Мир красок благоденствия и сибаритства, не без счастья,
Где райская страна изнеженно сверкает пестротой.
И не видать даже намёка на малейшее несчастье.
И фавн зовёт, любуясь красотой,
Живёт он в краю истин, где не жизнь, а сласти,
И благоденствию конца за горизонтом не видать.
Старик слепой в стране той не имеет какой-либо власти -
Но удовольствию цвета свои там суждено терять.
И эхо зова фавна звенит в краю повсюду,
Зовёт закат на сладостных от мякоти плодов ветвях
Морфея сонный промысел познать в саду, где всюду
Напоминанье, как старик в объятьях маков дрях.
Плыву по ободу воды, в пути, скорей к концу, скорее к сему раю!
И вот он уже близко, я вижу его свет, и я совсем уж рядом.
На западном конце расположился мир, его вечный расцвет здесь проживаю.
Буду раскрашен солнца восходящего отделанным нарядом.
У берегов, владений Океана-бога, стоять я буду, вглядываясь вдаль.
Тут сторона несбывшихся иллюзий, давно случившихся утрат,
Восполненных мечтами, хоть и мак цветёт, но, всё-таки, не жаль,
И помнит кто реальности жестокий мир преград.
Закат здесь представляется, как просто что-то невозможное,
И нет здесь колеса теплом лучей ласкающих, печальная зеркальность.
Но вновь он покрывает мир как нечто непреложное,
Ведь мир из масок здесь - не что-то невозможное - реальность.
Увы, хоть сладостны влекущие красоты,
Но лишь обманы то мечтателя несведущего зренья,
Этих прикрас возвышенных столь лицемерные высоты,
Ведь счастье длиться лишь ничтожные мгновенья.
И почивают тут несчастные гамадриады,
Ведь нет их, нет и восхищения величием.
Но так как снов подобных в жизни человека мириады,
Осядет в человеке, словно ветер, побеждённый безразличием.
Как стихли бури и порывы,
Как стихли ветры в ясеневых гущах,
Чтоб заживали быстро столь серьёзные душевные нарывы,
Залеченные в заповедных тёмных пущах.
И вечность губит сладостный и тленный его миг,
И нет уж шума пляса смертных, как мечта, древесных мелий
Fata morgana тонет, канет лжи и лицемерия цветастый бриг.
В пруду увядших осенью столь же седых камелий.