1
А-а-а-а-а! Крик всполошил всю избу. Митька скатился с лавки и теперь сидел на полу, потирая ушибленный локоть. Мать подскочила к нему, обняла, успокаивая:
– Тише, сынку, тише! То просто сон!
Отец наклонился к ним:
– Чего на энтот раз, Митяй?
Тот всхлипнул:
– Опять изба Степаныча горела, тятя. И сам хозяин по земле катался, огнием охваченный. – Родители переглянулись. Мать горестно прикрыла глаза: «Блажной, сыночек, как есть, блажной! Вот горюшко-то на нашу головушку!» Она дала мальчонке испить квасу и уложила на лавку, прикрыв лоскутным одеялом.
Наутро, одевшись во всё чистое, повела Митьку в церковь.
– Батюшка, – отбила поклон попу Мария Матвеевна, – посмотри, сделай милость, опять мстится ему невидаль во снах.
Священник, Евсей Михайлович, огладил бородку, вздохнул, направился к отроку. «Взглядом чист, осмысленно смотрит…Мда-а-а… Ох, грехи наши тяжкие!» – Он взял кадило:
– Пошли, сынче, помолимся Господу нашему, попросим его о здравии!
Отчитав положенное, дал наставления матери и удалился.
Митяйка сидел на берегу речушки с травинкой в зубах. Сзади неслышно подошла сестра Елена, обняла за плечи восьмилетнего брата, присела рядом:
– Мить, а Мить, ты бы не говорил, что тебе снится на самом деле. Ну, скажи, домовой за пятки пощекотал или чего другое.
Сестрёнке уже пятнадцать лет, заневестилась, женихи поглядывают на окна избы. Ясно дело, не хочется ей, чтоб шептались за спинами о братце каличном, на ум слабом. Еленушка красива – волосы медным покрывалом ниже пояса после баньки струятся, а на людях в косу широкую уложены, глаза карие ресницами опушенные, нос чуть с горбинкой, но лица этим не портит. А как улыбнётся, на щёчках ямочки проявятся, так и вовсе парни обмирают. Митьке жалко сестру, но и врать неохота, грех ведь! Он отводит глаза и вздыхает.
– Слышь-ка, – не унимается сестра, – а давай, сходим к Маревне?
Мальчишка вздрагивает, ровно ветер подул ледяной. Маревна ведьма, это все знают. Живёт на отшибе, в лесу избёнка её стоит, неподалеку от болот. Боязно туда соваться!
– Не боись, я ведь с тобой пойду, рядышком буду! – угадала его мысли Еленка.
– А, ну-ка, приворожит чего? – Митька для сестры на всё готов, но опаска своё берёт.
– А мы кликнем за собой Рыкая! Пёс Рыкай сильный, его всякий пугается.
– И то! – довольно смеётся брат и кивает.
Сунув ладошку в тёплую ладонь сестры, он поднялся:
– Прям сей час?
– Не, ближе к вечеру. Сегодня к Павлине на вечорку иду и тебя возьму, с её братовьями поиграться.
Митяй трогает пальцами правой ноги мураву и кусает нижнюю губу. Ввечеру идти в лес? Жуть, однако! Парнишка ничего не говорит, и сестрёнка чмокает его в макушку, принимая молчание за согласие.
День, как назло, пролетел в одно мгновение. Вот тебе утро, а вот уж и вечор. Еленка отпросила братца с собой. Нарядилась, как водится – в косу ленту изумрудную вплела, платье зелёное надела. Раз, два и готово! За соседской избой они свернули к баням, а там задками и к лесу. Узкая тропка петляла среди деревьев. Сзади ткнулся Рыкай, догоняя хозяев. Потанцевал около и затрусил вперёд, обшаривая окружные кусты.
– Гляди-ка, Митюша, белочка вон! Ишь, любопытная!
Пока добрались до места, солнышко покраснело, натужилось, устало трудиться за день. Вот и овраг ведьмин, за ним избёнка притулилась под холмом. Митьке ознобно. Как-никак, а грех ведь это, к ведьме за помощью идти! Еленка в дверь стукнула, сильнее стиснула ладошку присмиревшего брата, Рыкаю велела:
– Замолчь!
– Кто там, на ночь глядя? – А голос-то молодой! На свет вышла женщина, ровесница мамки. Глянула неприветливо: – Чего вам?
– По делу мы, не за так, – зачастила Елена, – худо с братом моим, спит плохо, кричит по ночам. Видит всякое.
– Ну, заходите, – на пса глянула мельком, тот на брюхо плюхнулся и, морду промеж лап спрятал.
