
Жены и детей
У тебя нет.
Но ты умный.
Встреча меня
С тобою, друг,
Это мой подарок
Тебе."

Кто ты? -- спросил
Я его, и голос
Мой дрожал.

На что ответил
Мне тот,
Тихим голосом,
Шепотом
Спокойно:
"Я -- это ты.
Я, твой будущий
На все ответ."

Но как так,
Ведь не силен я,
Не велик.
Лишь низок
Глуп и слаб. --
Ты сам отлично
Видишь, как сильно
Отличаюсь я от
Тебя."

"Будь спокоен,
Истину верши.

Много осознаешь,
Как мертвый
Будешь жить
Ничего
Не боясь.

Я, это ты.
Как так? --
Спросишь ты.
Отвечу -- я тот
Результат
Твоего осознания.

Я чужой, я цельный
И бесцельный.
Я пуст как желудок
Ребенка, сосущего
Только лишь
Молоко. --
Я сыт сейчас,
Но ведь это
Ненадолго.

А ты представь,
Что так
Всегда.
Я вроде есть,
Наполненность!
Но в тоже
Время,
Полнейшая
Пустота -- говорю я,
Тебе, сам того
В глазах
Ужасаясь.

Выводов много
Не надо
Делать
Рано.

Твое время
Не пришло --
Судьбою отмерен
Тебе, твоего
Бывшего поприща простого

Лишь год от силы,
До свободы.

Я дам
Тебе совет.
Молчи всегда,
Как всегда
Молчал.
Когда молчал
И верил, что
Так действительно
И нужно.

Слова -- это вес,
Тяжкая ноша.
Но даже
Сломанный обоз,
Можно починить
Лишь смазав
Маслом
Колеса.

Все пойдет
Вперед.
Уже не заскрипит.
А все почему?
Потому что
Правильность
Поступка,
Превращается
В принцип
Праведный.

Учась многому
Так, очень
Мудрым и правильным
Становишься,
Но, к несчастью
Для кого-то,
Не всегда.

Идешь по любой
Дороге, ощущаешь
Чувства свои,
И мир.

Твоя колея,

В праведную,
Дорогу превращается.
А все потому,
Что правильно
Поступил
Лишь раз
Когда-то.

Чуткость усиливаешь
Позже.
Чувствам своим,
Уже больше
Не лжешь.

Я тут специально
Остановил время...
Ты тем людям
Не кричи: Ау!
Они погрязли
В свою ложь.

Помню до того,
Как стать
Духом, бесплотным,
Был таким же --
Щеки надуты,
При начитанности
Большой, огромная
Отсутствия
Пустота.
Просто мыслей
Не хватало,
Что рассудить
Правильно, как,
Зачем и когда.

И уже строка
Без интервала.
Можешь спрятать,
В душу убрать
Свой хозрасчет.

Если кому-то
Не суждено,
Никогда не понимают.

Храп матери
Усиливается...
Казалось бы, звук,
Да нет его
В том
Вине.

Ересь,
Не правда ли?
И теперь
Все глубже
И глубже
Эта ложь.

Конструкция
Мира такова.
Люди нас не понимают.
Из сотни
Улыбается один, два...
И то потому,
Что он такой же
Как ты,
Некогда был
Сам.

Я верну тебя
Обратно,
В твое время,
В твою жизнь.
Но обещай,
Что не будешь
Ходить
По канатам. --
Я то знаю,
Мыслитель
Твоя судьба.

Там в аудитории,
Время остановилось.
Остановилось,
Ну и пусть.
Не услышала
И не услышит
Толком она тебя.

Отматаю на миг,
Как катушку,
Как пленку
Времени,
Киноленту!
И верну тебя
Все чуть ранее.
А ты вернись,
И сделай,
Так, как должен
Как."

"Ты право есть.
Мне тут захотелось
Рухнуть в постель.
Забери у всех
Особ этих,
Память заодно,
О сегодняшнем дне --
С этого дня,
Тот глупый умник
Спит. Более, -- не существует.
Сожгу, все о себе
Кроме отчетов
Исследовательских.

Возьму псевдоним
Творческий,
И как книгу
Гипотезы
Свои напишу. --
Так будет
Проще,
Так будет
Легче.

Был человек,
Был, будет...
Какая разница?!...
С сегодняшнего дня,
Он мертв, --
Его нет."

"Я выполню твою просьбу.

Выполню.
И я возвращу
Тебя,
В начало
Того дня,
Утро.

Сделай
Все правильно,
Андрей.
Пусть
С этого
Дня,
Это будет
Твоим
Новым
Именем.

А теперь я ухожу.
Закрой за мной
Дверь -- жизнь,
Которой я живу,
Гораздо,
Гораздо... -- с печалью
В глазах и интонации
Заметной, говорит
Он теперь --
Трудней, глупей,
Холодней.

Для жизни
Как и для работы,
Силы требуются
Также.
При том,
Неимоверные.
Прощай..."

Так уж вышло,
Я вновь стою
Перед толпой.

