В щегольской рубашке алой
С золотою опояской
Пляшет в прутьях краснотала
Средь степи костёр цыганский.
Далеко садов Кордовы
Апельсиновые царства,
Бассанова, бассанова, басса...
Средь тумана дымных клочьев
Кони на лугу пасутся.
Богородица сыночка
Нарекала Иисусом,
Из душицы и тимьяна
Малышу сплетала венчик,
Укрывала шалью рваной:
Спи, царевич, спи, младенчик.
Подрастешь и, может статься,
Возвратишься ты в Кордову
На престол царей цыганских,
Бассанова, бассанова!
Ах, Кордова - боль разлуки,
Чья-то прихоть, блажь дурная,
Но костёр мой к тебе руки
Еженощно простирает...
В травах, табуном примятых,
Хор умолк цикад скрипучих.
На закате - боль утраты,
На востоке - небо в тучах,
А костёр в рубашке алой
Рукавами машет в темень,
Топчет прутья краснотала
И сухой полынный стебель.
Но! Серьгой цыганской месяц
Посреди ночи повиснет,
Где-то слева, возле сердца
Вздрогнут звонкие мониста.
Ах, сдавило горло спазмом:
Вот он - царь мой чернобровый!
Не окликнуть его зовом,
От любви не разрыдаться,
Бассанова... бассанова...
Вот он, на коне лиловом
Скачет сквозь туман гривастый -
Бог бродяг и оборванцев!
Басса.
Кони фыркают спросонок,
Снятся им родной Кордовы
Базиликовые склоны.
На востоке - свет багровый!
Далеко твои, Кордова,
Апельсиновые кущи,
Уведёт дорога снова
На восток, где зреют тучи.
Всадник на коне лиловом
Сквозь туман едва заметен,
Бассанова, бассанова...
Просыпайся.
Едем.