Пока объята сном душа,
пока в неведеньи, куда там –
сокровище, она гроша не стоит ломаного.
Атом
и каждый фибр ее, и что там
еще в ней есть – материален.
Ее как музыку по нотам
исполнить можно.
Наковален
и молотов следов,
подпалин,
щербин, зазубрин нет, пока
жизнь не намяла ей бока.
Одно достоинство – чиста,
но и пуста.
Она - молчальник.
Она как будто из листа
штампованного
новый чайник
Под ней еще не развели огня,
воды не вскипятили,
песком не терли, не скребли
налипшей гадости и пыли.
Еще наполненная тьмой,
почти мертва и неподвижна,
душа кичится новизной
но называет еле слышно:
цвета, понятия, предметы,
соотношения, черты,
в которых чудятся приметы
гармонии и красоты.
Вначале робкая,
как милость
приняв, примеривает то,
что ей досталось, как на вырост
приобретенное пальто.
Ощупывает.
Обнаружив ключи в кармане или медь,
клочек бумаги, детских кружев
обрывок –
хочет рассмотреть.
Подносит ближе, замирает,
и в нерешительности миг
помедлив, что-то выбирает,
и бережно кладет в тайник.
Она со временем наполнит
все закоулки, уголки,
как воздух все пространство комнат,
как свет, как звук, как родники…
Неведомо, откуда эта
ее способность отделять
цветок от тени, тень от света,
и перемешивать опять,
соединяя все любовью,
скрепляя намертво, да так,
что можно вырвать только с кровью
любую мелочь и пустяк…