У женщины одной был день рожденья,
Но в этот раз – уже на небесах.
Исчезло всё – свет глаз её и тени
Манжет прозрачно-алых на руках.
И вот сестра-близнец ей позвонила,
Готовясь только длинные гудки
Услышать вместо девочки той милой,
С которой они вместе у реки
Крошили хлеб и сдобное печенье,
Что брали и для птиц, и для себя,
И в детстве каждый новый день рожденья
Весёлым был, и звали всех ребят
Из школы, со двора и из подъезда,
Чтоб радость была полною для всех,
И стали девочки внезапно леди,
Но не забыли музыку и смех.
Ещё сильней друг друга полюбили
Они, но смерть всегда к таким идёт,
И забрала сестру одну могила,
И скоро этой дате ровно год.
Та, что осталась жить, ждала безмолвно,
А впрочем, ничего уж не ждала,
И город был какой-то мукой скован,
Как без движенья детская юла.
Но в красной трубке вдруг раздался голос:
"Спасибо за твой праздничный звонок".
Испуг. Немая сцена. Дикий возглас.
Сестра, как перепуганный щенок,
Речам своей сестры внимала молча,
И та её просила: "Приходи!",
А город ждал знаменья тёмной ночи,
Как утомлённый балом господин.
Надев свою бордовую накидку,
Сестра к сестре поехала домой,
И сквозь окно автобуса всё жидкой
Какой-то покрывалось пеленой.
Была открыта дверь, вошла со страхом
В квартиру гостья. Комнаты пусты,
И тишины стоял повсюду запах,
И всё тонуло в складках темноты.
Вдруг женщина споткнулась о лежащий
На коврике пурпурном телефон,
И в этот миг всё было нереальным,
Как слишком долгий, слишком плавный сон.
А трубка снятая лежала рядом,
Но ничего не слышно было в ней,
И в этом доме каменном и ватном
Как будто не бывало светлых дней,
А только ночь с гнетущей долготою,
И гостья к уху трубку поднесла
И стала разговаривать с сестрою,
Верней, сама с собой, и вся земля
Их разговор подслушивала хмуро,
И женщина отправилась домой,
Но ключ не подошёл к замку, и утром
Сестра навеки встретилась с сестрой.