В руке отчет,
А мне говорят:
Рассказывай, показывай,

Читай...

А я говорю: нет.
И кипу бумаг
Сварливых,
Медленно кидаю,
Будто в тумане,
Во сне...
В горящий камин.

Мне кричат,
Говорят, ругают,
Дураком называют...
А я улыбаюсь, --
Я нашел все-таки,
Самый важный
Для себя,
Ответ.

А отчет,
Создам позже
Если захочу,
Захочу,
Создам
Один
Еще...

В избытке
Знаний нет.
Память помнит,
Сердце записывает.
А ручка,
Чернила с пером,
Здраво все
Излагают.

Я устал тогда.
В тот вечер,
Я рано лег
Спать.
А на утро,
Проснулся не один --
Вывод прибавился
Еще один.

Понял опять:

С мыслями и без людей, --
Я не одинок.
И думать буду,
Здраво выражаясь,
Пока не умру...

И линия судьбы
На руке
Как всегда,
Сдвигается
Неизвестно
Куда...

В неизвестном
Мне направлении,
Восприятия
Данного мира,
Его гаммы
Широкой,
Человеческих
Ощущений.
И чувств
Снова, вновь,
Много...
Многих очень.

После призрака,
Чувствую себя
Тяжко.
Как молодая
Голова,
С бодуна..?

Наверно,
Чувства похожи.
Ведь не принимая
Дряни едкой,
В кровь не пускал,
Никогда. --
Плачевно,
Вредно то
Здраво
Уж больно...

Дурак,
Печальный,
Написал эти слова.
Зная просто, ощущая,
Что их надо, нужно,

Здесь
В обязательном
Порядке,
Написать.

Дурак.
Какой дурак
Он большой...
Вы просто
Этого, еще
Не поняли. --

Отражение
Есенина,
Названья
Стиха.

Предложение
Не закончено,
Лишь для меня...
Глупца.

Рустама
Ринатовича,
Хотя и отчество
ни к чему упоминать,
Ябина...

Так,
Так...
Как всегда
Все...

Как будто
Бы
Спятил.

Хм... Верно!
Прячь тетрадь.
Заполниться
А то опять
сейчас, новая
Строка
Чистого, грязного
Омутом,
Листа.

"Придурок
Ты Рустам,
Придурок
И идиот." --
Скорей бы
Всего
Сейчас сказал
Про меня,
Мой отец.

Father.
Хотя английский
Ни к чему.
К чертям.
Never more.
Не надо
Более!..

Спать
Всю жизнь,
Кому везет --
Судьба.

А я,
Погружаюсь
Лично
В стазис,
Амнезию
Морфия,
Сна... --
Растягиваю
Вновь
Слова я,
Многоточьем
Новым. -- И уже,
Появляется
Улыбка.
Ахах.

Я странный,
Дурак,
Помешанный!
Псих и идиот.

Где мой кинжал? --

Есенин
Как то сказал --
Пойду заточу
Карандаш.

А ведь
Так не хочеться,
Душой,
Оставлять
Эти строки,
Клетки,
Бредовые
Слова
В стихах.

Ох, как не хочется.
Прямо
Тянут
К себе,

Как
Интересные
И симпатичные
Женщины.

Тянут,
Тянут.
Еще и не понять,
Что дороже --
Слова, или они?
Выражения, иль
Речи,
Пятьдесят
С пополам
С женской
Натурой мягкого,
Нежного тела,
Не всегда
Приятной
Из-за
Корысти их,
Души...

Все, -- тетрадь
Оставляю.
На сегодня все!




ХХХ

Понимание, и описание человеческих чувств,
Это не знание.
Нет, совсем нет...
Имя совсем другое,
Носит оно
И выглядит
По-настоящему(совсем) иначе вовсе.
Как ложь временами.
Что так
Даже и не поймешь. --
Злость это,
Фальшь, любовь
Или ложь.

Сергей Есенин


Я помню, видел,
Было дело,
Отраженье
И восклицанье
Человеческих
Чувств.

Помню были,
И с другом,
И с психиатром,
Философские
Беседы.

Хотя как
Сказать,
Близкий друг,
Он психиатр
И есть.

Но слушает
Тебя с интересом,
Не за деньги.
И в больнице,
Больницах,
Не плотят
Ему.

Так о чем я?
Ах, да, вспомнил.
Сейчас
Мысль
Продолжу.

Я ехал
Было в автомобиле.
Мир кругом,
Как мир кругом.

Остановились,
Помню, было дело,
У светофора.
И взгляд
Мой тогда,
Упал во дворы.

Шел парень
С девушкой,
Молодые.

Обоим
Примерно
Сказать,
По семнадцать
По шестнадцать
Лет.

Такие красивые
Они вместе.
Любопытные
Для меня,
Симпатичные.

И чувствам их
К друг другу,
Я позавидовал
Как то вдруг.

Они шли, говорили,
За руки
Держась.
Красивые, молодые,
Эх! Картину бы
Сейчас дорогую,

С счастья вашего
Срисовать сейчас.

