Как творческий продюсер, проанализирую изначальные
и современные составляющие бестселлера А.С. Пушкина
«У лукоморья дуб зеленый» из поэмы «Руслан и Людмила»:
У лукоморья дуб зелёный;
Златая цепь на дубе том:
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом;
Идёт направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.
........................
Замечу сразу, что издатели бесплатных для авторов изданий или
редакторы журналов и киностудий читают только первые строки.
На студиях читают логлайн сценария – краткое содержание из
не более 25 слов. Не эффектное начало, не вызывающее ажиотажного
интереса и сочинение отправляется в мусорную корзину…
«У лукоморья дуб зеленый…» - строки, знакомые каждому с детства. Жанр: Волшебная сказка. За основу сюжета поэт взял присказку Арины Родионовны.
Вступление Пушкина к поэме продолжает древние традиции русского фольклора. Еще древнерусские гусляры начинали свои сказания с обязательной присказки, не имеющей прямого отношения к сюжету. Эта присказка настраивала слушателей на торжественный лад, создавала особую волшебную атмосферу.
Пушкин начинает свою поэму описанием таинственного лукоморья – загадочной местности, где возможны любые чудеса. «Кот ученый» символизирует древнего автора-сказителя, который знает невероятное количество сказок и песен. Лукоморье населено множеством волшебных героев, собравшихся здесь из всех русских сказок. Среди них и второстепенные персонажи (леший, русалка), и «невиданные звери», и пока еще неодушевленная избушка на курьих ножках.
Постепенно перед читателем возникают и более значимые герои. Среди неясных видений появляются могучие «тридцать витязей» во главе с Черномором, символизирующие военную силу русского народа. Главные положительные персонажи (королевич, богатырь, царевна) пока еще безымянны. Они являются собирательными образами, которым предстоит воплотиться в конкретной сказке. Завершают волшебную картину основные отрицательные персонажи – Баба-Яга и Кащей Бессмертный, олицетворяющие зло и несправедливость.
Пушкин подчеркивает, что весь этот волшебный мир имеет национальные корни. Он непосредственно связан с Россией: «там Русью пахнет!». Все происходящие в этом мире события (подвиги, временные победы злодеев и торжество справедливости) являются отражением реальной жизни. Сказки – это не только выдуманные для развлечения истории. Они по своему освещают действительность и помогают человеку различать добро и зло.
В финале присказки Пушкин утверждает, что сам побывал в лукоморье и слушал сказки «кота ученого». Он хочет поделиться одной из таких прекрасных сказок. Интригующее вступление поэта усиливает интерес читателей и нетерпение перед вступлением в волшебный мир народных преданий.
*****
Затворничество иль дал мне Бог Любить?
(Автор Олег Калмин)
В объятиях Морфея спасался я
От злого безумия земного мира.
В мучениях ночью просыпался я
Меня убаюкивала богиня Лира.
Грешный мир уныл и страшен,
В плясках сладострастных дев.
Я убежал туда, где небо краше,
Там жил, прельщения презрев.
Мечтал, свободный, одичалый,
Таился в пещерах дивной мглы.
Мне душу исповедовали скалы,
Тайну о небесах поведали орлы.
Часто ночью виденья были дики,
То сатана, то лихорадкою волна,
И Орфея нимфа в лике Эвридики.
Ученья прозренья внимал сполна.
Мольбы плоти тщетно умерщвлял,
Я эликсир бессмертия в себе искал.
Оракул горный скорбь предвещал,
В долину я сошёл в рубище со скал.
Двадцать зим я прозябал в пустыне,
Повиновался я несбыточной мечте.
Но был мне Божий глас, и я отныне
Погряз в шуме слов, грешной суете.
Надел я прежнюю забытую порфиру,
Умаслил елейным миром мои волоса.
Едва предстал я, гордый, миру-пиру,
"Ты царь с небес!" - ликовали голоса.
Среди юных владычиц весёлой пляски,
Я добровольно царицу облюбовал одну.
Пусть обрету в желании счастья ласки,
Свою безвольную, крамольную весну!
И ты, о Эвридика, мой цветок долинный,
Как стебель, повлеклась душой ко мне.
