Мы – великая царица,
Что родилась в божий annus,
Перекидывая лица,
Как один знакомый янус.
Все – отродья океана
И исчадья реализма,
Исповедники корана
И противники суфизма.
Ты – большие виды неба
С ахиллесовой пятою,
Отторгаешь вид эреба
Со стигийской мерзлотою.
Я – великая равнина,
Превращусь в левиафана,
Разрывая себя в рваном,
Сбитом ритме тамбурина.
Быть большие пароходы,
Дать гудок лишь по сурдинке.
Как великия народы
В русском поле на ходынке.
Стать великия химера,
Искусившия адама,
Расцветая эфемером
Камня статуй нотердама.
Разворачивая пальцы,
В судрогах сгибая руки
Пианиста. Звуки вальца
Превратились в буги-вуги.
То ли это казус-казус,
То ли это клятый узус,
То ли се пространство разом
Изменило свою узость.
То ли подлая гаррота,
То ли девицыно лоно.
Расшибаются ворота,
Зашибая Шимеона.
Исторгая звуки рая,
Сея счастье, разрушенье,
И, навскидку заряжая,
Поражает все мишени!
Царство бога! Царство мира!
И великия пустыни,
На груди трепещет лира,
Только сердце мерзнет, стынет.
Мир прекрасен, мир так добр!
Допускает строгий вакуум.
Вынуть б мышцу из под ребер
Да скормить б ее собакам.
Разорвемся в буйной пляске,
Заморозив звуки моря,
И заглушим цепным лязгом
Радость, смех, глухое горе.
Все ликуют и гогочут,
Шумно хлопают дверями.
Только тихо спорет кочет
О первичности с курями.
Только шут сидит понуро,
В колпаке с тремя рогами
Говорят ему, что дура.
Он остался с дураками.
Не страданья его гложут,
Не сомненья, не обманы.
Порвалась тугая кожа
На любимом барабане.
Черт с людьми и черт с толпою,
Бог с гудением оваций.
Грустно, что он над собою
Не сумеет посмеяться.