Рассвет. Надежды. Вздохи. Но...
грустит угрюмый понедельник,
часы считающий, подельник
слепой покорности, - зерно
похоронить в так и голодном,
случайном выдохе бесплодном,
не предлагая ничего.
Второй, узрев блестящий меч,
пылавший ангела началом,
не присмирел, а закричал, и
взбешённо скинул "робу" с плеч...
"Такою жертвенностью сучьей
уже давно никто не учит!" -
сказал, не думая навлечь
на среду-девушку убийц,
насильной силою прельщённых
и словом "Кончить!" упоённых...
За роковое много лиц
отдать последнее желают.
И смех, и стоны заглушают
в ТАКОМ родившееся "Цыц!",
всё же в четвёртого вселясь...
Он видит, - твари отрицают,
что сердце в камень заточают...
В толпу выходит, матерясь
он, и в запасе - кубок с ядом:
"Пусть под звездою пьют усладу,
что в моём "теле" разлилась!" -
сказал что думал... - и звезда,
недосиявшая, упала.
И стала пятой... той, что мало
шабашьей верности всегда...
Четверг прошёл, увы, напрасно:
правда не действует на страстных,
чего бы там ни предрекла
зола, прожившая костёр,
такой короткий, еле слышный,
познав, что искры - не излишки,
а ветер так на тучи скор...
Но в скольких чувство то прозреет?!
Порой, вся жизнь вокруг постели...
Плевать, что всё - наперекор.
И, знать, часам не долго жить
в круговороте позволяют:
с ними спешат, с ними съедают
то, что ничем не воскресить...
Но никогда не зря, а кстати
рвёт путы ЗВОН... и молвит: "Хватит!
Всё, просыпайтесь! Надо быть!"