Чтоб потом
Повесить,
Красиво и гордо
На стену.

А себе говорить,
Глядя на нее --
Вот, это для жизни
Настоящий
Стимул!

Нет, не украсть,
А запечатлить
И запомнить
На холсте,
Я бы все
Это хотел.

Ведь такое
Счастье наверно,
Когда люди
Друг друга
Любят,
Обнимают...

И еще
Вспоминается
Гуф, рэп исполнитель,
Со своей песней
О любви
К жене
Своей -- Ice Baby.

Да, многогранно
Авось, то чувство --
Любовь.

Помню в школе,
Было дело,
Учительница моя,
Мною сильно
Уважаемая
Белькова,

Говорила:

"О любви хорошо
Пишет тот поэт,
Который
Никогда
Не любил."

И правда
Есть
В словах, --
Я не солгу.

Сам понимаю
Сейчас, какой
В их глубине
Смысл.

Только вот
Что,
Только вот
Что...

Любить
Я вроде бы
Хочу,
Но в тоже
Время,
Могу
Обойтись --

По сути,
Любить я, --
Не
Должен.

И мне не передать
Всем этим
Страницам,
Тягость
Моих чувств.
Их ношу,
Их обузость...
Как для женщины,
Чувство, и тяжесть
Серого неба,
Что у нас
Над каждым,

Над головой.

Топорщаться
Касатики,
Летают
Бабы Яги.

Все как
В сказке.

А что
Такое чувства,
Черт! Не поймешь.
Сколько того
Черта за хвост
И кнутом
Не дери.

Итак,
Любить ли
Мне, иль не любить?
Вот в чем
Вопрос.

Он очень
Часто схож
И тем,
Что похож
На старый,
Мужской,
Или даже
Женский?! --
Пить,
Или не пить?

И нет здесь
Не отдыху,
Не роздыху.

Сам не понимаю
Порой, ересь эту,
Описание этих,
Чрезмерно,
Сумбурных, мутных,
Памятных
Чувств.

Помню, да, было дело,

Стоял на светофоре,
Сидя в машиной
Со своим
Отцом.

И опять вспоминаю,
Черт побери,
Опять вспоминаю,
Тех счастливых
Двух, молодых,
Красивых...
Что вместе
Шли, говорили
Друг с другом,
Друг друга
За руки...
Держали.

Мне бы так,
Хотелось, да...
Но чувств я
Не испытываю
Более...
Только помню,
Да и как
Яркое воспоминание,
В тетрадь
Заношу...

Хотя, нет,
Ложь!
Подержать
За руку, девушку,
Мягкую ее
Руку,
Все равно,
Из любопытства
То ли, или из интереса
Перед новизной,
Веками
Устоявшейся...
Все равно,
Хотелось бы.

С другой и жаль,
И повезло,
Что я
Никого
Не люблю.

Та любовь,
Та привязанность
Чрезмерная,
Для меня --
Ограничение.

Такое же,
Как обязанности,
Дом, семья.

Эх, как бы
Я хотел,
Один быть
Сейчас.

Одинок,
Сейчас,
В этом мире!
А потом бы
Пришла она,
Та девушка, --
Красноволосая
Мечта --
Села бы рядом,
И завела,
Если не философскую,
То чувственную
Беседу...

Но, но...
На все есть
"Но."
А ее я видел,
Всего лишь
Раз в жизни.
Хотя и пусть,
Запомнил
Отчетливо --
Верю никто,

Не заменит силу ее,
И талант
Поэта, глупого,
Молодого,
Которого
Она
Мне подарила.

Сердце, -- закончено.
Это конец.
Вот, тут, --
И все...




ХХХ

Ой, б....я,
Что за нах...
Что за хрен...
Ах да! я вспомнил.
Просто взял
Тетрадь ручку,
Да дал свободу
Товарищу Грязнословному.

"Ну что, томный
Ты наш поэт --
Сказал он мне --
Неужто тебя,
Мой дорогой, ненавидимый,
Вновь печаль
И скорбь --
Подруги старые,
Посетили?
А? Ну ты вот
Мне скажи,
Слышь, хрен с горы,
Ну-ка -- я тебе
Говорю, -- расскажи"

"Да что рассказывать
Тебе.
Тебе сейчас в ответ,
Напишу очередную
Бредятину.

Тем более,
Только что поел.
Да и на улице
Неизвестные неизвестной,
Громко аж так,
Что до поросячьего
Визга шумят."

"Вот так б..яди.
Таких вот б..дь,
Еще нужно поискать.
А ты дай мне,
Постарайся корректный

Ответ дать.

Авось, что пойму.
Ведь я по сути,
Один единственный
У тебя такой --
Я и в душе
У тебя,
Я твой и друг,
И враг,
Критик
Выдуманный.

Ты ублюдок
Твою мать.
А еще, мне жутко
Нравиться, тебя, --
Тварь дрожащую --
Порицать.