Тебя, Орфей, пленил я сказкой длинной,
Ты рядом - наяву, ты грезишься во сне.
Но если, в страстный, в тот миг заветный,
Вдруг заслышу души моей трубный звук.
Вскричу затворничеству я клич ответный,
И вырвусь из объятий любви и твоих рук!
(Год написания 2017 (55 лет))
***
В обитель тихую мою
Не надо серебра и злата.
Пускай я в рубище стою,
На башмаках заплата.
Открылась тайна бытия:
Зачем мне серебро и злато?
Чтоб пересчитывать втайне,
Дрожать над ним и прятать?
Не надо дорогих каменей,
Ни редких украшений.
Верны они не будут мне
Во дни моих лишений.
Не надо мебели резной,
Ни вазы мне хрустальной.
Кто сядет есть, и пить со мной
В мой жизни день печальный?
Не надо шумной славы мне,
Ни друга богача, тем паче.
Кто сядет рядом в тишине
Со мной, когда заплачу?
Не надо мне мирских утех,
Что голову туманят.
Когда к душе крадётся грех,
Кто руку мне протянет?
Но золото такое есть,
Есть Камень драгоценный,
Цену его не может счесть
Никто во всей вселенной.
Но Друг на свете есть такой,
Всему такое утешенье,
Что исцелит недуг любой,
Любой души смятенье.
В любой нужде Он даст совет,
Поднимет, верный путь укажет.
Поймёт. Он усмиряет бури бед,
С Ним путь тернистый глаже.
Один за всех Он грех понёс,
Люд вечно Бога славит.
Наш лучший Друг Иисус Христос,
Бог всех нас не оставит.
***
(Год написания 1979 (17 лет))
*****
ПУШКИН И ИЗДАТЕЛИ
Великий поэт очень увлекался игрой в карты на деньги. Если у него случались долги, он поступал своеобразно: садился за стол, в течение нескольких часов создавал очередное поэтическое произведение, на следующий день относил его в издательство, получал деньги и расплачивался с долгами. Именно так была написана поэма «Граф Нулин» - Пушкину потребовалось для этого два утра. Продав поэму в «Московский вестник», он немедленно возвратился к игре в карты.
В эпоху Пушкина средствами массовой информации (СМИ) и источниками достоверных новостей были ежедневные газеты и еженедельные журналы России, Франции, Германии и Британии.
Поэт отлично знал французский, немецкий, английский, итальянский, испанский, греческий и латынь, изучал славянские языки.
Понятие бренда, является некоторой совокупностью объектов авторского права, товарного знака и фирменного наименования.
Бренд «Пушкин» был известен каждому грамотному подданному Российской Империи и издательству газет, журналов и книг в Европе! Не знание дворянином Российской Империи в совершенстве французского, немецкого и латинского или другого (как минимум трёх языков), как и не владение музыкальным инструментом, считалось моветоном и не образованностью.
Газеты, где печатали начало и продолжение произведений Пушкина раскупались моментально! Издатели заранее платили ему гонорар за ещё не сочинённое продолжение. Проводился аукцион - кто из издателей больше заплатит, с тем Пушкин и подпишет договор!
В отличие от Пушкина, Лермонтов никогда не брал денег за свои стихи, хотя крайне нуждался. И повторял слова Гете: «Песня, которая льется из уст, сама по себе есть лучшая награда» (пер. с нем. - П.Ф.). Убит в 26 лет...
Император Николай I и Пушкин
В демократической литературной критике ещё с XIX века утвердился карикатурный образ Николая Павловича — диктатора, лицемера, солдафона. Несправедливое упрощение. Да и возникла эта традиция только потому, что император скончался не в зените славы, а во дни поражений русской армии в Крыму.
Новый государь — Александр II — колебался между сыновними чувствами и желанием показать себя другим, непохожим на отца. Цензура смотрела на критику предыдущего императора сквозь пальцы — и вольнодумцы воспользовались этим незамедлительно. Но есть и другая крайность: Пушкина изображают сверхлояльным, экзальтированным вельможей, а Николая — его «обожаемым отцом». Тут вспоминается филиппика Марины Цветаевой:
Бич жандармов, бог студентов,
Желчь мужей, услада жен,
Пушкин — в роли монумента?
