Жил был на свете Человек,
Во всем смешное находил.
Ну, а в смешном он только
Серьезным, добрым и разумным слыл.
Его остроумие рождало смех
Лишь пожалуй у людей,
Что избавляло их от мрачных мыслей,
Ну и хандры также своей.
И сей веселый нрав однако
Дошел до Правителя самого.
Который велел во дворец доставить
Он Человека снова сего.
Когда предстал перед Правителем,
Понял для чего пригласил его.
Лицо Правителя было окаменевшим
От власти, что влияла на него.
И он обещал Человеку что пожелает,
Если сумеет его рассмешить.
А если нет, отправит в темницу,
Где до конца жизни и быть.
А Человек ведь согласился,
Ему и нечего терять.
Кроме лицезрения Правителя
И только, ну и свой нрав лишь обуздать.
И приступил Человек к своему делу,
И сыпались шутки, как никогда.
Как будто из рога изобилия,
Ими парировал без конца.
Ну, а Правитель стал смурнее
И более мрачным, чем тогда.
Да, не исполнил его волю.
Да, очерствела его душа.
Наверное остроумие потеряло силу
И чувство юмора, что у людей.
Чем было вовсе веселее,
Тем было Правителю грустней.
Ну и себя не замечая,
Правитель только каменел.
Да, власть его только оседлала
И был печален его удел.
Сказал, что Человек прав оказался,
Что каменеет сердце само.
И спросил, что возможно сделать,
Как обрести чувство юмора для него?
А человек предложил, если желает,
То должен с трона он сойти.
Отдать власть другим, пока не поздно,
Ну и себя только спасти.
И выставил свою кандидатуру
Хотя на время, хотя на час.
Тогда Правитель станет здоровым,
Веселым и остроумным в самый раз.
Правитель сказал ему подумать,
Чего же нынче говорит?
Но кто не рискует, не станет здоровым.
Ответил Человек, значит так и быть.
Отдал Правитель человеку
Власть великую свою.
И он почувствовал, что некая сила
Приковала к трону самому.
Ну, а Правитель на него глядя,
Вдруг засмеялся от души.
Было смешно смотреть на Человека,
Похожего на карикатуры свои.
А Человеку стало грустно
От власти, что к нему пришла.
И потерял, что было его призванием
И смысл своей жизни навсегда!