Не пожалев ни времени, ни сил,
я птицу приручил и приучил
к теплу, любви, заботе и уходу:
пшено ей сыпал и менял ей воду.
Из клетки никуда бы ей не деться,
но каждый вечер открывалась дверца,
когда она хотела полетать.
Покорно ждал, пока она опять,
угомонившись, в клетку залетала,
не трогая ни пёрышком металла.
Но стал я замечать с недавних пор,
что птица смотрит словно бы в укор,
неважно ест и неохотно пьёт,
и вечером не просится в полёт.
По лунному неверному лучу
я птицу отпущу, и погрущу,
и в суете житейской подзабуду,
но всё же взглядом поищу повсюду
и не узнаю между прочих птиц,
лицом к лицу не разбирая лиц.