Гостя каменного? — он,
Скалозубый, нагловзорый
Пушкин — в роли Командора?..
Ох, брадатые авгуры!
Задал, задал бы вам бал
Тот, кто царскую цензуру
Только с дурой рифмовал.
*****
ЦЕНЗУРА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
14 декабря 1825 г. Александр Христофорович Бенкендорф командовал частью правительственных войск, затем был назначен членом следственной комиссии по делу декабристов. Николай I оценил усердие Бенкендорфа, назначив его шефом жандармов и главой созданного Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Кроме многообразных служебных обязанностей императором на Бенкендорфа была возложена цензура сочинений А. С. Пушкина. Желая создать не презираемое сообщество шпионов, а уважаемое всеми авторитетное министерство полиции в интересах общественного блага, Бенкендорф приглашал к себе на службу сотрудников из всех слоёв общества. Но чрезмерная цензурная строгость и чрезвычайно суровое отношение ко всем, кто казался Бенкендорфу политически опасным, не вызывали симпатий ни к нему, ни к его ведомству.
Будучи командующим Главной квартирой, Бенкендорф стал доверенным лицом Николая I и постоянно сопровождал его в поездках по России и за границей.
Александр Сергеевич Пушкин — человек николаевской эпохи. Многим известно шутливое признание из письма к жене: «Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвёртого не желаю; от добра не ищут». Шутка, но в ней намёк. Всё здесь — правда, и линия поведения определена чистосердечно.
Император Павел действительно видел будущего поэта трехлетним ребенком. С Александром Пушкин и впрямь пытался воевать — с юношеской пылкостью. И неудивительно, что тот молодого поэта «не жаловал». А с Николаем Пушкин почти сроднился, хотя и не всё в их взаимоотношениях было безоблачным. И это — вплоть до оттенков — чувствуется в мимолётном эпистолярном рассуждении.
Начало царствования Николая Павловича известно всем — настолько трагическим оно было. Путаница с престолонаследием, интриги, наконец, вооружённый мятеж декабристов. Чтобы утвердиться на престоле, младшему брату Александра и Константина пришлось проявить решительность и жёсткость. Несомненно, политический климат переменился: от Александра таких действий ждать не приходилось. Сегодня для нас не секрет, что Николай Павлович вовсе не был капралом на троне. О власти, о государственном устройстве он рассуждал со знанием дела. Был готов к дискуссии, к демонстрации собственных принципов. Понимал, что за ним стоит многовековая идеология, чувствовал ответственность. Пушкин вполне осознанно предпочитал его Александру, которого считал двуличным и вялым. В Николае чувствовался русский дух — царский, петровский…
И Пушкин приветствовал царя стансами, которых от вольнолюбивого поэта не ожидали:
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
Стихи, конечно, не прямолинейные, есть в них и призыв к милосердию, к освобождению узников. Но… Шевырев вспоминал: «После неумеренных похвал и лестных приемов охладели к нему, начали даже клеветать на него, взводить на него обвинения в ласкательстве, наушничестве и шпионстве перед государем».
Пришлось объясняться со щепетильниками. Объяснительное стихотворение вышло ещё глубже первых стансов. Тут политической мудрости на сто трактатов. Более убедительного сочувственного объяснения николаевской политики и вообразить нельзя:
Нет, я не льстец, когда Царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю.
Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами;
Россию вдруг он оживил
Войной, надеждами, трудами.
О нет, хоть юность в нем кипит,
Но не жесток в нем дух державный.
Тому, кого карает явно,
Он тайно милости творит…
Расшифровывать поэтические строки не всегда нужно. Но эта мысль, пожалуй, требует пояснения. «Тому, кого карает явно…». Кого к тому времени успел покарать Николай Павлович? Ответ самый банальный: вождей декабрьского восстания. Жестокая по тем временам кара, она накрепко запомнилась пушкинскому поколению. Но какие «милости» сотворил император казнённым и сосланным декабристам? Значит, Пушкин под объектом «кары» имел в виду широкое обобщение. Тут — не только непосредственные участники мятежа. Предположим, Пушкин подразумевает всё сообщество вольнодумно настроенных дворян, забурлившее «непоротое поколение». Николай после декабря проявил строгость к этим людям…
В чём же милость? Быть может, Пушкин намекает на парижскую гильотину? На революционный террор? Во Франции тоже всё начиналось с аристократической фронды, с прогрессивных политических прожектов. То есть Николай, расправившись с «крамолой», упредил якобинское и бонапартистское развитие событий. Робеспьеровский сценарий, несомненно, уничтожил бы русское дворянство под корень. А, значит, действительно, «втайне милости творит».
