Ты было и будешь,
и раньше
и после.
Ты шире и тверже, мудрее и выше.
Тебе все едино, что чадо что взрослый
под сенью густой твои шорохи слышыт,
где вечным течением твой фотосинтез
вбирает столетия в хронику пленки,
там между кольцами у сердцевины
застыла смешная улыбка ребенка.
ГлубОко и мерно, как спят великаны,
ты дремлешь до щедрых июньских раскатов,
а я наблюдаю, как филигранно
твой профиль в белесое небо впечатан.
И вот я стою, преклоняясь смиренно
на скользкой, едва припорошенной тверди,
где к жизни тебя продвигают коренья,
где мирно меня принимают к смерти.