Ведь, кто, если
Не я, тебя
Очень осмысленно,
Абсурдно осудит?
А, скажи
Мне на милость
Пожалуйста?

Да, у тебя
Есть друзья.
Помню кажется
Одного, Дмитрий
Андреевич
Его зовут.

Он то да,
Приятный друг.
Такого понимающего
Как он, даже я,
Не то что ты,
Никто!
Не выдумает.

Таких с юморком
Угаристов...
Бл..дь опять!

Еще стоит
Поискать."

"Ну что ж уж,
Знаешь, раз уж
Начали, давай
Начнем уж
Всех
Порицать" --
Сказал я
Грязнословному.

"Знаешь,
А х..й
С тобой." --
Ответил он.
"Да я знаю, --
Ответил я, --
Мой всегда
Со мной,
А вот твой ли,
При тебе,
Есть ли
Вообще
У тебя?"

Он расстегнул
Ремень, сдвинул
Вперед, легка
Свои серые,
Из грубой
Неотесанной
Ткани штаны,
Посмотрел
И сказал.
"Есть оказывается
Б..дь, прикинь?!
А я не знал, --
То есть чувствовал
Что-то небольшое...
Но то, что
Есть, пусть уж будет.
Будь и пусть.

Хоть и не гигантский...
Ростом."

"Ахаха, --
Сказал я
С хохотом --
Да ты шутник,
Пошляк, товарищ
Ты наш, Грязнословный."

"А ты п..дарас,
И я почему-то
Ни черта
Не удивляюсь
Этому.

А что насчет
Друзей...
Так я не против,
Давай! проведем
Ревизию.

Хотя и всем
Кто у тебя
Есть -- друзья,
Братья, кореша, --
Никому из них,
Тебя, не суждено
До конца
Понять.

Да ты и сам,
Как вижу --
По содержанию
Души, отлично
Готов, готовый уже!
Все это
Понять."

"Законы Судьбы
Хочешь сказать?" --
Вопросил
Внезапно я.

"Ну да...
Естественно,
Конечно.

Я не думаю,
Не верю,
Что будет
В твоей жизни
Хоть одна
Милейшая душа,
Способная понять
Тебя
До конца.

Даже и если
Переспит с тобой
В постели.

Знаю, как сам
Видел.
С Есениным
Вместе.
Это я тогда,
Его душу
Охранял.

А, кстати!
А от вина,
Тем более ж
От белого
И красного,
Она даже
Лучше
Писал.

Говорил б..дь,
Как сейчас
Помню:
"Мне на все
Пое..ть.
Мне нужно
Чувствовать
Много,
А не мыслить.

Да и бабы
Хреновые
Пошли. --
Все их тянет

В этот век,
На сарказмы,
Пошлости,
Сигареты
И выпивку.

Суки они,
Стали.
Хотя в прошлом
Не были,
Да все.

Б..дь, настоящие
Твари тупорылые.
Со мной
Любят
Спать,
А сами
Не в силах,
Даже толкового
Хоть одного,
Стиха написать.

Приходиться
Мужчинам,
Нынче чувствовать.
Бабы зачертвели,
Как зимой
У избы
Оставленные
Дрова.

Эх, как
Хотелось бы,
В деревню,
Обратно...

Да тут
Дела. --
Тут не смогут
Без меня.

Да и в деревне,
Постель
Никто не согреет.

Ладно Грязнословный,

Пока.
Вот сейчас
Вина допью...
А потом гляди,
Сама,
Новая
Б..душка
Пришла.
До встречи."

Тогда меня
Звали
Человеком
Черноплечим.

Потом
Черный, Сыроежкин...
Много кличек,
Прозвищ я
Сменил.

Был и Буйным,
И Психом,
И Тихим.
В итоге,
Вспомнили
Про Черноплечего,
А назвали,
Черным Человеком.

Помню,
Как то раз,
Захватил я
Власть
Над Сережой.

Говорю, мол,
Подойди к зеркалу,
На себя посмотри.
А он...
Одел сюртук,
Что-то еще
Накинул
Для впечатления,
А как увидел

Себя, в нем,
В зеркале,
При свете
Чуть ли
Не полной
Луны --
Тронулся
Умом.

Чувства
Его захватили
Вновь,
Как некогда
В детстве.

Он вспомнил
Тогда, ранее,
Кем он
Был.

С юношеским
Задором он тот,
Обо мне
Написал
Тот стих...
Чтобы помнили
Поэты, кто
Грешных,
А, и, кто,
Талантливых
Угрожает,
Присматривает
За ними.

Свихнувшись,
Он долго
Не прожил.
Если был бы
Крепче на мозги,
Тогда...
Тогда вполне
Может бы и быть
На земле этой,
Подольше.

А то бродит
Прям как ты.
Думает, что
Он святой
Посланец.

Хотя было
В его стихах
Что-то
Такое.
Правильное.

Я сам, лично
Не задумаюсь.
А люди, которые
Лично его
Стихи знают,
Все равно
Его назовут
Гением Стиха,
Музы, Пилигрим.
В этом мире.

