Летят самолёты: «Привет Мальчишу!». Плывут пароходы: «Привет Мальчишу!».
А он и не слышит, томясь в буржуинском застенке. Он давно уже вырос, и сам себе посторонний. Он устал от борьбы. Руки в брюки, в зубах сигарета, глаза на свободу. Главный Буржуин приходит по утрам к Мальчишу и пьёт с ним чифир. Он такой же заложник этой в восьмёрку замкнутой башни. Ни уйти, ни вернуться. Иногда на Мальчиша надевают оковы. Всё добровольно. Главный Буржуин спрашивает: «Хочешь? Тебе станет немного легче, оттого, что они так тяжелы». Мальчиш охотно соглашается и подставляет тонкие запястья под ржавый металл. Потом они пьют водку и закусывают солёным огурцом. Сок стекает по подбородкам, и там, где он падает на пол камеры, расцветают красные звёзды. Мальчиш подходит к решётке, хватается за толстые холодные прутья бледными пальцами. За ней совсем другая страна, и реклама прокладок бьёт наотмашь не хуже белогвардейской шашки. «Привет тебе, Мальчиш, из прекрасного завтра!»… Буржуины забивают козла на подложенной «жёлтой» газете. На первой полосе заголовок – «Лох – это судьба» и фотография Мальчиша в красном галстуке. Рядом с ним товарищи, такие же мальчиши. Смотрят светло и ясно, словно впереди их ждёт только хорошее. Все они кончились. Кто от голода, кто от пули, кто от тоски. Остался один Мальчиш. У каземата толстые стены и выхода нет. Иногда Мальчиш достаёт из-под матраса красный полинялый галстук, гладит его, словно маленького зверька, нежно и отрешённо. И прячет обратно, под матрас. У Мальчиша бледная кожа, русая борода и длинные волосы. Он очень похож на другого странного парня, который две тысячи лет назад пытался хоть что-то изменить. Не вышло. Там тоже были свои буржуины. Плывут пароходы: «Привет Мальчишу!». Летят самолёты: «Привет Мальчишу!». Это рекламная акция новых, особо прочных, презервативов… А он лежит на жёсткой шконке и глядит в потолок. С потолка на него медленно опадают красные осенние листья, засыпая так, что остаётся одно бледное лицо на окровавленной плахе. Приходит Главный Буржуин и собирает листья в мешок. Поднимает Мальчиша, суёт в руки стакан. Говорит: «На, согрейся!». А по лицу Мальчиша плывут облака, из глаз его сочатся мелкие осенние дожди, сквозь него проступают голые деревья молчания. Революция кончилась, на завтра обещали заморозки.