В избе не протолкнуться от пучков трав. Окошко еле виднеется. Печь-барыня нетопленая стоит, по лету, видать, редко пользовалась хозяйка. На скамье у стола кот чёрный набычился, зеленющими глазами-плошками по пришлым шарит. Маревна за стол не пригласила. Поворотилась к гостям нежданным, за плечи крепко схватила Митьку, в глаза уставилась. Голова у мальчонки закружилась, круги перед глазами пошли. Сон не сон, а будто в лесу он стоит, а рядом девушка. Красивая, улыбчивая, глаза синим так и брызгают. Наклонилась к нему, молвит:
– Что, сновидец, чужие сны смотришь?
Митька глазами морг-морг, а сказать чего сил нема.
– Ну, ничего, – продолжает красавица, – научу в сей миг, как плохие сны в хорошие переводить. Смотри!
Повела дева рукой, и увидел малец сон свой давешний, где соседская изба горит.
– Вот изба, а вот река, – рукой ткнула чуть в сторону. – Тяни воду из реки, пролей дождём над избой. Вишь, утихло всё! – Огонь и вправду зашипел, досадливо огрызаясь, и унялся вовсе. – А теперь сон этот толкни к соседу, пусть душа его успокоится.
Девушка рукой легонько тронула картинку сна, потом быстро собрала её руками, словно снежок, получился небольшой светящийся шарик. Кинула в сторону соседа, что стоял возле дома. Шарик проник в тело и растаял.
– Вот и всё! Каждый раз, как будет страшное снится, превращай его в хорошее. И людям помощь и сам спать крепко будешь! – девица наклонилась и чмокнула Митьку в щёку. Тот рукой повёл, вот ещё!
В тот же миг всё растаяло, а Митька оказался вновь перед ведьмой. Глаза у неё лукаво светились. «А ведь она не страшная вовсе! – подумалось ему. – Вона как помогла мне, не противилась и не куражилась! Врут всё люди про неё!»
– Ладно, – чуть нахмурилась Маревна, – поздно уже, до дому ступайте! Сегодня Луна высокая, легко добежите!
– А как же…– начала Еленка, но ведьма перебила: – Всё сделано, отстанут сны ужасные. Токмо смотрите, никому ни слова!
– Вот те крест! – сестренка машинально перекрестилась, ойкнула и прикрыла рот ладошкой, испугано глядя на ведьму. Та качнула головой и в ответ осенила себя крестным знамением.
Выскочив наружу, сестра побежала что есть силы по тропе, Митька не отставал. Рыкай фыркал сзади. Вот и околица. Слава те, Господи! Отдышались возле ограды и вдруг смех напал беспричинный. Сложились пополам оба, хохоча до коликов в животе, пёс радостно прыгал, ластился к ним. Чуть погодя, Еленка спросила:
– Что там было-то, Мить? Ты чего видел? Али слыхал?
Митяй помолчал миг, потом ответил:
– Будто туман пал, а потом солнышко засияло!
– И всё?
– И всё! А ты чего видела?
Сестра пожала плечами:
– Ты столбом стоял некоторое время, в глаза Маревне смотрел, а потом вдруг сказал: «Ещё чего!», и тут она улыбнулась.
В первую же ночь Митька сделал всё, как толковала красавица-дева. После повернулся на другой бок и крепко уснул. Еленушка ещё раза два была в избушке у ведьмы, Митя просил. Ходили от всех утайкой. О чём говорил братик с Маревной, она не спрашивала, и никто никогда не узнал этого.
2
Человек полз по чёрной земле из последних сил, за ним тянулся кровавый след. Нечто ужасное преследовало его. Ледяной ветер впивался в тело, не давая вздохнуть. Каменная пустыня простиралась до горизонта и нигде ни одного кустика или камешка, чтобы укрыться хоть на мгновение. Лихорадочно цепляясь непослушными руками за холодную землю, человек упрямо полз вперёд, понимая, что ещё чуть-чуть и наступит конец. Почва перед ним стала ползти вниз. Пропасть! Он полетел вниз, прямо на острые, словно иглы, камни. А-а-а-а! Мрачные скалы поглотили крик.
– Тихо, тихо, солнышко! То сон, просто сон! – бабушка гладила пятилетнюю Леночку по голове, утирала слёзки
– Чего там, мама? Опять кошмар приснился? – дочь просунула голову в межкомнатную занавеску.
– Спи, спи, сама справлюсь!