А вообще, послание «Друзьям» — настоящий шедевр политической лирики. А политика Пушкина всегда остро интересовала, он не считал её чем-то антипоэтическим.
Впору вспомнить, с чего начинался «роман» дворянина Александра Пушкина с императором Николаем Павловичем.
11 мая 1826 года Пушкин решился написать новому императору просительное письмо:
«Всемилостивейший Государь!
В 1824 году, имев несчастие заслужить гнев покойного Императора, я был выключен из службы и сослан в деревню, где и нахожусь под надзором губернского начальства.
Ныне с надеждой на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твёрдым намерением не противоречить моими мнениями общепринятому порядку (в чём и готов обязаться подпискою и честным словом) решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею просьбою…
Здоровье моё, расстроенное в первой молодости, и род аневризма давно уже требуют постоянного лечения, в чём и представляю свидетельство медиков. Осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать или в Москву, или в Петербург, или в чужие края».
И затем, на отдельном листочке, сделал приписку:
«Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем не существовали, не принадлежать; свидетельствую при сём, что и ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу, и никогда не знал о них».
Дело сдвинулось. И 18 сентября 1826 года в московском Чудовом монастыре император удостоил Пушкина личной аудиенции. Место для встречи избрали, конечно, удивительное. И для Пушкина особенно важное: ведь отсюда он поведёт строй своей трагедии — «Бориса Годунова». Тени Отрепьева и царя Бориса витали над кремлёвским монастырём. Содержание той встречи сохранилось в пересказах и пересудах, самых разнообразных. От монархического до бунтарского варианта трактовки. Истина где-то посередине. Но, кажется, собеседники не были разочарованы друг другом.
Сохранилось свидетельство, что после той встречи в Чудовом монастыре Николай I сказал Блудову:
— Знаешь, что нынче я говорил с умнейшим человеком России?
— С кем же?
— С Пушкиным.
Действительно, благонамеренный подданный из Пушкина не выйдет. Они вообще, по большей части, существовали в воображении официальной прессы — эти винтики из схемы «Православие, самодержавие, народность».
Пушкин и царь просто начали сотрудничать. Вскоре после московской встречи он получил письмо. «Его императорскому величеству благоугодно, чтобы Вы занялись предметом о воспитании юношества. Вы можете употребить весь досуг, Вам предоставляется совершенная и полная свобода, когда и как представить Ваши мысли и соображения; и предмет сей должен представить Вам тем обширнейший круг, что на опыте видели совершенно все пагубные последствия ложной системы воспитания», — писал поэту Бенкендорф 30 сентября 1826 года. И неплохая вышла записка — «О народном воспитании», хотя Пушкин и не горел желанием приступать к такой работе…
Император выступал в роли личного цензора. Вроде бы — почётное положение для поэта. Но действовать приходилось через Бенкендорфа. Фактически именно последний стал цензором Пушкина. А это уже, по меньшей мере, двусмысленный оборот. Все публикации пробивались с трудом — даже самые невинные. Нелёгкой была печатная судьба «Бориса Годунова», «Медного всадника», «Дубровского»… То есть идиллическая картинка тут явно не получается.
Но подавно несправедлива демонизация Николая. Его ведь чуть ли не объявляли истинным убийцей Пушкина! А Пушкин был человеком николаевского времени. Такие явления не возникают «вопреки» государству. В истории они стоят рядом. Врагами не были. И в кованой поступи Медного всадника Пушкин видел не только угрозу, но и образ крепкого государства, которое считал пользительным.
P.S.: Авторство иллюстрации:
ppt4web.ru; файл slide_4
*****