Его читают
Бездари и
Сейчас.
Везде,
За границей
Даже.

А что говорить,
Говорить,
О твоих
Друзьях...
То не поймут
Они тебя
До конца.
Сколько б ты
Усилий
Не приложил. --
От мала,
До велика.

И ты ведь
Знаешь, видел

Того человека,
Что вызывает
Мысли благие.

Кто называет
Чужой,
Посланец,
Убийца.

Хотя этот
Парень,
Пусть образ
И имя
Частично
Позаимствованы
Из игры, --
Просто
Выполняет
Свою работу.

Он появился,
Когда Ничего
Задумало его,
Как наблюдателя.
За всем.
За люди,
За судьбами,
За землей.

Он и демон,
И не друг,
И не враг,
И не товарищ.

Он просто
Есть, и смотрит.
Он здесь есть,
И все тут.

А ГрязноСловный,
В некотором
Вроде его
И брат,
И отпрысок.

Но, я, по другому
Влияю на судьбу.

Есть люди,
Которым есть
О чем выговориться.

К примеру ты.
Ты сам много
Не говоришь,
Но сердце твое,
Что в груди,
Отчетливо
За тебя
Говорит.

И это ведь
Чувства.
Сердце -- это
Не часть
Грубой,
Человеческой
Философии.

Нет,
Сердце -- это
Другой механизм.

Оно чувства
Накапливает
Из внешней
Среды.

А затем,
Когда чувства
Твои с кровью,
Долбят тебе
По мозгам, --
Возникает
Мысль.

Поначалу
Бред.
Потом уже,
Более-менее,
Приличные
Стихи.

Кто-то
Этими чувствами

Вообще
Не может
Распоряжаться.

Кто-то
Просто
Накапливает
Как хлам.

А у тебя
Дар -- ты свои
Эмоции, какими бы
Примитивными
Те ни были,
Излагаешь
На страницы,
Зарываешь,
Зароешь,
Закапываешь
В стихи.

И никто
Не поймет
Смысл, сакральный,
Закрытый,
Что тенью
Меркнующей,
Блистающей,
Лежит на гранях
Этих, и в чем-то
Еще...
Не помню
Геометри...
А! вспомнил!
Ребрах
Этих слов.

Да, никто
Конечно
Не решиться
Ради тайны,
Раскрыть
Свои
Глаза.

Отдать их,
На попечение
Истине.

Ха! Ты представь,
Вот слова,
Кто видит
Их спереди,
Смотри на их
Задний фон,
На их зад.

А тени, что
Роняют буквы
Темные, на белый
Асфальт,
За их спиной, --
Тех букв --
Никто
Не видит.

Таким образом
И остается
Сокрытой
От всех, --
Людей, тварей,
Не людей,
Бомжей --
Эта благая
Тайна.

Опыт от
Собственного
Раскаяния,
Честного,
В душе --
Не приобретешь
За двадцать
Миллионов
Даже.

Хорошее
Настроение
Ты можешь
Культивировать

Также
За деньги --
В алкоголе,
Выпивке
И табаке.

Однако,
Эти Сволочные,
Тебе ума,
Пользы, здоровья --
Да них..я
Не прибавят.

Над своей
Душой
Ты работаешь
Сам.

Внедрения
Для нее,
Новые качества,
Инновации,
Ты не купишь
Ни за деньги,
Ни за чужую
Лживую
Любовь.

Ложь и правда,
Правда, темень,
И ложь --
Эти темы
Давно изъезжены.
Даже хочется
Дать самому
Себе в лоб,
Лишь бы ты,
Как Ябин,
Рустам --
Идиот,
Не вспоминал
Об этом.

Ну что ж
Сказать Рустам?

Грязнословный
И без того,
Можно
Сказать
На век
Вперед,
Много
Полезного
Рассказал.

Правда
Ересь
Все то,
Знаю.

Но ты ведь
Глупый,
Тупарылый,
Е..анат,
Долбо..б...

Думаю, --
В общем --
Ты меня
Поймешь.

Думаю
Не намного
Прощай.
Я Грязнословный,
Тебе -- Ябин,
Пока все
Тебе сказал
И всю ересь
И бред
Из твоего сердца,
Посредством
Стиха
Из тебя
Извлек.
Прощай."

"Прощай,
Но ненамного," --
И я сказал
Ему.

Друг мой,
Честный
Товарищ --
ГрязноСловный.

Чужого
Тебе
В судьбу...

Чтоб ты
Его на распутье
Путей,
Повстречал.

Ха-ха.
Гм, хм...
И вновь
Печаль,
Скорбь Мировая,
В крепкие
Клещи,
Схватила
Меня.

Идиот,
Автор:
Рустам
Ябин.

Хотя, честно
Если, на свете
Этом,
Ничего
Не значат
Имена.

Наши...
Всех
Людей.

Меня, и
Грязнословного.
Пока,
ну что ж...

Угу...
Ага...




