Я всегда знал, что что-то есть, там, на небе, более достойное, чем эта жизнь здесь, что-то более полное и содержательное. Его мысли скакали, невзрачно оставляя след на оконном стекле обычной российской больницы. Дышалось уже тяжело, какие-то аппараты сумбурно поддерживали его жизнь, но жизнь ли это, думал он, и смотрел пространным взглядом сквозь грязное окно. Это было пять утра, время призраков, когда еще нет ощущения дня, но чувствуется, что он совсем близок, и фантомы ночи еще не ушли, и не спавшие мысли пока не проснулись. Ласковым и нежным светом, полным жизни, из-за крыш домов выползало яростно-жёлтое чудовище, прекрасное, и дерзко живое, и светлое. Солнце подкрадывалось к его койке, как нечто забытое среди его жизни, нечто ушедшее, но приходящее вновь. Рак, рак лёгких портил всю картину, весь этот прекрасный пейзаж настоящей жизни, но жизни за окном. Он закашлял и улыбнулся, вспомнил, что сегодня придёт дочка с 5-и месячной внучкой. То, что так слабо замечалось раньше, или воспринималось обыденно, как должное, вдруг стало бесценным. Он сверкнул душой внутри и улыбнулся, нежно и сладко. В палате было тихо, все спали, да и те, кто там был мало говорили, да и говорить особо не могли. На тумбе соседа лежала пачка сигарет, он посмотрел на неё и рассмеялся, громко и звонко, слегка кашляя кровью. Господи, подумал он, всего то надо было не курить, и я бы, наверное, смог увидеть, как внучка пойдёт в школу, а, может, и в институт. Курить… Он вздохнул, закашлял, взял левой рукой алюминиевый шест на неровных колёсиках, держащий капельницу, приподнялся с кровати, подошел к соседу, вытащил сигарету и прошел в пижаме, похожей на ободранную тунику, в коридор. Вышел на лестницу, и закурил. Солнце полноправно набирало свою силу и освещало радостью жизни все стены, все тени растворялись, он затянулся, огляделся, опять закашлял, и его бледно-розовые губы растянулись в улыбке.
Когда пришла дочь, он уже умер. Она не могла его видеть, рыдала и постоянно бегала курить, закуривая сигарету сигаретой, плакала, всегда плакала, и всегда курила. Он, поднявшись туда, где, наверное, жизнь должна была быть более достойной, кричал дочке: «Не кури, не кури!!!
Пять утра, и кто теперь, по прошествии ряда лет, смотрит через грязное окно российской больницы…
SH