Пекло. Я на фасаде. Высота далека от шуточной.
Леса шатаются так, что чуть до морской болезни.
Первые дни я млел, передвигался уточкой,
Сейчас же колени не пляшут, а плечи облезли
в два слоя, руки расчесаны от стекловаты,
и выпитый только глоток протекает со лба в глаза.
Вначале мне предъявили шутя за маты -
Родил, дескать, столько слов, а ничем не связал.
То лето я пожертвовал двум работам -
без выходных месяца три, может быть - два.
Пауком ползал, обливал фасад своим потом,
потихоньку тупея от объёмов таких физ. труда.
Жара бьет до одури так, что не свяжешь лыка,
каждая клетка просит воды, будто бы ты плотва,
по этажам гомонит, по-библейски многоязыка,
абсолютно безбашенная толпа.
В тот день появились столы, работу закончили рано.
Народу - тьма тьмущая, откуда понавылазили...
Подогнали шаху, из багажника вытащили барана
улыбающиеся представители Средней Азии.
Ок пищал и обгадился. Толпа бурю восторга исторгла,
его положили на землю сделали ямку рядом,
деловито, без спешки перерезАли горло,
пока кровь не вспенилась водопадом.
До краев наполняя собой далеко не одну запруду,
он дергал копытцами, словно бежал на лугу,
да, дружок, я уж вряд ли тебя забуду.
Захочу - не смогу.
Зажарили споро, первыми бригадиры откушали,
Я не пошёл, довольствуясь ролью зрителя.
Жигуль качался и блеял я же, как в воду опущенный
стоял в единственный мой день строителя