ХХХ

Вой собаки

С шумом и треском,
С гамом и пылью,
Брызги разлетелись от воды,
Душой в которую
Я громко упал.

Не поэт -- Далеко не толковая
Лирика. Слова, просто слова...
Те, что выражают что-то
И определенное настроение
Так, порой.

Легкие печали.
Да и легкие ли они?
Сигаретой мне стихи
Являются. -- в них я отвлекаясь,
Ухожу от жизни,
Пусть на время,
Как, в благожелательный
Сон.

Я чувствую в себе,
На руках, на ногах,
Как пробуждается
Старая болезнь --
Наконец-таки, -- экзема.

Чешется все.
Как в старые,
Только вот ж,
По новой.

Интересно,
В этой жизни
От той же ерунды ли
Я умру?

Хотя, что я тешусь-то,
Стихом! Когда чай вот
Выпил ведь недавно.
Завтра на работу
Устраиваться, от того
И грусть, сучья печаль
Тупорылой неизбежности.

Говорил же я маме,

Давай просто из дому
Уйду...
Она, нет.
Ты останешься
И будешь деньги
Для меня,
Для дома
Зарабатывать.

Сучьи веки!
Чертовы времена.
Я вот думаю,
Не двинуть ли
Мне, куда-нибудь,
Ножками. --
На север, на юг,
В Швецию, на Кавказ?

Или лучше
На запад с востоком
Уйти? Ах, черт побери,
Забыл -- есть ведь еще,
И промежуточные
Направления.

Северо-запад,
Северо-восток;
Юго-восток,
Юго-запад.

Северо-северо-восток,
Северо-северо-запад.
Также дела,
Могут обстоять
И с югом.

Много направлений.
До хера!

Иди куда
Не хочешь --
Только вот свобода,
Личная, как горло воздух,
Перекрывает
Вышеупомянутая
Матерь, семья, и судьба-а...

Не помню точно,
При чем тут судьба.
Помню матерь точно,
Семью наверняка.

Это огромное
И великолепное чувство
Неимоверных размеров --
Свобода, и при том
Быть предоставленным
Самому себе.

Хотелось бы не есть --
Только воду пить.
Жить где-нибудь
На выселках, в шалаше,
Там же умереть.

Что б не мучительно,
Что б быстро
И при том,
Соблюдая свои, личные,
Философские традиции.

Жизнь -- бред.
Когда тебя к чему-то
Принуждают.
Как хотелось бы
Сейчас умереть...
Да вот беда, --
Судьба бережет,
Умереть не дает. --
Отчасти,
Оберегает, как
Колдовской
Амулет.

И тело мерзнет,
Чаще теперь.
Видимо холод могильный,
Душою томимый,
Рядом бродит
Где-то таки,
Все ж.

Его я, видимо,

Трагической печалью
Нотой, --
Жду.

Т. к ждать
Более нечего
Не хочется...




ХХХ 

Не люблю испытывать эмоции --
От них одни неприятности.
Но, улыбаться я люблю.
Любопытно это, интересно...

И вдобавок выгляжу как дурачок,
Которым казаться,
На самом деле
Хочу очень старательно.



 
ХХХ

[Уподобление Баркову?]

В восемнадцатом веке,
Так вышло, мегера одна,
Очень страстного юношу
Очаровала меня.

Я помню как сейчас,
Что в прошлой жизни
Не был я моряк --
Был интеллигентом,
Каким! Да с напыщенным
Видом, но своим,
Ходил на балы.

И нередко
Случалось, что еть
Я кого-то хотел.

Увижу женщину
Какую-нибудь.
О! Жопа большая,
Стройная и сексуальная,
Сплошь упругое,
И местами твердое
Мясо, а внутри,
В промежности женской,
Как мякоть кокосов
Приятная, фруктов,
Личина наслаждения
И трение
Будто ****ою об асфальт,
На высоких скоростях.

И вот, на одном таком
Балу, дама появилась,
Фигурки стройной,
Ноги которой, нагишом
Да на постели
И себя перед глазами,
Перед ***м,
В свободном доступе
Не видывал.

И тут вот, я,
Юноша здоровой породы,

С не чрезмерных размеров --
Чтоб насквозь
Не проткнуть кого-нибудь, природа
Наградила такой
Длинной -- ***м,

Подумал, я подумал.
Подумал недолго,
Решил: соблазню.

И вот мне,
К черту все было,
Я шел чрез толпу
Осторожно, толпу
Стараясь не забить
Случайно, стоящим
В штанишках кафтановых,
***м...

Я шел,
Шел напролом.
***м задел официантку,
Прислугу, -- елдою отбил,
Как битой мячом,

Думал, сейчас
С задницей той
Официантки,
Сыграю бейсбол.

Американский спорт.
Мячи нужны, шары.
Шары? Так шары ведь
У меня в мудях-то,
Есть. И тут теплый
Приют, между ягодиц
Бабы тощей,
Тоже присутствует.

