Под песни Стёша молотила рожь
И наливала воду у колодца.
Ей скажут: - Чай не девка - все поешь, -
Она рукой махнет и улыбнется.
Лишь только раз накрыла тишина
Пронизанные солнцем занавески.
- Эх, Стёша, и до нас дошла война, -
Сказал ей почтальон, вручив повестки.
А мужа проводив и сыновей,
Достала гладью вышитую скатерть,
Запела «Соловей мой, соловей».
- Пляшите, бабы! Завтра будем плакать.
А после, в уголок убрав ухват
И отхлебнувши квасу из кадушки,
Строчила - что ни слово - крепкий мат -
Ядреные расейские частушки.
Старухи же крестились: - Черт ей брат.
Хоть не людей, так Бога б побоялась.
Она же, отмахнувшись наугад,
Смеялась, пуще прежнего смеялась.
Взревет, бывало, вражий самолет,
И бабы, как снопы, валились в слякоть.
А Стёша отряхнется и поет:
- Вставайте, бабы! Завтра будем плакать.
А коли тошно так - хоть волком вой,
Когда случалось - таяла надёжа,
То скажет кто-то: - Степанида, спой, -
И все поддержат: - Спой нам песню, Стёша!
Идет победный первый эшелон!
Забыв былые ссоры и обиды,
В обнимку всей деревней на перрон.
- Ой, бабоньки, а где же Степанида?
Она ж на потускневшие глаза
Надвинула платочек вдовий тонкий:
В сорок втором легли за образа
Четыре пожелтевших похоронки.
Соленой влагой слезы пролились
И часто-часто стали наземь капать.
Май расцветал и бушевала жизнь.
Пришла Победа. Можно было плакать.