Елена Владимировна перекрестила внучку, подула ей в лицо, затянула тихо песенку колыбельную. Вскоре девочка задышала ровнее, уснула. А женщине не спалось. «Охти мнеченьки! Никак перекинулась Митькина лихоманка на внученьку!» Владимировна хорошо помнила всю историю с Митенькой. Но поход к Маревне положил конец всяческим кошмарам. Глядя на потолочные тени, отблески от печи, она пролежала всю ночь, так и не уснув более. Наутро проводила на работу дочь и зятя, старшего внука в школу, и занялась по хозяйству. Мысли, однако, бежали сами собой в голове. Ближе к обеду, управившись с делами, она накормила внучку и, наконец, спросила, как бы между прочим:
– Алёнушка, а чегой-то тебе снилось-то?
Девочка вздрогнула и уставилась на бабулю испуганными глазами. Сердце у женщины заныло: «Ну, точно, как и Митюшенька! Вишь, аж побелела вся от страху!» Она положила свою тяжёлую руку на детскую головёнку:
– Не бойся, солнышко моё, говори! Я никому не скажу!
– И даже мамке?
– Никому!
Глядя в стол, Леночка торопливо, путаясь и сбиваясь, рассказала сон. Бабушка обняла её крепко:
– Не бойся, серденко моё, бабуля тебе поможет!
– Правда? – Дитё прильнуло к ней так сильно, что было слышно, как испуганной птичкой мечется сердечко.
– Правда! – уверенно произнесла в ответ.
Сказать сказала, а вот как быть? Пошла к калитке, оглядела дорогу. Пойти к Захаровне? Та как-то обмолвилась, что живёт в распадке ведьмачка, но не русская, а непонятного рода-племени. Припомнилось, в какой именно стороне распадок и даже имя всплыло в памяти – Рэгда. «Господи, – прошептала, глядя в небо, – прости и помилуй! Не для себя, для дитя стараюсь, ты же видишь!» Переоделась вместе с Алёнкой в чистое. Та припрыгивала от нетерпения на месте, что-то напевая.
– Бабуль, а мы куда? В гости?
– В гости, родная, в гости.
По тропке пошли вдоль леска, потом углубились в распадок. Уж пятый год здесь жила Владимировна, а всё не могла привыкнуть к здешним местам. Ёлки одни вокруг, дождит постоянно, солнышко редко видно. Одно слово – каторга! Вот увёз зятёк доченьку на край света. В жисть бы сюда не поехала, если б не Леночка. Касаточка ненаглядная! Пригрелось сердце возле неё. За мыслями незаметно добрались до ручейка. Через шаткий мосток перешли, вот и домишко. Господи, всё не как у людей – какие-то закорючки на дверях нарисованы и на окнах тоже. Владимировна читать не могла, но видела, что это не буквы. Подошли ближе, в голос спросила:
– Есть кто, аль нет в доме?
Тишина, ничего в ответ не прозвучало. Внучка вопросительно посмотрела, шёпотом спросила:
– Бабуль, здесь баба Яга живёт?
Напряжение вырвалось громким смехом:
– Ты с чего такое взяла?
– Так, вон, смотри, у избы ноги куриные!
Женщина пригляделась и вправду, похоже! Домик стоял на деревянных сваях, скрытых высокой травой. Позади раздалось покашливание. Резко обернувшись, они оказались нос к носу перед высокой старухой. На ней был брезентовый дождевик, застёгнутый до пояса, резиновые сапоги, брюки, поверх которых болталась тёмная юбка. Она держала в руках котёнка и корзинку грибов. Тёмное лицо, изрезанное морщинами, походило скорее на кору старого дерева, чем на кожу человека. Из-под косынки, повязанной назад, выбивались седые космы.
– Ой, котик! – девочка без опаски подошла и погладила животное, а потом и вовсе взяла его на руки.
Старуха что-то пробормотала и ушла в дом. Владимировна огляделась, увидала скамеечку, присела. Алёнка возилась с котёнком, ничего не замечая вокруг. Чуть позже ведьмачка вышла на крыльцо, набила табаком трубку и затянулась. Не зная, с чего начать, как подступиться, Владимировна молчала, покусывала нижнюю губу. Сделав несколько затяжек, Рэгда подошла к девочке, схватила её за плечи и пристально вгляделась. Та ойкнула и примолкла.
На поляне, среди бамбука, стояли двое – девочка и женщина-айна.
– Смотри – с акцентом проговорила женщина, – хорошо смотри и слушай. Видишь, бамбук говорит с тобой, трава говорит с тобой, деревья говорят с тобой. Страшно?
– Нет, – девочка помотала головой.
– Теперь вспомни сон. Что там видела и слышала?
Девочка торопливо зашептала, рассказывая.
– Как скажу, делать станешь. Смотри! – Рэгда повела рукой и появилась картинка сна. – Трава расти! Солнце свети! Птица пой! Человек живи! Страх уходи! – вслед за словами всё изменялось.
