Если не все, то многие родители рассказывают своим маленьким деткам о сказочном дедушке, который в новогоднюю ночь послушным ребятишкам оставляет под ёлкой подарки. Всего то надо: не шалить, написать письмо Деду Морозу с просьбой о мечте и смиренно ждать. Я так и делал. И всегда моё терпение вознаграждалось. Это то время, когда мир виделся идеальным, целостным, справедливым и добрым.
Но вот, однажды, в преддверии нового года, мои дорогие друзья посмеялись надо мной. Они утверждали, что ни какого Деда Мороза не существует. Якобы, это родители кладут подарки под ёлку. Я верил своим друзьям, но я верил и своим родителям. Папа с мамой не могли мне врать, потому, что они у меня самые честные, самые справедливые и умные. Мне ничего не оставалось, как пожаловаться маме. И мама, само собой, подтвердили существование Деда Мороза, и очень просто объяснила заблуждение друзей. Петька плохо учился, Вовка азартничал, а я был паинькой. Поэтому, Дед Мороз приносил только мне подарки, а им подарки дарили, из жалости, их родители. Более того, на утро в этот раз в нашу дверь постучал сам Дед Мороз! Он был такой красивый! С огромным красным мешком, из которого достал долгожданную игрушку! С этого момента вопрос о существовании Деда Мороза был закрыт навсегда.
Мне сейчас много лет. За всю свою жизнь, меня неоднократно обзывали атеистом. Тем не менее, стоило мне, в момент обманчивого единения, делиться своей верой, как надо мной начинали подшучивать, называли циником, злились, а когда приходило осознание, что я всерьёз – пугались и незамедлительно ставили диагноз.
Естественно, что в течении жизни я неоднократно видел, как в деда мороза одевались мужчины и даже женщины, открывались развлекательные фирмы дедов морозов и происходили прочие глумления. Мир жестоко пытался доказать, что мои мама и папа лжецы. Однако, их поступки свидетельствуют об обратном – о высоких свойствах их мудрой души. Натура же тех, кто смеётся надо мной, покручивая у виска пальцем, мне представляется не столь высокой. И даже не оттого, что они не верят в честность моей веры в Деда Мороза, а потому, что они делают вид, что верят в то, во что верить считается нормальным. Ведь способность верить должна равняться способности принимать веру другого человека. Это так же естественно как, если ты сам способен испытывать боль, то склонен доверять способности чувствовать боль себе подобного существа.
Мы привыкли делить веру на правильную и не правильную, словно мир чёрно-бел, вселенная двумерна, а Творец скуп. Словно дерево может существовать без веток. Словно плоды не обязаны корням и листве.
Если хотите – не верующих вообще не существует. Вера является частью определения понятия «человек». Как можно стать не верующим, когда с младых ногтей в нас культивируют существование чуда. Нам внушают доверять мудрости книг, верить в добро и неотвратимость наказания зла. Нас провоцируют быть уверенными в то, что можно получить счастье одномоментно. Побуждают гипнотизировать себя надеждой в то, что можно не учить урок и чудесным образом ответить его.
Не верующих не существует, так как самый прожженный «Фома» надеется хотя бы краешком фантазии на реализацию мечты. Если в жизни нет знания о завтрашнем дне, а только планы на завтра, то строить их не возможно без веры в то, что завтрашний день настанет. Такая на генном уровне заложенная в нас вера, подобием иммунной системы, защищает жизнь от разложения. И здесь можно было бы порадоваться такому чудесному дару если бы то, что должно защищать жизнь, сегодня не превращалось в угрозу.
Разумеется, вера всегда была ни только метой благонадёжности, но и средством травли и уничтожения. В ней всегда присутствовали элементы фетиша и гордыни. Но сегодня она всё чаще становиться предметом кича, игрушки. Мы, словно женщина идущая на свидание, стали небрежно расстёгивать верхние пуговки сорочки, чтобы крестик соблазнял визави вкраплёнными бриллиантами. Но крестик не украшение! Вера не престижная марка машины! Душа не пятизвёздочный отель! Напоказ молимся, напоказ каемся. Предпочитаем идти в места общего духовного эксгибиционизма, а не ищем уединения. Крепим иконы в «отхожих местах». Оскверняем символы наколками и пирсингом на святую тему.
Мы справедливо замечаем, что устраивать демонстрацию сексуальных меньшинств абсурдно, так как, если это нормально, то странно этим гордиться. А если это аномалия, то ей, тем более, глупо хвастаться. Они делают из интимной сферы сферу публичную, тем самым уничтожая радость интимности. Мы же, справедливо замечаем это, но абсолютно не видим то, что многие религиозные люди несут веру тем же проспектом, превращая её, простите, в порнографию души. Они выносит во внешний мир свои переживания, уничтожая тем самым лечебное свойство тайны.
И эти люди смеются над моей верой в Деда Мороза?!
Мой Дед Мороз не писал талмуды, он знал, что все знания уже есть во мне. Достаточно просто сказать о том, что нужно хорошо себя вести. Чем чаще я сам себя спрашиваю – хорошо ли я себя вёл, а не бегу за ответом дядечке в рясе, тем больше я сам себя воспитываю трудотерапией ума, тем легче со временем осознаю тонкую грань между плохим и хорошим, тем чаще верный поступок приходит в сознание автоматически и без посредника. Где существует посредничество, там непременно появляется жульничество.
В некоторых племенах считается опасным разглашать своё имя, так как имя является ключом к управлению. Представляете, как просто злу найти ключ к вашей личности, если вы на каждом углу демонстрируете самые ценные части своей души.
Почему я верю в Деда Мороза? Потому, что моя вера скромна и стыдлива, а другие верят яростно, агрессивно, тыкая крестиком, словно кинжалом, в инакомыслящих. Потому, что мне не приходится носить на груди орудие пытки дорогого человека. Потому, что нет надобности лицемерно припадать устами к тленному, превознося при этом не тленное.
Я видел Деда Мороза, я с ним разговаривал и он сотворил чудо, подарив мне подарок. А ваш «Дед Мороз» приходил к вам в дом, разговаривал с вами, держали вас за руку? Вы узнаете его по мандариново-пихтовому запаху? Помните нежность его бороды и голоса? Смеётесь?! Хотите, чтобы я повзрослел? Но, мой Дед Мороз до сих пор исполняет мои желания, разумеется, если они добрые. Он знает наверняка, какой подарок мне можно дарить, а какой дарить нельзя. Он не бранит меня за плохое поведение, он просто грустит глазами родителей, словно говоря мне: - Ну вот, тебе снова придётся лечить горло. Не выбегай больше без шапки на улицу.
Если бы я не верил в Деда Мороза, то я стал бы в него верить потому, что эта вера возможна только при условии глубокой интимности, стыдливости, а, следовательно, опасно ей гордиться и выпячивать её напоказ.