мы не стали другими...
поезд жизни несёт нас вперёд, ах, какими бывали рассветы на станции юность, то ли чудится мне, то ль приснилось немое кино, где в безрассудности можно было пойти утопиться от невзаимности в июльскую ночь - встретить там же на месте рыцаря, прогулять с ним последний сеанс, хохотать без причины, облизывая подрастаявшее эскимо, пройти в универ без единой четверки, быть душой и старостой курса, по ночам писать длинные письма на мыс Провидения, видеть скалы, холодное море и плакать, что распределение туда невозможно...
этот запах персидской сирени, жасмина до сих пор кружит голову, вечно нос мой был как у пса в желтоватой пыльце, вечно ты под гипнозом запахов, слов и времени, напевая записывала что-то в тощий блокнот, и судя по тому количеству восклицательных можно было построить лесенку до самого неба, чтоб потрогать рукой как мечталось, радугу, вместе с ней растворяясь в счастье как в небыль,
я не помню, чтобы так как сейчас следила за временем года; в снег, утеплялась, в жару раздевалась, ждала только лето, потому что тогда могла встретиться вволю с любимым солнцем...
как-то было не до политики, геомагнитных бурь, волновало только одно, какой наряд выбрать такой, чтобы Он не смотрел так жадно на девчонку с другого потока и вскочивший внезапно прыщ на носу был вселенским горем никак не меньше, а сейчас раздалась в талии! на три сантиметра и хоть бы что...
впрочем надо взяться за ум и перестать есть непотребное... потому что последнее тонкое замечание мужа, что косуха на легинсы могла бы быть подлиннее поставила точку в этом вопросе - умри, детка, но верни себе форму...
Ах, весна раскрасавица, оживают цветы и почки, черноглазый щегол распевает с утра что есть мочи, до станции юность поезда не ходят, но до первого марта осталось четыре ночи...