– Теперь так, – она вытянула руки и стала всё это быстро-быстро сгребать в кучку, потом лепить из собранного шарик. Вскоре у неё в ладонях сияло маленькое солнышко. Она метнула шарик в человека из сна. Тот вздрогнул, улыбнулся и всё пропало.
– Так делай всегда, плохое уйдёт, сон придёт! – Наклонившись, она поцеловала девочку жёсткими губами в щёку. Та отмахнулась: – Ещё чего!
Владимировна напряжённо смотрела на Рэгду и внучку. Некоторое время они молчали, потом Алёнка махнула правой рукой и произнесла:
– Ещё чего!
Бабушка резво подбежала и подхватила её на руки:
– Ты как, Алёнушка? Головушка не кружится?
– Нет, всё хорошо!
Ведьмачка махнула в сторону тропы:
– Домой идти! Всё забыть! Всё молчать!
Не помня себя, добежала женщина до дома. Алёнка заснула на руках почти сразу, как тронулись в путь, а проснувшись, ничего не говорила ни о домике на куриных ножках, ни о котике, ни о старухе. Бабуля тоже не вспоминала.
Ночью во сне девочка сделал всё, как научила Рэгда. Сон изменился. Она не знала, чей это сон. Зато бабушка услышала от соседки, что её муж стал пить гораздо меньше.
– Ведь уговорит поллитровку и всё войну проклятую вспоминает. А ночью всё ползёт куда-то и криком кричит! А надысь, слышь-ка, выпил тока рюмочку на ночь, заснул и до утра замолк. А после говорил, что сны ему стали сниться больно хорошие. Прям-таки и не просыпался бы!
Владимировна выслушала молча, прикинула расстояние до соседских домов и поняла, что тяжёлые сны ещё будут приходить к внучке. Слава Богу, Рэгда научила девочку, как ловить сны и переделывать их. Всё, как у Митеньки покойного. Царство ему небесное! Сгинул братишечка в финскую войну, пропал в болотах тамошних. А напослед, перед отъездом на войну, всё ж рассказал сестре обо всём, что у Маревны случилось. У дочек ничего такого не замечалось, она прикрыла глаза, вспоминая. Нет, ни у кого не было. У внучки, вишь, проявилось!
3
Бабуля умирала, и Леночка это знала.
– Алёнушка, подай-ка водицы испить, – Владимировна с любовью вглядывалась в молодую женщину. Недавно вторую дочку родила, а по ней и не скажешь. Вон как цветёт, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Хошь бы всё было хорошо у ней! А чего ж так душа мается? Смерти не страшусь, пора на покой, и Алексей, муж, и Митя заждались её. Рэгда! Вот где заноза!
– Жаль мне, бабуля, что ты так и не увидела вторую правнучку, – Леночка виновато посмотрела в глаза.
– Господь с нею да пребудет! Зажилась я, внученька, её жизнь заедаю, потому можа и болеет девчулечка. Как она спит? Хорошо ли? А старшАя? – старушка взяла за руку свою любимицу.
– Да вроде пока всё хорошо, ба, – она чуть помедлила, – а ну-ка чего случится? Куда идти-то, бабуль? Рэгда померла, а о других ничего не ведаю.
Елена Владимировна закашляла. Передохнув, сказала:
– Сама, Леночка, учи их, как-нибудь сама. Ты когда у Рэгды была в последний раз?
– Девять лет назад, перед её смертью.
– Заветы её помнишь?
– Помню.
– Вот и следуй им!
– Бабуль, – Лена приникла к груди больной, – боязно мне.
– Ничего, – поглаживая по голове внучку, шепнула та, – Господь не допустит! Найдётся выход! Ну, ступай теперь, ступай!
Через три дня бабули не стало. Сны налетели на Леночку с такой силой, что только успевай разруливать. Закрутилась жизнь, а потом и вовсе повернулась. Перед самыми переменами ей снилась бабуля и мальчик Митя. Они стояли на берегу небольшой речушки, взявшись за руки. Им было хорошо, они счастливо улыбались и махали приветливо руками. Потом бабуля рукой показала направо. Лена посмотрела и увидела, что по речушке движется большой вал воды, который вскоре всех накроет с головой. Открыв глаза, она посмотрела на часы – четыре двадцать утра. Странный сон! Потоп какой-то…В груди тревожно заныло.
За окном светила Луна. На календаре сияло двадцать девятое число. Это был двадцать девятый день рождения Леночки. Шёл 1990 год.
***
Мстится – кажется.
Каличный – ущербный.
Айны — народ, древнейшее население Японских островов. Некогда айны жили также и на территории России в низовьях Амура, на юге полуострова Камчатка, Сахалине и Курильских островах.
Надысь – на днях