Эх, воткнуть бы ей сейчас,
В манду, мягкую такую...
Но рассудил здраво:
На людях нельзя --
Позже в подсобке,
Любой позой какой захочу,
Ее нагнуть смогу --
Фантазия благо есть,

Да и изученная
В картинках камасутра
Благо, здраво поможет.

Как раз на позиции
Шестьдесят девять
Для себя, я остановился.

Ничего, тут мы можем
И сами придумать.
Во! Придумал, --
Восемьдесят восемь,
Семьдесят девять --
Цифры неплохие.
Надо догадаться
Только теперь,
Где добыча будущая,
И далеко ли здесь,
На балу, есть,
Тихая дверь.

Еть буду,
Станет кричать --
Заткнуть ведь
Придется.

В тот раз
Палец большой
Давал своей служанке
Сосать, а на позапрошлой
Неделе, графиня приезжала
Одна -- рот закрывал ей,
Я уже ладошкой.

Ой сука, кричит!
Ебись, ебись -- мне говорит.
А сама будто соком
Истекает.
Такое с нею впервые --
Никогда не ****ась,
Но романов много,
Понятных, ясно
Читает. И мечтает
О любви, а так мечтает,
То значит не порвана.

Крови я ее говорил --
Не струись! -- а она
Все струится.

Отошел я от темы,
Друзья, простите.
Тогда было дело
Да-а, признаю.

Кончил в нее я,
Раза два -- на полу
Лужа крови,
Да сперма,
Морем, словом,
Моя.

И вся такая
Белая-белая --
Будто вышла
Не из меня.

Сколько трахал
Раньше, не была
Никогда, не видывал,
Подобной я картины.

Но было давно.
Да и если представить
По меркам моим.
Когда я ебусь с новою,
Каждые два часа.

Талантлив я был,
Женщины любили меня.
И отдавались просто,
Да и без усилий,
Как волку
Не составляет труда,
Прыгнуть на свежее
Мясо невинное,
Ягнята, ягнят.

Как захотел
Так справлял нужду.
Женщин я не спрашивал,
Подходил, вставлял
В ****у. Волосатую ее,

Гладил рукою. --
Стоял так лучше,
Даже еще более.

До Баркова далеко.
Но на бале том,
В той бабешне
Я узнал свою знакомую.

Изменилась она,
Право, не узнал.
Позвал позже я ее
К себе, за дальний
Столик.

Мы вместе выпили.
Рита было имя ее.
Грудь ее похорошела.
Лицо румяно стало --
Не от спермы ли,
Струящейся по чужим
Мужицким елдам,
И в понталонах
Чьих-то нижних
Одежд?

Предложил ей,
Прогуляться.
Затем пошли ко мне.
Служанки спали --
Зачем им ревновать,
Кого-то, меня,
Кроме как к себе
Любимым?

Риту не отпустил,
Ночь была темная.
Сказал, со мной
Останься --
Той ночью самой,
Я мякоть ее и вкус,
Запах плоти девственной,
На своих губах
Почуял, а ее всю саму,
Как смог, так и отымел.

Впрочем и она
Старалась -- страстная
Натура оказалось.
Кожа чиста,
А в твердости бедер,
Упругости груди...
Я понял -- ей равных
До и после,
Точно не было
И нет.

Хотел жениться,
Чтоб каждый день
Так ****ь.
А она сказала,
Что утомилась,
И давай кровать
Собирать, поправлять.

И я еще раз
На нее накинулся.
Буйство гормонов, --
Был как маньяк.

Я сказал ей, --
Довольно милая.
Все забудь.
Иди ко мне,
Я буду тебя еть,
Я буду тебя любить,
Кропотливо
Над твоим уж телом
Страстным
Вздыхать.

Позже женился на ней.
Романтику для себя изобрел.
А *** мой, лукавый,
И крут как гора --
С изгибом, -- так и стоял
Далеко еще, лет до пятидесяти.
А пока стоял,
Раз в неделю, Риту
Свою любимую, я все таки
Если не старался,

То кропотливо пихал.

Туда-сюда, туда-сюда,
Сношение, удовольствие,
Скакала она на мне.
И я податливый
Был, ногтями своими
Царапала она меня.
Оставляя на груди,
Грубые следы
Из души ее
Вырвавшейся хищной,
Дикой кошкой.

Та кошка вырывалась
Из нее прямо
На меня.
А я ловил ее,
Страстно обнимал...
И пусть царапала
Грудные клетки
Участки, но после
Страсти акта,
Мурлыкала она
Будто бы...
Головой мягкой,
Лежа на груди
Исцарапанной той,
Ее заботливой,
Кошаческой
Рукой.
Рукой,
Риты.

Пред такой даже
Появлялся страх --
Такую страстную
Натуру, как синицу
В руках не удержать
И дать улететь...

Но страсти моей
Клетка сильна.
Дорогая, мною любимая
Хищница, -- не отпущу

Тебя никуда.
Даже в старости
Той.
Того дня
На рассвете...
Заря.

До Баркова
Дорога истинная
Далека... Еще.
Глуп, серьезно, -- я.




ХХХ
 
Первая песня. "Дань печали и вину
пополам с сердцем."

Почему ты, почему,
Явилась ко мне, чертова печаль старушка?
Почему ты, почему,
Не усладила вином, мою тешную жизнь?

Я помню, был молод, некогда высок,
В восемнадцатом веке, кропотливо я трудился.
Мысли высказывал людям, гипотезы свои…
И никогда не тешался водкой, тем более вином.

Так зачем? – Время то прошло.
Во времени том, я дань тебе отдал.
Поэтом был, не очень чутким психологом –
Похвастаться не мог, ведь не кажду душу понимал.

Явилось бахвальство – по новой родился.
Круга нового, виночерпий зачерпнул.
В жизни раз, захотелось бокала белого,
Ан нет – сказали, – трезвым нужен миру этому.

И что ж теперь, печаль – разговоры?
Хмурость как латы, для души моей доспехов.
Вспомнил во что, тогда я был одет –
Ткани грубые, да тряпки черные на мне.

Предстает образ, Человека Черного.
Черно-черного, такого…
Печаль хорошо, что ты порой рядом есть,
Ты моя спутница, ты моя и жизнь.

Не нужно вино, из сердца своего,
Можно если так, его ковшами пить.
Легко на сердце, после того…
Ладно, пусть будет так, оно ведь хорошо…




ХХХ

Письмо и размышления извозчика

В день один, холодный, серый,
В декабрьский суровый
День один, мороз шел, помню,
Буран, метель -- чуть ли не шторм
С заснеженной вьюгой.

Улицы питерские,
Все покрыты снегом.
В щиколотку нынче,
Выдался сугроб.

И люди, люди утопают
В слезах, ведь мороз тот,
Холод и снег в глаза,
Колит, режет,
Глазных колодцев
Слезные круга(кольца).

И я шел помню,
Точно так, быстро-быстро.
Перебирая ногами аналогично
Как все, спеша домой
От холода, стыни,
Чтобы побыстрей
Согреться.

Извозчик стоял,
Я ему говорю, мол,
Подвези до дому,
Заплачу!

И шапка-ушанка
И тепла шинель,
Казалось и не грели
Вовсе, а стали даже

Обузой небольшой --
Тяжестью давили,
На мои худа плеча.

Думал, медленней
Из-за тяжести той
Возвращусь я домой.
"Но нет, -- ответил

Извозчик-лакей --
Ты барин, плати наперед.
Лошадка моя,
Да желудок еще собственный,
Вниманием на дорогу смотреть
Глазами чтоб, пища нужна.

Коль дашь мне полтину,
Ну-у полста, тогда ветром тебя
Домой, барин отвезу.

Оглянутся не успеешь,
У порога собственной
Ночлежки убудешь."

Я согласился, что тут сказать.
Достал я полтину,
Протягиваю ему, а он,
Себе в карман.

"Поехали! -- кричит,
По спине усталой глазами
Лошадки, поручнями
Как тонким кнутом
Бьет. Я позже заметил,
Он будто сам
С собой говорит. --
Достали нынче морозы,
Не то, что в моих,
Лошадкиных глазах
Снег и мороз мерещится,
Рябит... Черте что ж...

И ветра Бог не жалеет.
Не жалеет так меня,
Пожалел бы Господь лошадку мою.
Отощает скоро совсем"

На том речь его прервалась.
Ах, какая беда, я не дал
Ему, возможности -- с самим собою
Толку поговорить. Досада.
Печаль ворвались в сердце
И бороду, головушку черепную мою,
Как дикие люди, воры,

Щей давно не евшие.

И тут заметил я,
Мы действительно будто
Ветром, то ли на крыльях прилетели.

Слез с кареты извозчика
Потом. Хотел сказать спасибо,
Обернувшись, посмотрел. --
Ни звука, ни шума.
Ни стука колес, лошадинных копыт.

Голоса извозчика
Будто и не было здесь.
Я у порога дома своего стою.
"Так что ж получается --
Подумалось мне, -- меня ли что,
Ангел довез до дома, или бес,
В столь ненастную погоду?"

Призраком был будто бы
Тот человек, то представленье.
Неизгладимое оставило то,
На мне впечатленье.

Девушка моя,
Мечта красноволосая
С глазами серыми как луна.
Где же ты,
Моя родная, талант
Юноше подарившая, --
Где?

Со хмелем печали
По подруге близкой,
Вспоминая призрака
Извозчика того,

Я кропотливо
Стараюсь, что есть сил...
Закрыть эту чертову,
С мягкою бумагой,
И отложить
В сторону перо --
Тетрадь, тетрадь...
Устал от писанины
Дурный поэт.

Вопрос на заметку
Позднее: не уж то призракам
На существование чтоб,
нужны деньги в том числе?

Полста того,
В кармане своем,
Я так и обратно не нашел...
Хотя, -- улыбаясь говорю --
Хотелось бы. Ахах.
Чуть-чуть совсем,
Помаленьку.